Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.3
Прежде чем ответить, я задам такой вопрос: если тем самым они поставлены судить о духовной проказе, то почему бы им не сделаться знатоками проказы плотской, естественной? Разве позволительно играть с Писанием, переиначивая его в таком духе: раз Закон отдаёт проказу на суд свя-щеников-левитов, то возьмём себе это и мы. Грех есть духовная проказа; так что же, будем судьями грехов? Теперь я отвечу, что при перемене священства необходима и перемена закона (Евр 7:12). Но, поскольку все священнические служения переданы Иисусу Христу, исполнены и окончены в Нем, то необходимо, чтобы Ему также были переданы всё достоинство и все прерогативы священства. Если софистам так нравится следовать аллегориям, то пусть они поставят себе Христа единственным Священником и сложат всё право к его Престолу. Мы охотно согласимся с этим.
Кроме того, аллегория неуместна, если к ритуалу относят чисто гражданский закон. Зачем Христос послал прокажённых к священникам? Чтобы те не могли клеветать, будто Он нарушил закон, который предписывает каждому исцелившемуся от проказы предстать перед священником и очиститься посредством принесения жертвы. И Он велит прокажённым, которых только что исцелил: «Идите и покажитесь священникам и принесите жертву, как повелел Моисей в Законе, во свидетельство им» [Лк 5:14]. А на самом деле свидетельством им должно было стать это чудо. Священники объявили их прокажёнными и теперь должны объявить, что они исцелились. Так не были ли они тем самым вынуждены, хотели они того или нет, быть свидетелями чудес Христа? Христос позволяет им исследовать чудо, и они не могут его отрицать. Но они продолжают всячески увиливать — и во свидетельство им даётся это свершение.
■Иероним. Комм, к Еванг. от Матфея, III, XVI, 19 (MPL, XXVI, 122); Псевдо-Августин. Об истинном и ложном покаянии, X, 25 (MPL, XL, 1132); Бонавентура. Комм, к Сентенциям, IV, dist. XVII, pars III, art. I, qu. 1; Фома Аквинский. Цит. соч., Ill suppl., Q. VI, art. 4, 6.
Тот же смысл имеет и другое речение: «И проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам» (Мф 24:14). А также: «Поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства пред ними» (Мф 10:18), то есть чтобы тем самым они оказались ещё более виновными перед Божьим судом. Наши противники любят ссылаться на авторитет Златоуста, но он также учит, что Христос сделал это ради евреев, чтобы не считаться нарушителем Законаа. Впрочем, мне совестно приводить чьи-то свидетельства в подтверждение столь ясной вещи, поскольку сам Иисус Христос говорит, что целиком оставляет священникам их права, которые они имеют согласно Закону, даже тем, кто является смертельным врагом его Евангелия. Они же постоянно выискивают повод злословить на Него, если только Он тем или иным способом не закроет им рот. Поэтому если папские священники хотят владеть тем же достоянием, то пусть открыто объявят себя сообщниками тех, чьё кощунство понадобилось останавливать силой. Ибо то, что Иисус Христос оставляет священникам Закона, никак не принадлежит его служителям.
5. Другой аргумент софисты черпают из того же источника, то есть из аллегории — как будто аллегории обладают мощной доказательной силой и способны утвердить какое-либо учение. Я хотел бы, чтобы это было так, потому что могу использовать аллегории с большим эффектом, нежели они. Так, они говорят, что наш Господь после того, как воскресил Лазаря, приказал своим ученикам развязать его (Ин 11:44)ь. Во-первых, они лгут: нигде не сказано, что Господь приказал это именно своим ученикам. Гораздо более вероятно, что Он сказал это бывшим там иудеям, чтобы чудо стало очевидным и не вызывало никаких подозрений в обмане и чтобы в большем величии предстала его сила, ибо Он одним только словом, не прикасаясь, воскрешает мёртвых.
Я понимаю это так. Наш Господь, чтобы устранить у евреев всякое дурное подозрение, пожелал, чтобы они сами отвалили камень, почувствовали трупный запах, заметили внешние признаки тления, чтобы они увидели, как Лазарь воскрес лишь силою его слова, и первыми прикоснулись к воскрешённому. Такой смысл имеют слова Златоуста в его проповеди против иудеев, язычников и еретиков0. Но допустим, что приказание было дано ученикам. Что из этого следует? Они скажут, что тем самым апостолам была дана власть развязывать? Не гораздо ли лучше объясним мы это
■Иоанн Златоуст. Гомилия о хананее, 9 (MPG, LII, 456).
