Мирча Элиаде - Ностальгия по истокам
Что касается тех народов, которые столкнулись с загадкой полярности и пытались ее разрешить, то напомним об удивительном разнообразии предлагаемых решений. У аль-гонкенов сохраняется личный антагонизм между культурным героем, основателем цивилизации и низшими Силами. За конфликтом следует примирение, что объясняет возникновение смерти и строительство хижины, где происходит инициация. Но этот конфликт не является предустановленным, он — результат случайности (смерть Волка, брата Менабаша). Что касается хижины инициации, то она, как мы видели, существует у другого племени альконгенов, у оджибуеев, которые заимствовали ее у Великого Бога и эта символика объясняла как космические полярности, так и их интерпретации. У производителей маиса дуализм приобретает совершенно другие формы. У зуни в мифологии дуализм отсутствует, но он господствует в ритуале и в праздничном календаре. У ирокезов же, наоборот, дуализм иранского типа господствует как раз в мифологии и культе. У калифорнийских племен антагонизм между Богом и его врагом Койотом открывает путь к «мифологизации» удела человеческого, который в чем-то можно сравнить с судьбой древних греков, но который все же отличается от нее.
Типы индонезийских космогонии: антагонизм и интеграция
В Индонезии идея творения, а также космической жизни и человеческого общества реализуется под знаком полярности. В некоторых случаях эта полярность предполагает первородную целостность/единство. Но созидание Творения есть результат встречи — дружеской или враждебной — двух божеств. Не существует космогонии, творимой волей и силой одного Создателя или группы сверхъестественных Существ. В начале мира и жизни была пара. Мир есть продукция иерогамии между богом и богиней или следствие сражения между двумя божествами. В том и в другом случае имеет место встреча между законом или представителем высших сфер — Неба — и законом или представителем низших сфер (Ад или Земля какой она станет позднее, после Творения). В обоих случаях вначале существовала «целостность», где уживались два закона, два принципа, соединенные в иерогамию или еще не дифференциированные.51
В предшествующей главе мы детально представили космогонию и структуру религиозной жизни племени Нгаджу Дайак. Мы видели как из первородной космической целостности, существующей в виртуальном состоянии в глотке водяного Змея, возникли два полярных принципа (закона), проявившиеся последовательно в форме двух гор, бога, богини и двух птиц калао.52 Мир, жизнь, первая пара людей на земле появились на свет вследствие столкновения между двумя полярными принципами. Но полярность представляет только один аспект божества: не менее значительны и такие проявления, которые представляют его как целостность. Как мы уже показали раньше, в главе II-ой, эта целостность представляет саму основу религии даяков и она постоянно поддерживается с помощью индивидуальных и коллективных ритуалов.
У племени Тоба Батак Творение также есть результат битвы между низшими и высшими Силами, но в этом случае, битва приводит не к взаимному истреблению противников, а к их соединению в новом Творении.53 На острове Ниас два Верховных Божества, Лованги и Латур Дано как бы дополняют друг друга. Лованги связан с высшим миров, он воплощает добро и Жизнь, его цвета — желтый и золотой, символы и культурные эмблемы — петух, птица калао, орел, Солнце и Свет. Латур Дано принадлежит нижнему миру, он воплощает зло и смерть, его цвета — черный и красный, его эмблемы — змеи, его символы — Луна и сумерки. Но антагонизм двух божеств предполагает также дополнительность. В мифах рассказывается, что Латур Дано родился без головы, а Лованги без костей. Иначе говоря, вместе они образуют единство и целостность. Более того, каждый из них обладает атрибутами, которые больше подходят другому.54 В Индонезии космический дуализм и антагонизм дополнительности находят объяснение как в структуре деревни, дома, в одежде, украшениях, оружии, так и в ритуалах рождения, инициации, женитьбы, смерти.55 Приведем только несколько примеров: на Имбрина, одном из Молукских островов, деревня разделена на две половины: это разделение не только социальное, но также и космическое, поскольку оно включает все объекты и все события Мира. И действительно, левое, женское, побережье и морской путь, низшее, духовное, внешнее, запад, младший брат, молодость, новое и т. д. противопоставляются правому, мужскому, земле и горе, высшему, небу, высокому, внутреннему, востоку, старшему брату, старому и т. д. Но однако когда жители Амбрина ссылаются на эту систему, они говорят не о двух, а о трех разделениях. Третий элемент есть «высший синтез», интегрирующий два антитетических элемента и поддерживающий их в равновесии56. Та же система встречается в нескольких сотнях километров от острова Амбрина, на Яве и на Бали.57
