Алексей Фомин - Доказательства существования ада. Свидетельства переживших смерть
Такое разумное отношение к смерти, быть может, даже удлиняло жизнь этих людей, ибо в их жизни отсутствовал основной противник — животный, не всегда осознанный страх.
Привычка думать о смерти, как о чём-то обычном, естественном, уничтожает страх. Однако эта привычка может создать некоторые даже крайности, пожалуй, ненужные в этом деле.
Мы находим примеры слишком уж спокойного и даже отчасти любовного, нежного отношения к смерти. Это уж, я бы сказал, совершенно ни к чему.
Случаи такого крайнего отношения не лишены, впрочем, комичности и хотя бы по этой причине допустимы в человеческой жизни.
Известный библиотекарь Эрмитажа конца XVIII века И. Ф. Лужков, по словам современников, с необыкновенной любовью и рвением относился ко всяким похоронным делам. Почти ежедневно он присутствовал на отпевании совершенно незнакомых ему покойников. Он бесплатно рыл могилы для бедных. До страсти любил писать эпитафии. И проводил на кладбище иной раз целые дни.
Не довольствуясь этим, он построил себе домик рядом с охтинским кладбищем. И окна его домика выходили на кладбище, как иной раз выходят в сад.
Лужкову принадлежит нижеследующая эпитафия, высеченная на плите одного его родственника:
«Паша, где ты? — Здеся. — А Ваня? — Подалее немного.
А Катя? — Осталась в суетах». Вот это отношение к жизни, как к какой-то напрасной суете, — вот это и есть та крайняя степень, какая весьма характерна для людей, слишком привыкших к мыслям о смерти. Должно быть, и в этом деле требуется некоторая осторожность и разумная мера.
Так или иначе, и сквозь эти крайности видна некая разумность в отношении к смерти — привычка относиться к ней, как к закономерному естественному концу»…
Михаил Зощенко, Повесть о разуме. «Советская Россия». Москва, 1976
Смерть — последняя станция или проходная?
Неизбежный вопрос. Кому он не известен: есть ли загробная жизнь, или со смертью всему конец? Это первоначальный вопрос человечества. Поэтому этот вопрос стоит перед каждым лично: перед тобою и передо мною. Справедливо пишет лауреат Нобелевской премии Александр Солженицын в своем романе «Раковый корпус»: «Пусть каждый человек принадлежит коллективу, но умереть он должен один».
Этот вопрос стоит лично перед каждым, в особенности, когда нас мучит бессонница, и мысли роем лезут в голову. Или когда наша бурная жизнь приостановится на какое-то время через неожиданную смерть близкого нам человека. Этот вопрос сверлит наш мозг: смерть — последняя станция в нашей жизни, или она только проходная в другую жизнь, в конце концов, даже к Страшному суду, где от меня потребуют отчета за всю мою жизнь? Не является ли смерть только проходной в вечность?
«О, разгадайте мне загадку
Мучительную, вековую загадку.
Скажите мне: что значит человек?
Откуда он пришел? Куда он идет?»
Так спрашивает Генрих Гейне. Так спрашиваем ты и я. Мы должны так спрашивать, иначе мы и не можем. Потому что этот вопрос коренится в глубине нашего существа. У человека есть подсознание, это значит сознание глубокой скрытности всего того, что мы переживаем.
Вопрос о том, существует ли жизнь после смерти, не только неизбежный вопрос, но и чаще всего задаваемый вопрос. Это подтверждено статистическим исследованием. Результат этого исследования особенно показателен, потому что современный человек в большинстве случаев считается человеком, сформированным естественными науками. Научный образ мышления служит для многих поводом понимать человека ограниченно, а именно — только биологически, физически. Нам твердят все снова и снова: человек наших дней не спрашивает о загробной жизни. Но мы должны принять во внимание следующее: римско-католическая церковь в Западной Германии раздала опросный лист среди своих прихожан. Четыре с половиной миллиона заполнили этот лист и возвратили. Среди ответивших были не только верные церкви прихожане, но и равнодушные. Большинство опрошенных назвали самой главной проблемой нашего времени вопрос о загробной жизни. На втором месте стоял вопрос: как может христианин или вообще современный человек преобразовать общество и взаимоотношения между людьми?
