Марк Минуций Феликс - Октавий
VI
Когда, таким образом, повсюду встречаешь или решительный случай, или таинственную природу, то не лучше ли всего и почтеннее следовать урокам предков; как залогам истины, держаться преданной религии, почитать богов, которых родители внушили бояться прежде, чем мы ближе узнали их? Не следует нам рассуждать о богах, а должно верить предкам, которые в век еще простой и близки к началу мира, удостоились иметь этих богов благодетелями или царями. Мы видим, что во всех государствах, провинциях, городах народы имеют свои отдельные священные обряды, и почитают своих местных богов, например, элевзинцы Цереру[5], фригийцы Цибелу[6], эпидавряне Эскулапа[7], халдеи Бела[8], сирийцы Астарту, тавряне Диану[9], галлы Меркурия[10], римляне — всех этих богов. Власть и могущество римлян обнимает весь мир, простирается за пределы океана, далее путей солнечных, — за то, что они даже на войне показывают свою религиозность, укрепляют города построением храмов, учреждением непорочных дев[11], предоставлением жрецам многих почестей; даже осажденные и заключенные в одном Капитолии, они чтут разгневанных богов, которых иной оставил бы давно в пренебрежении; безоружные, но вооруженные только благочестием, они проходят сквозь войска галлов, изумленных их необыкновенной смелостью[12]; в упоении победы, в стенах вражеских они преклоняются пред побежденными божествами, ищут повсюду чужестранных богов и делают их своими, строят жертвенники даже неизвестным божествам. Таким образом, перенося к себе религиозные культы всех народов, Рим заслужил быть царем Мира. Отсюда религиозный строй, который непрерывно сохранялся и с продолжением веков не умалялся, но возрастал, ибо святость обрядов и священных учреждена тем более возвышается, чем они древние.
VII
Впрочем, я не боюсь признаться, что если и ошибаюсь, я предпочитаю мое заблуждение вашему. Не напрасно наши предки с таким тщанием наблюдали предсказания авгуров, обращались к гаданиям по внутренностям животных, воздвигали храмы, устрояли жертвенники. Посмотри в исторические книги: и ты узнаешь, как они совершали священные обряды всех религий, чтобы возблагодарить богов за их милость, или отвратить угрожающий божеский гнев или умилостивить гнев, уже постигший своею яростью и казнями. Слова мои подтверждают — мать богов Идея[13], которая по прибытии своем в Италии засвидетельствовала целомудрие одной римской женщины и освободила город от страха неприятелей; а также статуи, поставленные в честь двух братьев, на берегу озера, как они явились, когда на дымящихся и покрытых пеною конях возвестили о победе над Персеем в тот самый день, в который была одержана победа[14]. Свидетельствуюсь учреждением игр в честь разгневанного Юпитера, явившегося во сне одному человеку из плебеев[15]; свидетельствуюсь известным самоотвержением Дециев и Курция, бросившегося на своем коне в отверстие глубокой пропасти[16]. А наши презираемые гадания даже чаще, чем мы хотели, засвидетельствовали присутствие богов. От того–то имя реки Аллии[17] так несчастно; предприятие Клавдия и Юния[18] против карфагенцев было нестолько сражением, сколько решительным поражением. Тразименское озеро обагрилось кровью римлян потому, что Фламиний презрел гадания авгуров[19]. Красс за насмешки над фуриями, заслужив их гнев, заставил нас выручать наши знамена у парфян[20]. Не стану говорить о многочисленных событиях времен отдаленных, опущу также и песни поэтов о рождении богов, их милостях и благодеяниях, пройду молчанием и предсказания оракулов, чтобы не показалась вам древность слишком баснословною. Обрати внимание на храмы и капища, которые служат вместе и украшением, и ограждением Рима. Они священны более тем, что в них присутствуют боги туземные или чужестранные, нежели тем, что они богаты драгоценными украшениями и дарами. Оттого близкие к Богу вдохновенные прорицатели и предсказывают будущее, предупреждают об опасностях, подают исцеление больным; надежду удрученным скорою, помощь бедным, утешение несчастным, облегчение трудящимся. Даже во время покоя ночного мы видим, слышим, узнаем богов, которых днем нечестиво отвергаем и ложно призываем в клятвах.
