Андрей Зубов - Лекции по истории религий
Развязка этой истории наступила немного позже: в 1908 году немецкий ученый, работавший во Франции, Отто Гаузер находит захоронение неандертальца. Захоронение это около местечка Ле-Мустье произвело революцию в науке.
До этого неандертальца изображали – а в наших учебниках продолжают изображать по сей день – этакой мохнатой гигантской обезьяной с дикой мордой и с дубиной в руке. Со времен Энгельса нам внушают, что древние люди не знали семьи, жили первобытным стадом и грешили людоедством – о какой уж тут религии говорить. Что касается стада и так называемого промискуитета, то есть беспорядочных отношений полов, то надо сказать, что даже высшие приматы, гориллы и шимпанзе, стадом не живут и никакого беспорядочного отношения полов у них нет: у них существует так называемая гаремная семья – самец, несколько самок и детеныши. Почему человек должен быть значительно хуже и примитивнее обезьяны, это уж совсем не понятно. Тем более что археологи совершенно точно установили, что древние люди жили небольшими группами, по десять-двенадцать человек; по всей видимости, это были такие же гаремные семьи.
Вокруг захоронения поднялась настоящая буря. Ведь захоронение – не простая вещь, это очень значимый элемент духовной культуры. Мы с вами привыкли, что умершего, независимо от того, верующий он или не верующий, надо похоронить, предать земле. Вот человек умер, мы зеркала в доме завешиваем – так надо; гроб снесли на кладбище, похоронили, вернулись домой, все вымыли руки – так надо, но мы не знаем почему. А когда впервые возник этот обычай, в нем был смысл и логика, только мы сейчас этот смысл позабыли. Каким же было первое захоронение и почему надо было поступать с умершим именно так? Долгое время марксистские ученые пытались доказать, что причины появления захоронений лежат в сфере чисто гигиенической. В учебнике для вузов («История первобытного общества»[1]) я прочел такую душещипательную историю о первом захоронении, что, честное слово, расплакался бы, не знай, что это выдумка от начала до конца. До этого люди жили сотни тысяч лет, имели огромный опыт сознательного бытия, но это все авторами учебника забыто: неандертальца считают полным идиотом. Описывается жизнь группы неандертальцев в пещере; как-то утром, собираясь на охоту, они вдруг увидели, что их товарищ не встал вместе со всеми остальными. Его толкнули в бок, потрясли, дернули за волосы, а он, бедолага, лежит себе и лежит. Потом остыл и стал совсем холодным. Развели рядом костер – может, согреется? А он все равно не встает. Тогда решили: пускай себе спит. А на третий день от него уже и запах пошел. Забросали ветками (откуда только такие подробности берут?), а он все равно смердит. И тут его решили закопать – так возникли захоронения.
А теперь я вам расскажу, что нашел Отто Гаузер, и вы увидите, как нечистоплотна бывает идеологически ориентированная наука, допуская подобную глупость в вузовском учебнике.
Когда дождливым осенним вечером рабочие обнаружили захоронение, Отто Гаузер не поленился и, взяв фонарь, немедленно пошел туда, все рассмотрел и запретил копать дальше. Он разослал телеграммы по всему миру, чтобы коллеги приехали и вместе с ним при свидетелях произвели раскопки. Настолько важным, с его точки зрения, было то, что он обнаружил. На эти 70 телеграмм откликнулись всего двое любознательных немцев. Всем остальным, к сожалению, было недосуг: помните, как в притче – один недавно женился, другому надо испытывать упряжку волов и так далее. Но все же собрались трое ученых, приехала киносъемка (тогда уже было кино) – этого было достаточно, чтобы зафиксировать факт находки.
Нашли следующее: в неглубокой, специально выкопанной четырехугольной могиле глубиной примерно сантиметров 40 (из чего явствует, что изоляции тела от внешнего мира не было и трупный запах ощущался на поверхности, поэтому ни о какой гигиенической цели захоронения речи быть не может) был похоронен юноша 16–17 лет. В этом месте неандертальцы никогда не жили, это было именно захоронение. Итак, юноша лежал на правом боку, его колени были слегка согнуты, правая рука под головой – телу придана поза сна. Это не случайно и символически совершенно понятно – когда человек спит, он словно умирает, но потом просыпается и опять живет; сознание как будто отлетает, а потом возвращается. Древний человек хотел явно выразить: «Ты умер, спишь, но ты проснешься, это твое состояние временное» – а вовсе не то, что приписывали ему авторы учебника. Древние люди прекрасно понимали, что этот юноша умер, что он тленен, подвергнется разложению и его тело превратится в скелет. Они были не глупее нас с вами. Но хотели показать, что наступит момент, когда умерший проснется или, как мы говорим, воскреснет.
