Том Холланд - В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю
Такая группа людей определенно существовала: они описаны в четырех стихах Корана как отправлявшиеся в путешествия зимой и летом и получавшие снабжение и безопасность от Бога. Хотя даже выдающиеся мусульманские ученые затрудняются назвать точное значение слова «курейш». Возможно, размышляют они, оно произошло от имени проводника, хотя не исключено, что от названия породы верблюда или, скажем, вида акул. Истина заключается в том, что никто – через два столетия после смерти пророка – этого не знал. Происхождение слова «курейш» было давно забыто.
В этом, собственно говоря, нет ничего необычного. В IV в., когда римляне стали называть арабов сарацинами, мало кто из них осознавал, что название могло произойти от слова на малопонятном арабском языке – ширкат. Так что, вероятно, не является совпадением то, что «курейш» – эхо идентичной концепции партнерства (союза), но на сирийском языке. Qarisha – на языке, который стал на территории плодородного полумесяца lingua franca – означает «собранный вместе», «союзный»86. Не исключено, что слово «курейш» первоначально относилось к племенам, объединенным в союз, как федераты Нового Рима. Цари из Гассанидов и, несомненно, другие арабские военачальники не могли не говорить хотя бы на ломаном сирийском языке87. Слово Qarisha после соответствующей арабизации вполне могло использоваться за пределами границ империи как удобное обозначение для всех племен, которые «разжирели» на римских харчах.
Все это, конечно, догадки. Но, если они справедливы, это значит, что курейшиты в Коране относятся не к определенному народу или конкретному месту, а скорее к целой конфедерации народов и земли, на которых они жили, могли быть где угодно – от пустыни Негев до Северного Хиджаза. Что касается безопасности и снабжения, Бог, судя по всему, давал их этим племенам при посредстве цезаря. Если так, это объясняет, почему о римском поражении в соседней земле сказано даже в самом Коране. В конце концов, арабы за границей были не так уж далеко от землетрясения, поразившего земли плодородного полумесяца; скорее, это прямо и непосредственно их затронуло. Уничтожив римское влияние в Сирии и Палестине, атака персов навсегда нарушила то, что арабские федераты раньше считали само собой разумеющимся: поток золота от имперских спонсоров. Это вовсе не обязательно стало для них катастрофой, поскольку персидским оккупантам были нужны те же кожа, фураж и другие вещи, которыми арабские торговцы раньше снабжали римлян. Даже более того, по свидетельству Корана, мушрик поставляли товары «на заказ». Торговля, как и сельское хозяйство, чрезвычайно занимала пророка, ведь даже Бога он изобразил купцом: тем, кто принимает души смертных в качестве залога за долги и строго записывает все их деяния в «ясной книге»88. Несомненным является знакомство пророка с длительными деловыми поездками, причем и по суше, и по морю. Не исключено, что необходимость путешествовать на судне летом и с вьючными животными по суше зимой – объяснение двух ежегодных миграций курейшитов89. Что же касается самого пророка, то более чем за столетие до появления биографии Ибн Хишама, в 690-х гг., христианский хронист в Эдессе написал, что «Мухаммед путешествовал с целью торговли в земли Палестины, Аравии и Сирии»90. Любопытный факт, и если верный, то предполагает существование торговых сделок во время персидской оккупации. В Коране сказано: «Не будет на вас греха в том, что будете искать щедрых даров Господа вашего»91. В конце концов, война часто дает возможность тем, кто на периферии, получить доход.
Но есть и многое другое: размышления об изменчивости всего, о пороках века, ничтожности деяний человеческих, особенно в сравнении с всесилием Бога. Пророк спрашивает неверующих: «Не проходили ли они по этой земле, не видели ли, каков был конец предшественников их?»92 Все человеческое может быть разрушено: подходящий урок для того времени. Возможно, в откровениях пророка присутствуют древние города, давно отданные во власть песка, но в них есть и намеки на недавние памятники человеческому тщеславию. Следы упадка имперской границы видны в самом языке Корана. Слова для обозначения дорог, фортов и даже крашеных щитов легионеров – транслитерации с греческого и латыни – их призрачное присутствие ясно ощущается в откровениях пророка93. Когда, к примеру, в начальной суре Корана Господу возносится молитва: «Веди нас путем прямым»94, она представляет собой дерзкий акт присвоения. Большие военные дороги (страта), которые веками охватывали восточную границу и служили одновременно эмблемой и инструментом римского военного могущества, потускнели перед сиянием небесной sirat – дороги вечно прямой.