VIII
Итак, хотя природа и происхождение богов неизвестны нам, однако все народы согласно и твердо уверены в их существовании, так, что я не могу выносить такой дерзости, нечестивого безрассудства тех людей, которые стали бы отвергать или разрушать религию столь древнюю, столь полезную и спасительную. Пусть Феодор Киренский[21], или живший прежде его Диагор Мелийский[22], которому древность дала прозвание безбожника, не признавая никаких богов, пытались разрушить всякое благоговение, всякий страх, на котором зиждется человеческое общество; однако те философские системы, которые следуют этому нечестивому учению, никогда не будут пользоваться славою и уважением. Протагор Авдеритянин[23] более дерзко, чем нечестиво рассуждавший о богах, был афинянами выгнан из их пределов, а сочинения его были ими публично преданы сожжению. И не должно ли глубоко сожалеть, — я надеюсь, что вы позволите мне в порыве негодования говорить с большею свободой, — не следует ли сожалеть о том, что дерзко восстают против богов люди жалкой, запрещенной, презренной секты, которые набирают в свое нечестивое общество последователей из самой грязи народной, из легковерных женщин, заблуждающихся по легкомыслию своего пола, люди, которые в ночных собраниях с своими торжественными постами и бесчеловечными яствами сходятся не для священных обрядов, но для скверностей. Это —люди скрывающиеся, бегающие света, немые в обществе, говорливые в своих убежищах! Они презирают храмы, как гробницы богов, отвергают богов, насмехаются над священными обрядами; милосердуют о бедных, если возможно, — сами полунагие пренебрегают почестями и багряницами жрецов. Удивительная глупость невероятная дерзость! Они презирают мучения, которые пред их глазами, а боятся неизвестного и будущего; они не страшатся смерти, но боятся умереть после смерти. Так обольщает их обманчивая надежда вновь ожить и заглушает в них всякий страх.
IX
Так как нечестие разливается скорее при помощи все более усиливающегося с каждым днем развращения нравов, то ужасные святилища этого нечестивого общества умножаются и наполняются по всему миру. Надо его совсем искоренить, уничтожить. Эти люди узнают друг друга по особенным тайным знакам и питают друг к другу любовь, не будучи даже между собою знакомы; везде между ними образуется какая–то как бы любовная связь, они называют друг друга без разбора братьями и сестрами для того, чтоб обыкновенное любодеяние чрез посредство священного имени сделать кровосмешением: так хвалится пороками их пустое и бессмысленное суеверие. Если бы не было в этом правды, то проницательная молва не приписывала бы им столь многих и отвратительных злодеяний. Слышно, что они, не знаю по какому нелепому убеждению, почитают голову самого низкого животного, голову осла[24]: религия достойная тех нравов, из которых она произошла! Другие говорят, что эти люди почитают <половые органы>[25] своего предстоятеля и священника, и благоговеют как бы пред действительным своим родителем. Не знаю, может быть все это ложно, но подозрение очень оправдывается их тайными, ночными священнослужениями. Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста: значит, они имеют алтари, приличные злодеям и разбойникам, и почитают то, чего сами заслуживают. То, что говорят об обряде принятия новых членов в их общество, известно всем и не менее ужасно. Говорят, что посвящаемому в их общество предлагается младенец, который, чтоб обмануть неосторожных, покрыть мукою: и тот обманутый видом муки, по приглашению сделать будто невинные удары, наносит глубокие раны, которые умерщвляют младенца, и тогда, — о, нечестие! — присутствующие с жадностью пьют его кровь и разделяют между собою его члены. Вот какою жертвою скрепляется их союз друг с другом, и сознание такого злодеяния обязывает их к взаимному молчанию. Такие священнодействия ужаснее всяких поругании святыни. А их вечери известны; об этом говорясь все, об этом свидетельствует речь нашего Циртинскаго оратора[26]. В день солнца они собираются для общей вечери со всеми детьми, сестрами, матерями, без различия пола и возраста. Когда после различных яств пир разгорится и вино воспламенит в них жар любострастия, то собаке, привязанной к подсвечнику, бросают кусок мяса на расстоянии большем, чем длина веревки, которою она привязана: собака, рванувшись и сделав прыжок, роняет и гасит светильник <под прикрытием темноты они сплетаются в страстных объятьях без всякого разбора>[27]. Таким образом все они, если не самым делом, то в совести делаются кровосмесниками, потому что все участвуют желанием своим в том, что может случиться в действии того или другого.