Антагонизм противоположностей, проявляется прежде всего, в ритуалах и в объектах58 культа, которые, в конечном счете, стремятся, ставят своей целью преодоление противоположностей, их соединение. У племен минанкабо на Суматре враждебность между кланами проявляется во время свадеб и находит выражение в ритуальном бое петухов.59 Как пишет П. Е. Жоселен де Жон (P. E. de Josselin de Jong): «Все общество делится на две взаимно антагонистические половины, которые, те не менее, взаимно друг друга дополняют. Общество может существовать только если наличествуют обе половины и если они активно взаимодействуют друг с другом. Обряд свадьбы как раз дает возможность соблюсти эти условия».60 По мнению Жосселена де Жона, все индонезийские праздники принимают характер открытой или тайной войны, их космическое значение неоспоримо. Антагонистические группы в то же самое время представляют различные части Вселенной и их борьба, следовательно, иллюстрирует антагонизм исходных, первородных космических сил: ритуал представляет космическую драму.61 У даяков это находит проявление в коллективном танце мертвых, который завершается игровым сражением между двумя группами людей в масках вокруг баррикады, воздвигнутой в деревне. Праздник представляет только драматическое перевоплощение космогонии. Баррикада символизирует Древо Жизни, две соперничающие группы представляют двух мифических птиц, которые уничтожили друг друга, разрушив Дерево Жизни. Но разрушение и смерть приводят к новому сотворению и таким образом несчастье, которое смерть приносит в деревню, заклинается и предотвращается.62
В целом, можно сказать, что индонезийская религиозная мысль только разрабатывает и проясняет те интуитивные прозрения, которые ей даются в космогоническом мифе. Поскольку Мир и Жизнь есть результат дробления, разбивающего первородное единство, то человек может всего лишь только следовать за этим служащим образцом процессом. Полярный антагонизм возводится в ранг космологического закона. Он не только принимается, но становится неким шифром, который позволяет Миру, Жизни и человеческому обществу обнаружить свой смысл. Более того, самим своим способом существования полярный антагонизм стремится к уничтожению в парадоксальном единстве противоположностей. Сталкиваясь, полярности создают то, что можно назвать «третьим компонентом»63 — одновременно и новый синтез и возвращение к предшествующей ситуации. Редко в истории досистематической философии можно встретить формулировку так напоминающую гегелевскую диалектику как индонезийская космология и символика. И, однако, существует различие: для индонезийцев синтез полярностей, «третий компонент», хотя и представляет новое творение по отношению к непосредственно предшествующей ситуации, ситуации полярного антагонизма, есть в то же время отступление, регрессия, возврат к той исходной ситуации, где противоположности существовали в недифференцированной целостности.64
Можно утверждать, что индонезийское мышление, идентифицировав тайну Жизни и творчества в мифическом слиянии и разделении противоположностей, оказалось неспособным преодолеть эту биологическую модель, как это сделало, например, как мы только что видели, мышление индейцев. Другими словами, индонезийцы выбрали мудрость, а не философию, художественное творчество, а не науку. Такой выбор сделали не одни они. И еще рано говорить кто в своем выборе оказался прав, а кто не прав.
Космогония, ритуальные соревнования и состязания в красноречии: Индия и Тибет
Древняя Индия позволяет нам очень наглядно понять переход от мифо-ритуального сценария к палеотеологии. Более чем какая другая культура и цивилизация она иллюстрирует повторение на многочисленных уровнях и творческую интерпретацию архаической темы, в бесконечных вариантах засвидетельствованной в мире. Именно изучая факты, относящиеся к древней Индии, мы отдаем себе отчет в том, что фундаментальный символ, имеющий целью обнаружение глубокого измерения человеческого существования, является всегда «открытым». Другими словами, индийская мифология представляет самый показательный пример как этот символ способен развернуть то, что можно было бы назвать цепной символизацией всего опыта, раскрывающего положение человека в Космосе, побуждая к прасистематическому размышлению и вычленяя первые результаты. У нас нет времени вспоминать даже о самых выдающихся творениях индийской цивилизации. Мы должны ограничить себя и поэтому для начала обратимся к примеру ритуальной оценки хорошо известной схемы антагонизма двух полярных принципов. Мы вспомним затем некоторые примеры разработки и творческой интерпретации той же схемы в плане мифологии и метафизики. В Ведической мифологии одно из первых мест занимает битва между Индра и драконом Вртра. Мы уже настаивали на космогонической структуре этого мифа.65