Поразительно также и следующее: однажды я выступал перед большим собранием молодежи. В моей проповеди я коснулся вопроса смерти и вечности. После собрания подошел ко мне один человек и сказал: «Перед молодежью не затрагивайте таких вопросов; молодое поколение уже в силу их юности не заинтересовано такими вопросами». Я бы охотно принял этот совет, если бы я в скорости после этого случая не убедился в противоположном. Дело обстояло так: организаторы недели Евангелия для молодежи хотели знать, какая тема больше всего интересует молодых людей? Был составлен список с двадцатью темами. Потом этот список был роздан 4000 молодым людям с просьбой выбрать три темы и пронумеровать те из них, которые кажутся им важными. При этом опросе на первом месте стояла тема: «Существует ли загробная жизнь». На значительной дистанции, на втором месте, стоял вопрос о любви между мужчиной и женщиной. За благонамеренным советом, данным мне, скрывалась неправильная оценка молодого поколения. Поэтому я имею доброе основание также перед молодым поколением говорить о смерти и вечности и не рассматривать этот вопрос как монополию старшего поколения.
Верность этого утверждения я хочу доказать с разных точек зрения. Я хочу это доказательство вести не теоретически, но практически. Прежде всего, с точки зрения старости.
С разрешения дамы, о которой пойдет речь, я могу процитировать некоторые мысли из ее письма, которое она написала известному проповеднику. Этой даме было 88 лет. Между прочим, она пишет: «Уважаемый господин доктор!.. Я тоже часто думаю о смерти и вечности — и мне неприятны эти мысли. Я стараюсь избегать всего, что только напоминает о смерти; не смотрю на покойников, избегаю присутствовать на похоронах и избегаю всего, что имеет какое-то отношение к смерти. Вы, господин доктор, пишете, что жизнь не кончается со смертью. Как это может быть?.. Я часто остаюсь наедине, и печаль одолевает меня, потому что я не знаю, что будет со мною дальше… и что я должна умереть у чужих людей. Видите, господин доктор, опять эта ужасная мысль».
Я далек от того, чтобы брать на себя роль религиозного судьи. Один только Бог знает наши сердца. Все же я вынужден сказать: эта дама, несмотря на ее 88 лет, находится в бегстве от смерти и омрачена глубоким сомнением относительно загробной жизни. Из всего ее письма не заметно, чтобы Иисус Христос играл для нее какую-то роль в виду смерти и вечности.
Совсем иначе было с моей матерью. Когда моей матери, также как и той даме, исполнилось 88 лет, то в беседе она сказала откровенно о приближающейся смерти: «Я готова, если Господь позовет меня». У моей матери на первом месте стояла не смерть, но Господь Иисус Христос, Который есть Господь над смертью и жизнью. И когда ей исполнилось 90 лет, то она однажды сказала мне: «С каждым днем я все больше готова к встрече с моим Господом». Также и в этом выражении речь идет собственно не об отношении к смерти, но об отношении к Тому, Кто победил смерть.
Кто возразит, что эти дамы в таком возрасте имеют полное право интересоваться смертью, тот может сопоставить двух человек среднего возраста. «Я не хочу думать о смерти, если я думаю о ней, то прихожу в отчаяние» — так сказал недавно по немецкому телевидению известный французский режиссер и артист. Я прямо говорю: кто думает о смерти и знает об Иисусе Христе, как Победителе над смертью, тот не должен бояться смерти и тем более отчаиваться при мысли о смерти.
Известный мученик Дитер Бонхефер является примером непоколебимой веры. Когда его казнили в 39-летнем возрасте в Флоссенбурге, его последними словами к заключенному сотоварищу были: «Это конец, но он и начало жизни». Невольно напрашивается вопрос: как мы относимся к этим свидетельствам? Какие последствия извлекаем мы лично для себя? Ты и я — мы не можем уклониться от этого вопроса, если мы мысленно представим превосходство истинных христиан в этом вопросе. Этим я хочу сказать: Иисус Христос дает верующим превосходство над неверующими не только в наши дни, но так было и в прошлом. И для этого я должен привести вам пример. Я не беру какую-либо личность, но я ссылаюсь на одного человека, который, как философ, основательно занимался проблемой смерти и загробной жизни. Этим человеком был француз Вольтер. Он был насмешником над христианством, был рационалистом. Тем более имеет большое значение его последняя исповедь: «Я не нашел удовлетворяющего меня ответа. Я не разыгрываю из себя незнающего — я и есть незнающий».
Мы знаем от очевидцев о его тяжелом конце. Говорят, что Вольтер сказал стоящим вокруг него: «Вы виноваты, что я в таком состоянии». Не примите это, пожалуйста, за преувеличение, но как достоверное свидетельство очевидцев, которые ручаются, что Вольтер сказал на смертном одре: «Я чувствую руку, которая берет меня и ведет на суд Божий». Высказывания Вольтера были письменно зафиксированы. Поэтому у меня нет никакого основания сомневаться в том, что он даже сказал: «Я вижу ад». Мне кажется, что мы слишком упрощаем, приписывая все это бреду в горячке. Нет, Вольтер был в ясном сознании.