К сегодняшнему дню найдено уже около 90 захоронений неандертальцев, в том числе и на территории бывшего Советского Союза. На Переднем Востоке, на хорошо известной тем, кто читал Библию, горе Кармель найдено захоронение неандертальцев в так называемой эмбриональной позе: ноги согнуты в коленях и касаются подбородка, голова наклонена, пятки касаются ягодиц. Могила, кстати, имеет овальную форму, напоминающую матку. Образ тоже совершенно понятен – смерть как новое рождение: ты умер – ты вошел в утробу земли и должен родиться вновь, как рождается ребенок из утробы матери.
Мы не задумываемся, почему хоронят в земле, хотя, конечно, человек церковный это знает. В заупокойной службе есть такие слова из третьей главы книги Бытия: «Земля ты еси и в землю отыдеши». Мы знаем, что созданы из земли. Как бы ни были хороши и красивы наши тела, на самом деле это не что иное, как земля, прах. Не потому, что так положено думать, а потому, что мы созданы из нее естественным образом. Все, что мы едим, тоже земля: и вкусная колбаса, и хороший сыр произошли из земли. В почву падает зернышко, и вырастает колос, а то и целое дерево. Откуда взялось все это? Из земли. Зернышко – лишь дрожжи, преобразующие почву, прах, землю в растение; растением питается животное, корова, а у нее в утробе растет зародыш, со временем превращаясь в здоровенного быка. И трава – переработанная земля, и корова – переработанная земля, и молоко, которое корова нагуливает, поедая траву, тоже, и колбаса… Итак, мы естественным образом состоим из земли (не надо заблуждаться на свой счет), и эта земля, этот прах отходит в место, откуда произошел. В более поздние эпохи у человека появится образ груди земли, молока земли, которым питается все живое, и богиня смерти, земли, погребения и возрождения будет изображаться с подчеркнутой грудью, которой она как бы кормит умершего. Можно сказать, что все мы в том или ином виде питаемся молоком земли, а потом, после смерти, входим в ее утробу. Могила – не что иное, как утроба земли. «Мать сыра земля» называем мы землю. Мы из нее рождены и в нее входим. И когда древний человек копал – не без труда, поверьте, у него не было не только экскаватора, но даже лопаты – для своего умершего родича гробовую яму, он подразумевал именно этот образ: возвращение в утробу матери-земли.
Рядом с юношей-неандертальцем в могиле лежали обожженные кости животного: пока не истлели, они были жареными кусками мяса. Под протянутую левую руку (одна рука лежала под головой, другая вытянута) было положено рубило, которым пользовались в работе неандертальцы. Неужели древние люди верили, что, оказавшись в могиле, мертвый, потирая руки, скажет: «Ну, теперь я наконец спокойно поем»? Конечно же, нет. Они прекрасно знали, что мертвые не едят, не пьют и не работают рубилом. А клали все это в могилу, чтобы символически показать, что на самом деле умерший жив, потому что пища и труд – символы жизни.
Надо, наверное, остановиться на понятии «символ». Слово «символ», от греческого súmbolon, очень интересно по своему происхождению. Оно восходит к древней традиции, известной многим народам в те времена, когда не летали самолеты, за два часа покрывая расстояние от Москвы до Екатеринбурга, когда дороги были долгими, а разлука близких людей длилась многие годы. Прощаясь, друзья разламывали деревянную дощечку, и каждый брал себе половину, чтобы, встретившись через много лет и даже не узнав друг друга в лицо, сложить свои половинки. Или их дети, соединив дощечку, узнают, что отцы дружили, и тоже станут друзьями. Итак, символ – это когда из двух частей составляется целое. Почему мы используем символы? Мир духовных реальностей неизобразим. Мы можем нарисовать елку, и выйдет очень похоже, можем изобразить внешние черты человека, а то и придать его глазам умный блеск – тоже может выйти похоже, а может, и нет. Но чтобы изобразить духовный мир человека или духовную реальность Бога, мы всегда прибегаем к изображениям по подобию, вроде той дощечки. Символическое уподобление – древнейший опыт человека изображать неизобразимое. Первый символ, простой и удобопонятный – изобразительный. Когда ангелов пишут на иконах крылатыми, не имеется в виду, что они на самом деле имеют крылья, подобные голубиным; мы знаем, что ангелы – бестелесные сущности. Крылья передают, как пишут в иконописных подлинниках, их легкость, способность почти мгновенного перемещения в пространстве, их вознесенность – они, как птицы, возносятся в небо – к Богу, к престолу Божию. Есть еще символ явленный или, говоря по-научному и пользуясь греческим словом, эпифанический; суть его вот в чем: некая неизобразимая духовная реальность, изображаясь в земных вещественных сущностях, воспроизводит саму себя, сохраняя свои качества в этой, воспроизведенной земными средствами, реальности.
