Мирча Элиаде - Ностальгия по истокам
Мы еще будем говорить о роли Койота в утверждении судьбы человека: эта мифологическая тема обернется совершенно неожиданной стороной. Теперь же обратимся к другим калифорнийским мифам, имеющим дуалистическую структуру и еще ярче иллюстрирующим враждебность между Койотом и Создателем. По мифу племени Юку Создатель Тайкомоль («тот кто приходит один») появился из первородного моря в форме волоконца пуха. Еще не отделившись от морской пены, он заговорил и Койот, уже давно существующий, услышал как он спросил: «Что я должен делать»? и начал петь. Мало-помалу он принял форму человека и назвал Койота «братом моей матери». Из своего тела он добыл пищу, дал ее Койоту и из своего тела также сотворил Землю. Койот помог ему создать человека, но настоял на том, чтобы человек был смертным. Когда умер сын Койота, Тайкомоль предложил воскресить его, но Койот отказался.45
Возможно, что, как считает У. Шмит46, Тайкомоль не представляет подлинный тип калифорнийского Бога Создателя. Но примечательно, что как раз этот миф, где Койот играет значительную роль, вызвал интерес у индейцев племени Юку. Отступление на задний план и стушевывание Верховного Бога Создателя — довольно частое явление в истории религий. Большая часть Верховных Существ в конечном счете становятся отдыхающими богами (del otiosi) и это имеет место не только в религиях примитивных народов. Наш случай интересен тем, что Бог отходит на второй план, уступая место столь парадоксальному и амбивалентному персонажу, каким является Койот, трикстер по преимуществу. У племен Памо, живущих на побережье, Койот заступает место Бога Создателя,
который теряет свое место в космогоническом процессе. Но творческая деятельность Койта носит случайный характер. Захотев пить, он вырывает с корнем водные растения, вызывая неистовое извержение подземных вод и вскоре вода заливает всю Землю. Койоту удается запрудить поток и затем он принимается творить людей из волоконец пуха. Но разъярившись на то, что люди не дают ему есть, он вызывает пожар и вслед за этим же потоп для того, чтобы потушить пожар. Он творит новых людей, которые насмехаются над ним и Койот угрожает вызвать новые катастрофы. Он продолжает свою демиургическую деятельность, но так как люди не принимают его всерьез, то он превращает некоторых из них в животных. Наконец Койот делает Солнце и поручает одной из птиц отнести его на Небо. Он подчиняет правилам космические ритмы и устанавливает церемонии культа куксу.47
Я привел этот миф, чтобы показать совершенно другой характер той космогонии, которая разворачивалась под знаком Койота. Сотворение Мира и человека осуществлялось тем, кто стал демиургом помимо своей воли и знаменательно, что люди, его собственные создания, насмехаются над ним и не дают ему есть. Каким бы ни было историческое объяснение подобной подмены Создателя Койотом, совершенно очевидно, что вопреки господствующему положению последнего и его творческим возможностям, он сохраняет тот же характер демиурга-трикстера. Встав в позицию Создателя, трикстер ведет себя как незабываемый любимец американской аудитории — многих североамериканских легенд.
Трикстер
Знаменательно, что центральной фигурой крайней формы дуализма, засвидетельствованного в Северной Америке, является Койот, выполняющий функцию трикстера. Функции эти гораздо сложнее чем те, о которых можно получить представление по только что проведенным нами калифорнийским космогоническим мифам.48 Персонаж этот двойственен и роль его двусмысленна. По большей части мифологических традиций трикстер несет ответственность за то, что человек становится смертным и за то состояние, в котором Мир пребывает в настоящее время. Но вместе с тем он является также демиургом и Героем Просветителем, так как украл огонь и многое другое полезное для человека и победил чудовищ, опустошавших Землю. Однако, даже когда он ведет себя как Герой Просветитель, культурный герой, трикстер сохраняет свои специфические черты. Ему удается украсть огонь и многое другое — Солнце, Воду, дичь, рыбу и т. д. — что ревниво таило от людей Верховное Существо, но ему это удается в результате хитрости или обмана, а не героического деяния. Часто из-за легкомыслия его постигают серьезные неудачи (Землю, например, пожирает огонь или она затапливается водой). И от чудищ-каннибалов он освобождает людей также с помощью притворства и различных трюков.
