Андрей Зубов - Лекции по истории религий
Религия относится к области духовной культуры. Если наше предположение верно, следует далее допустить, что основные религиозные формы, найденные человеком (пусть внешне они и выражены примитивно, так как еще не умели строить храмы и писать книги), внутренне будут очень глубоки. Давайте посмотрим, какие же формы первыми встречают нас в мире религии. Об этом можно говорить очень много, но я расскажу буквально о нескольких фактах, как бы с передовой линии современной науки в области изучения религии древнего человека.
Думаю, одно то, что человек стал осваивать окружающий мир, уже религиозный факт: не потому человек стал homo sapiens и мудрым, что взял орудие, а взял орудие, потому что был мудрый. Это легко понять: ведь орудие надо сделать, а потом научить своего сына. Для этого нужен план, нужна идея. Значит, человек сперва породил идею, а потом ее реализовал – иначе не бывает. Попробуйте что-нибудь смастерить без плана – будете бессмысленно стучать, и у вас, поверьте, даже каменного рубила не получится, не говоря о более совершенных орудиях. Сначала появляется технический замысел, потом реализация. Поэтому сначала должен быть интеллект, потом уже орудие. Итак, не труд сделал из обезьяны человека, а интеллект создал мир орудий. Человек сначала был существом мыслящим, а потом стал производителем орудий. Это первая позиция.
Мы почти ничего не можем сказать о духовной жизни самого древнего доисторического человека, наши данные слишком скудны. Пожалуй, первое открытие, которое позволяет нам строить какие-то гипотезы о его далеко не элементарной религиозной жизни, это находка синантропа (буквально с греческого – «китайского человека»), жившего примерно 500 тысяч лет назад и найденного в 1928–1929 годах неподалеку от Пекина китайским ученым Пэй Вэньчжуном. То существо, которое называют сейчас синантропом, тогда называли питекантропом, обезьяночеловеком; в то время ученые искали так называемое потерянное звено – в духе эволюционной теории конца XVIII века о происхождении человека от обезьяны. Время от времени, найдя ископаемого антропоида, ученые объявляли: «Вот переходная форма: в ней поровну обезьяньих и человеческих признаков». Проходило немного времени, и они признавали: «Бесспорно, это не современный человек: у него иной физический облик, анатомическое строение, другой объем мозга, но все-таки это не обезьяна, а человек». Другой, но человек. Таким другим человеком был синантроп. Объем мозга у него меньше, чем у современных людей, где-то 850–900 кубических сантиметров (против 1600). Он был мал ростом – приблизительно полтора метра; но сказать о нем еще что-то определенное трудно: все эти портреты ужасных мохнатых человечков, которые встречаются в школьных учебниках, бесконечно далеки от действительности. Мы просто не знаем, какими были эти люди: ни кожа, ни шерсть не сохранились. Вот что касается объема мозга, роста, несколько сутулого положения тела – да, об этом можно судить. Был надбровный валик, был затылочный гребень. Но, как сказал крупнейший специалист в области доисторических религий швейцарско-немецкий ученый Карл Нарр, никто еще не подсчитал, какой нужен объем мозга, чтобы знать Бога и любить Его. Это очень глубокие слова.
Итак, в пещерах в пятидесяти километрах от Пекина профессор Пэй Вэньчжун обнаружил остатки древних ископаемых людей. Это было очень интересное открытие: во-первых, в пещерах был толстый, до полутора метров, слой золы – совершенно ясно, что эти люди использовали огонь. Раньше считалось, что огня не знали долгое время, что это позднейшее изобретение; Пэй Вэньчжун доказал, что 500 тысяч лет назад люди активно пользовались огнем, жарили на нем пищу, обогревали свои пещеры. Забегая вперед, скажу, что теперь мы достоверно знаем, что человек пользовался огнем более миллиона лет назад, а одно из кострищ, найденных в Африке, датируется двумя с половиной миллионами лет. Не исключено, что знание огня не просто очень древнее, но имманентное человеку: он всегда знал, что такое огонь, и умел им пользоваться. Ведь что такое огонь? От него бегут все дикие звери, все животные. И только человек покорил его, научился использовать. Во всяком случае ко времени синантропа огнем овладели весьма хорошо.
Огонь – это не только техническое средство, применяемое, например, для обогрева пещеры. Это удивительная субстанция. Если древний человек имел веру в Бога, то, естественно, он считал (и был совершенно прав), что Бог бесконечно совершеннее человека, бесконечно далек от грязного мира греха и несовершенства, в который погружен человек. Бог – это небо, человек – это земля. Традиция противопоставлять небо человеку, небесное – земному сохранилась и сейчас: мы говорим, например, о небесных обителях у Бога, прекрасно понимая, что не облако имеется в виду. Небо – это символ, образ. И если человеку надо было сказать, что между ним и его Творцом бездна, то лучшего образа, чем расстояние от земли до неба, он не мог придумать. Как только древние люди начинают говорить понятным для нас языком, символика неба становится символикой Бога. Я подчеркиваю, образ неба – это совсем не то, что физическое небо. Как наши присяжные атеисты говорили: «Вот Гагарин полетел в космос и никого там не нашел»; Гагарин никого там и не мог найти, потому что Бог на самом деле удален от человека не в физическом плане. Наоборот, как раз по физике, по естеству, Бог бесконечно близок человеку. «Царство Божие внутри вас», – говорит Евангелие. А у мусульман в Коране есть вообще великолепная фраза. Бог говорит: «Я ближе к тебе, чем твоя яремная вена» – то есть та жила, по которой мозг питается кровью.