Идея об истине, настолько ослепляющей, что земные империи перед ней – всего лишь бледные тени, конечно, не является новой. Даже освещенное свечами золото собора Айя-София и огонь трех священных храмов Ираншехра казались всего лишь слабым отражением сияния Бога. Это вдали от центров мировых сил, в голой пустыне за пределами Палестины было правдой, которая долгое время считалась неоспоримой. И не только в душах беженцев и кающихся грешников. Подобные слова записаны в манускриптах, многие из которых имели возраст, исчислявшийся веками. В общем, божественное имело разные формы и оставило немало знаков на земле. Это были забытые Евангелия, древние иудейские писания, обнаруженные в пещерах, или копии языческих эпосов, сложенные в библиотеках в ожидании будущих читателей. Книги, как и люди, могут говорить о желании понять небеса. «Скажут те, которые не веруют: он – только басня о прежних людях»95. То, что пророк был восприимчив именно к этому обвинению, ясно из его неоднократных попыток (на протяжении всего Корана) опровергнуть его96. Однако он никогда не доходил до другой крайности и не говорил о новизне своего послания: «Истинно, он откровение Господа миров: верный дух свыше низвел его на сердце твое, чтобы ты был праведником, на чистом арабском языке, о нем есть и в книгах прежних писаний»97. Евреи могут назвать Талмуд записью вечности, христиане видят непреложный порядок небес в церкви, ну а пророк – человек своего времени – настаивал на вечности своего послания. Он провозгласил «прямой путь» к Богу смело и уверенно. В сравнении с таким «шоссе» чем были ухабистые и заросшие сорняками strata, давно не ремонтировавшиеся из-за сокращений бюджета Юстиниана? «Прямой путь» был вечным, а земные дороги медленно, но верно поглощались песками пустыни.
Разрушаться могли не только дороги, но и конфедерации. В сравнении с общиной верующих, преданных только Богу, что такое сборище наемников на службе у иностранной державы?
Самуд уже давно развалился, исчезли и те, кто входил в него: «Мы указали прямой путь, но они свою слепоту возлюбили больше, чем правоту»98. Оппоненты пророка оказались вдвойне мушрик: они не только считали ангелов, наряду с Богом, подходящими для поклонения, но и были объединены в спонсируемый римлянами ширкат. Иными словами, они являлись не только богохульниками, но и коллаборационистами. Естественно, небес больше касалось первое преступление, но в Коране речь шла и о более земных проступках. Пророк считает своих последователей зеркальным отражением федератов. Также как целые племена долго уходили на север в расчете на щедрость цезаря, теперь верующие, рассчитывающие на Бога, могли считаться эмигрантами – мухаджирун (переселенцы). Маневр гения. Служба предлагалась монарху бесконечно более великому, чем любой цезарь или шахиншах. Вся структура движения масс подверглась реконфигурации и изменила направление: «Кто выйдет из дома своего, оставив его для Бога и для Его посланника, и в это время постигнет его смерть, тому награда будет в распоряжении Бога: Бог – прощающий, милосерд»99.
Не то чтобы обязательно нужно было умереть для получения награды за присоединение к эмигрантам. Конечно, верующих манили небесные удовольствия – волоокие девы и красивые виночерпии, но земные доходы тоже не презирались. «Они спрашивают тебя о добыче; скажи: добыча в распоряжении Бога и Его посланника» – это послание во времена глобальных бедствий весьма привлекательно для любого человека, испытывающего экономические трудности. Пусть доставка кожи и ряда других товаров персам приносила некоторые доходы, все же они вряд ли компенсировали потерю субсидий от цезаря. Арабские племена, двинувшиеся на север – на запах римского золота – и десятилетиями полагавшиеся на барыши от хозяина, успели изрядно обнищать. Тогда, вероятно, сообщение пророка, что у него есть лицензия от Бога грабить неверующих, была встречена с энтузиазмом. «Помните: вот, вы в этой земле малочисленны, слабы; боитесь, что эти люди уничтожат вас: но Он дал вам жилища, укрепил вас своею помощью, наделил вас благими снедями; может быть, будете благодарны»101. Блага, которые, возможно, раньше последователи Мухаммеда были бы довольны получить от римских властей, но не теперь. Источник, который иссяк, уже и не источник вовсе.