ьАвгустин. Толк, на псалмы, Cl, Serm. Il, 3 (MPL, XXXVIII, 1306); Псевдо-Августин. Об истинном и ложном покаянии, X, 25 (MPL, LII, 456 p.); Dйcrйta Gratiani, op. cit.; Пётр Ломбардский. Цит. соч.; Фома Аквинский. Цит. соч., Ill suppl., Q. VIII, art. 1.
сПсевдо-Златоуст. Против иудеев, язычников и еретиков (MPG, XLVIII, 1078).
место — также посредством аллегории, — если скажем, что наш Господь хотел научить своих верных освобождать от уз людей, Им воскрешённых? То есть не заставлять их вспоминать о грехах, Им забытых, не осуждать как грешников тех, кого Он освободил от грехов, не упрекать за поступки, которые Он простил, не быть суровыми и неумолимыми в наказании там, где Он был бы милосерд, снисходителен и готов к прощению? В самом деле, ничто сильнее не склоняет нас к мягкости и готовности простить, чем пример Того, кто является нашим Судьёй и кто предупреждает слишком суровых и непреклонных, что воздаст им тем же. И пусть они теперь попробуют защититься своими аллегориями!
Ь. Они подходят чуть ближе к существу дела, когда ссылаются на высказывания Писания, которые, как они считают, явно свидетельствуют в их пользу. Они говорят, что люди, приходившие к Иоанну креститься, исповедовали свои грехи (Мф 3:6). И св. Иаков велит нам исповедоваться в грехах друг другу* (Иак 5:16)**37. На это я отвечаю, что неудивительно, если желающие креститься исповедовались в грехах, ибо было сказано, что Иоанн проповедовал крещение покаяния и крестил водою в покаяние. Кого же ему было крестить, как не тех, кто признавался, что он грешник? Крещение — это знак прощения грехов. Так кто же принимал этот знак, как не грешники и те, кто признал себя таковым? Итак, они исповедовались в своих грехах, чтобы креститься.
4 690Св. Иаков с полным основанием велит нам исповедоваться друг другу. Но если бы наши противники обратили внимание на то, что за этим следует, они бы поняли, что это говорит не в их пользу. Св. Иаков пишет: «Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга» [Иак 5:16]. Он соединяет взаимную молитву и взаимную исповедь. Если же следует исповедоваться только священникам, то, значит, следует и молиться за них. Из слов св. Иакова можно было бы даже заключить, что исповедоваться могут только священники. Ибо, желая, чтобы мы исповедовались друг другу, он говорит только о тех, кто способен выслушать исповедь другого. Ибо он употребляет слово «обоюдно» или, если угодно, «взаимно» (rйciproquement)***. Но ведь никто не может исповедоваться взаимно, кроме того, кто выслушивает исповедь своего товарища. А они предоставляют эту привилегию одним лишь священникам. Поэтому, следуя их умозаключениям, мы охотно предоставляем им миссию исповедоваться друг другу.
Но оставим эту дребедень и постараемся понять смысл слов апостола, который прост и ясен. Мы раскрываем один перед другим наши немощи, чтобы каждый получил совет, сочувствие, утешение. Далее, узнав о немощах братьев, каждый, со своей стороны, молит Бога об исцелении от них. Зачем же они, возражая нам, ссылаются на св. Иакова, когда мы так настойчиво говорим об исповедании ради милосердия Божьего, которая признаётся только за теми, кто прежде признал свою немощь? Более того, мы заявляем, что те, кто не признался перед Богом, перед Ангелами, перед Церковью, короче — перед всеми людьми, что он грешник, те прокляты и осуждены. Ибо Бог всех заключил под грехом, чтобы были заграждены всякие уста и всякая плоть смирилась перед Ним (Гал 3:22; Рим 3:9,19)* и чтобы лишь Он один был оправдан и возвышен.
7. Я даже удивляюсь, откуда взялась у них смелость утверждать, что исповедь в том виде, как они о ней говорят, исходит из божественного права. Мы признаём, что это очень древний обычай, но можем легко доказать, что первоначально он был необязателен. В самом деле, даже в их истории сказано, что относительно исповеди не существовало никаких законов и постановлений до эпохи Иннокентия III. Если бы нашёлся закон более древний, то они бы, разумеется, притянули его себе на пользу, а не удовлетворялись постановлением Латеранского собора** и не выставляли себя на посмешище даже малым детям, а именно это они и сделали. В других случаях они без колебаний измышляют подложные постановления и убеждают людей, что те выработаны первыми соборами, пытаясь ослепить простаков блеском их древности. Они не припомнили ничего, что позволило бы им поступить так в данном случае. Поэтому сами вынуждены свидетельствовать, что не прошло и трёхсот лет с тех пор, как Иннокентий III взнуздал Церковь, навязав ей необходимость исповеди38.