Но в области духовной между Богом и человеком бездна. Бездна нашего греха. И если человек имел опыт греха, сознавал свою падшесть, то тогда этот антиномический образ неба и земли был естественен для него: земля, по которой мы ходим ногами, – и небо, которое сияет над нами, дарит свет и тепло, но остается недостижимым. В небо не полетишь. Огонь – вот единственная субстанция, преодолевающая эту недостижимость: все предметы падают на землю, все органические вещества, разлагаясь, превращаются в землю, один лишь огонь от земли поднимается к небу. Над ним как бы не властна сила земли, сила греха. Именно огонь мог стать – и стал, вы знаете обычаи огненных жертв, всесожжения и так далее – во всем мире, у всех народов средством передачи жертвы с земли на небо. Впоследствии в Ведах огонь так и будет называться: «переносчик жертвы» («хавьявахана») – с земли на Небо. Так что использование огня – не чистая физика, а явно некое духовное дело, духовный опыт.
В пещерах под Пекином Пэй Вэньчжун обнаружил в золе очагов человеческие кости. Конечно, те, кто считал древнего человека хуже обезьяны, сразу заявили: «Все понятно: разумеется, они были людоедами – ели и животных, и людей, и все, что под руку попадется». То ли из патриотизма, ведь эти люди были найдены на китайской земле, то ли по каким-то иным причинам, но профессор Пэй Вэньчжун не согласился с точкой зрения, которую высказал научный руководитель экспедиции шведский ученый Бирген, и стал собирать факты, опровергающие идею людоедства.
Факты лежали на поверхности. В золе были найдены отнюдь не мелкие кости, а только верхние части черепа. Не мог же древний человек поедать только кожу с головы: самое вкусное находится в других местах, не правда ли? Значит, это связано вовсе не с людоедством. Китайский ученый предположил, что мы столкнулись с древним обычаем захоронения, проявлением культа умерших. Вполне возможно, что синантроп хоронил своих умерших, а их черепа, после распада мягких тканей, хранил в пещерах, чтобы умершие предки были рядом. А может быть, он предавал огню именно головы умерших, чтобы личность человека (понятия головы и личности связаны, не случайно в антропологии известен культ черепа, а не только всего тела) силой огня была перенесена в небесный Божественный мир. Как бы там ни было, дальнейшие исследования скорее подтверждают, нежели опровергают это предположение китайского профессора.
Находки Пэй Вэньчжуна – это, пожалуй, первое свидетельство того, что древнейший человек – не homo sapiens, а тот, кого сейчас называют homo erectus, человек прямоходящий, а раньше называли питекантропом, – имел религиозную интенцию, устремление. Для более позднего исторического периода мы уже будем знать это наверняка.
Открытие, о котором сейчас пойдет речь, было очень интересным для истории науки. В 1856 году один немецкий учитель, гуляя по долине Неандр (Neandertal по-немецки) там, где река Дюссель впадает в Рейн, встретил двух мальчишек из своей школы. «Господин учитель, – сказали они, – тут в меловом карьере рабочие нашли какие-то древние кости, а мы знаем, что вы этим интересуетесь». Дотошный и любопытный немец поспешил к карьеру: и точно, там были человеческие кости. Этот учитель был большой либерал и антиклерикал, а в то время все как раз искали потерянное звено эволюции: борцам с религией было очень важно доказать, что человек произошел от обезьяны. Если это так – какой же он образ Божий? Промежуточное звено между обезьяной и человеком, казалось, ставило крест на библейской картине мира. И вот этот учитель с радостью собрал кости (а это действительно были кости ископаемого человека), тут же сообщил об этом своему другу профессору сравнительной антропологии в Бонн, тот приехал, осмотрел находку, и на следующий год в Бонне, на заседании Немецкого анатомического общества был сделан доклад о найденном homo neandertalensis – переходном «звене» от обезьяны к человеку. Верующие ученые пришли в крайнее смущение: для них это тоже было доказательством, что библейская картина мира неверна. (Я рассказываю об этом, чтобы показать, насколько сложно научное знание соединяется с верой, и эта история – одна из самых поучительных.) Итак, они были смущены и, стремясь опровергнуть докладчика, предлагали самые разные версии: что это фальсификация, что это останки недавно умершего человека; один ученый даже высказал мысль, что на самом деле это кости русского казака, который, напившись пьяным, свалился со скалы и таким образом оказался в пещере (наполеоновские войны были еще на слуху, и казаки в Европе наводили на всех ужас). Хотя гипотеза насчет погибшего казака не получила одобрения, противники теории обезьяночеловека предложили отдать кости на экспертизу крупнейшему специалисту в области патологоанатомии – берлинскому профессору Рудольфу Вирхову (зная в глубине души, что он не только крупнейший специалист, но и благочестивый лютеранин). Вирхов лет десять тщательнейшим образом, как свойственно немецким ученым, исследовал останки. В итоге его религиозная совесть победила, и в 1878 году он выступил в Берлине с докладом, в котором сообщил, что находка относится примерно к римскому периоду: кости окаменели, то есть в них произошло замещение обычных тканей кальцитами, процесс этот происходит очень медленно, и, конечно, о наполеоновских войнах речи быть не может. Скелету две – две с половиной тысячи лет, это был обычный человек, который с детства был болен рахитом, а в старости еще и страдал подагрой, поэтому его скелет так деформирован. Рудольф Вирхов пользовался огромным авторитетом, и, конечно, все замолчали. Сторонники обезьяночеловека были пристыжены – но ненадолго. Прошло семь лет, и в бельгийском местечке Спи, в пещере Бек-о-Рош, нашли еще несколько таких же стариков и старух, больных рахитом и подагрой. А рядом с ними – каменные орудия и кости давно вымерших в Европе животных – например, мамонтов. О римском времени не может быть и речи – сторонники обезьяночеловека торжествуют, противники смущены.