Другой характерной чертой Трикстера является его двойственное отношение к сакральному. Он пародирует опыт шаманов и священные ритуалы. Он отмечает своими экскрементами49 всех духов хранителей шамана и гротескно и карикатурно имитирует экстаз шаманов, хотя, в конце концов, сам падает в изнеможении. Это пародийное поведение имеет двойной смысл. С одной стороны, трикстер издевается над «сакральным», над священнослужителями и шаманами. Но, с другой стороны, эти насмешки оборачиваются и против него. В тех случаях, когда он не выступает как упрямый и коварный противник Бога Творца (как это имеет место в калифорнийских мифах), дать определение его сути и его характера очень трудно. Он одновременно хитер и глуп, напоминает богов своим могуществом и своим «первородством» и в то же время напоминает людей своим обжорством, своей навязчивой сексуальностью, своим аморализмом.
Рикетс читает,50 что трикстер — образ самого человека, предпринимающего усилия с тем, чтобы стать тем чем он должен стать — хозяином мира. Это определение можно принять при том условии, что образ человека размещается в воображаемой Вселенной погруженной в сакральное, а не воспринимается в гуманистическом, рационалистическом или волюнтаристском смысле. Трикстер отражает то, что можно назвать мифологией удела человеческого. Он противодействует стремлениям бога сделать человека бессмертным и гарантировать ему райское существование в мире чистом, богатом и свободном от всех бед и неприятностей. Он насмехается над «религией» или точнее над претензиями и обрядами элиты священнослужителей, хотя в мифах всегда подчеркивается, что насмешки эти не в состоянии подорвать могущества священнослужителей. Но некоторые черты Трикстера являются характерными для человека, каким он трансформируется в результате вмешательства Трикстера в дело Творения. Он побеждает чудовищ, но хитростью, а не геройством, он удачлив в одних делах, но терпит неудачу в других. Он творит и организует Мир, но совершает при этом столько ошибок и оплошностей, что в конечном счете не создает ничего совершенного и законченного. В образе Трикстера возможно видеть проекцию человека, находящегося в поисках новой религии. Похождения Трикстера представляют тип радикальным образом секуляризованной мифологии, пародирующей поступки божественных Существ и в то же время насмехающейся над собственным бунтом против богов.
В той мере в какой можно признать истинный дуализм в калифорнийских мифах, категорически противопоставляющих Койота и Создателя, мы можем сказать, что этот дуализм — несводимый к системе полярностей — также отражает противоречие между человеком и его Создателем. Но, как мы только что видели, бунт против Бога разворачивается под знаком случайностей и пародии. Здесь уже можно усматривать в зародыше некоторую философию. Но имеем ли мы право признавать ее только здесь?
Некоторые замечания
Не имеет смысла давать резюме всех материалов, краткий анализ которых мы только что предприняли. Напомним, все же, различные типы антагонизма и полярностей, засвидетельствованных у северо-американских индейцев. Определенный тип дуализма есть, несомненно, следствие обработки земли, но самые радикальные формы дуализма встречаются у тех калифорнийских племен, которым неизвестно земледелие. Социогенезис — как впрочем и всякий другой генезис — не объясняет функции экзистенциального символизма. Разделение территории на две части, когда сохраняется антагонизм между двумя полярными принципами, имеет место у многих племен. При этом их мифология или религия не представляют дуалистической структуры. Эти племена просто приняли территориальное разделение надвое как непосредственное данное опыта, но их мифологические или религиозные возможности находят проявления в других планах.
Что касается тех народов, которые столкнулись с загадкой полярности и пытались ее разрешить, то напомним об удивительном разнообразии предлагаемых решений. У аль-гонкенов сохраняется личный антагонизм между культурным героем, основателем цивилизации и низшими Силами. За конфликтом следует примирение, что объясняет возникновение смерти и строительство хижины, где происходит инициация. Но этот конфликт не является предустановленным, он — результат случайности (смерть Волка, брата Менабаша). Что касается хижины инициации, то она, как мы видели, существует у другого племени альконгенов, у оджибуеев, которые заимствовали ее у Великого Бога и эта символика объясняла как космические полярности, так и их интерпретации. У производителей маиса дуализм приобретает совершенно другие формы. У зуни в мифологии дуализм отсутствует, но он господствует в ритуале и в праздничном календаре. У ирокезов же, наоборот, дуализм иранского типа господствует как раз в мифологии и культе. У калифорнийских племен антагонизм между Богом и его врагом Койотом открывает путь к «мифологизации» удела человеческого, который в чем-то можно сравнить с судьбой древних греков, но который все же отличается от нее.
