Н. Краснодембская - Будда, боги, люди и демоны
Прождав мужа понапрасну, Каннахи на десятый день отправилась на его поиски. Много тягот и невероятных испытаний пришлось ей вынести в пути, пока она добиралась по мужниным следам до Мадуры.
Одна из историй, приключившихся с ней, заслуживает особого упоминания, так как иллюстрирует функцию ее как богини черной оспы.
В одном месте Каннахи преградила путь большая река, а перевозчик отказался переправить ее на другой берег, ссылаясь на повеление царя. Тогда Каннахи обратилась с горячей мольбой к небу и земле и бросила в реку свое кольцо. Тотчас воды расступились перед ней, открыв белое песчаное дно, и она посуху перешла на противоположный берег. Семья же лодочника немедленно вся была поражена черной оспой. Несчастный перевозчик бросился к Каннахи, умоляя ее о прощении. Тронутая искренним раскаянием лодочника и исполненная милосердия, благочестивая Каннахи исцелила пострадавшее семейство.
Наконец Каннахи добралась до места, где казнили Ковалана. Обняв мертвое тело мужа, она горько рыдала, возвещая богам о совершенной несправедливости и призывая проклятия на город и правящего в нем царя. В городе начался пожар — такова была магическая сила, приобретенная Каннахи благодаря ее целомудрию и добродетели. Эта же сила вернула к жизни ее мужа, однако счастливого воссоединения супругов так и не произошло. Более того, именно в этот момент Каннахи совершила свой единственный, но серьезный проступок перед мужем, сказав ему непозволительные для жены слова: «Не тронь меня, не тронь, ты нечистое существо». Причина этой слетевшей с губ Каннахи греховной фразы трактуется по–разному. В одних легендах это объясняется тем, что Ковалан, очнувшись от смертного сна, спросил: «Кто здесь — Мадхави или Каннахи?» — и это оскорбило верную жену. В других легендах говорится, что Каннахи произнесла эти слова, потому что приняла ожившего Ковалана за его дух, то есть именно за «нечистое существо».
В легендах зафиксирована некая прочная связь Каннахи (и Паттини тоже) с деревом кохомба: возле него не только казнили ее мужа, но убегая от воскресшего супруга, принятого ею за злого духа, она прошла это дерево насквозь, расколов его надвое, а Ковалан застрял в разломе ствола, и дерево срослось, поглотив его.
Интересны те многочисленные способы, какими образ Паттини, в культе и легендах которой усматриваются глубочайшие связи с самыми древними воззрениями и поверьями, с астрологическим и демоническим культами современных сингалов, увязывается также и с буддийскими религиозными ценностями и высшими целями буддиста. Во–первых, ее необыкновенное стремление к чистоте и добродетели объясняется глубочайшим желанием достичь нирваны, а для этого, что необходимо, — явиться в мир в одном из будущих рождений не женщиной, но мужчиной. Таким образом, жизнь Паттини представляется сингальским буддистам иллюстрацией женского пути к конечному освобождению, как оно рассматривается буддийской теорией.
Путь этот чрезвычайно труден, и нелегко женщинам достичь конечной цели, так как даже такая, почти идеальная, жена, как Паттини, не смогла в полной мере исполнить свой долг и не получила от мужа желанного позволения на рождение мужчиной. И как считают в среде верующих сингалов, свой невольный грех ей предстоит искупать еще долго: хотя за свои добродетели она уже родилась в мире богов (сохранив свой пол), однако и ныне, пребывая там, сидит, как верят ее почитатели, на кончике иглы и слушает буддийские проповеди. Но говорят, что когда Паттини скопит достаточно моральных заслуг, то она все же родится мужчиной. И такое еще духовное завоевание ей приписывается: одна из легенд повествует о волшебном посеве риса на горе Андун–гири, урожаем которого Паттини оделила тысячу буддийских монахов. Более того, в народной среде сильно поверье, что, пройдя мужские рождения, именно Паттини станет аграшравака–буддой (иначе: Майтри–буддой).
Мультиплицированное, в некоторых ритуалах, представление данной богини наводит на мысль, что Паттини являет собой и некий обобщенный персонаж, связанный с разрядом очень давнего, возможно первобытного, пантеона (скорее всего, духов или демонов). Так, один из ритуальных текстов сообщает нам имена нескольких «паттини»: Суранага, Манимегха, Гириджала, Манимала, Сиримала, Ийиранда и Орумала.
Многие легенды и ритуалы культа Паттини демонстрируют связь этой богини с демоническим культом. Во многих легендах и ритуалах Паттини соседствует с такими демонами, как Гара–яка или Дала Кумара, церемонии в их честь часто идут как вставные эпизоды в обрядах для Паттини. Во многих Ритуальных рукописях, однако, она рассматривается как явная и непримиримая противница яков. Иногда Гара–яка выступает как помощник Паттини в ее борьбе с демонами. Паттини имеет некую особую власть над водой (а вода — тоже одно из магических средств от демонов). В иных легендах Паттини предстает как властительница скал и источников воды, наряду с очень древним ланкийским полудемоном-полубожеством Гала–якой, то есть Демоном гор. Так, когда ей понадобилось напоить двух царевичей, сыновей правителя Мадуры, она, стоя на скале, сильно топнула ногой, и тут же в этом месте забил родник с чистой и вкусной водой. Связь ее с богом Катарагамой, применяемое к ней имя–эпитет Парвати (Дочь гор) тоже подчеркивают сопряжение культа этой богини с культом гор и камней.
Одной из форм Паттини считается, в частности, Ратнавали — божественная родоначальница ланкийских родиев (неприкасаемых — низшей касты в сингальской социальной структуре). Ратнавали имеет легенду обычной демоницы, она считается дочерью царя Перакумба (имеется в виду царь Паракрамабаху V), которую отец прогнал от себя за ее пристрастие к человечине и выдал замуж за охотника — от них пошел род родиев. Паттини—Ратнавали, как и Паттини-Каннахи, тоже имеет явную связь с культом дерева: в данном случае почитаемым является дерево теламбу.
Функция богини–исцелительницы является одной из важнейших у Паттини. Прежде всего она «заведует» такой болезнью, как оспа. Существует и обобщенное представление о том, что в ее ведении находятся все повальные болезни людей и скота. Это подтверждается, в частности, легендой о судьбе царевичей Мадуры, ставших яками и поступивших в услужение к Паттини: им она передала власть над эпидемиями и эпизоотиями (одному — первое, другому — второе).
С Паттини связана церемония экстатического характера «сирасападан» — «исцеление от головы до ног», когда призывается ее благое воздействие на каждую часть и орган тела. В лечебно–заклинательных целях применяются танцы со звенящими ножными и ручными браслетами.
Полый ножной браслет — важнейший атрибут Паттини, он нередко представляет богиню, заменяя всякое другое ее изображение. В ряде случаев она представляется также веткой священного дерева. Все атрибуты Паттини — предметы священные, которых не смеет касаться никто, кроме жрецов. Символика ножного браслета может быть увязана с самим характером богини как воплощения чистоты и целомудрия, так как по древним понятиям (еще индийским), на целомудренную женщину никому, кроме самого супруга, нельзя было поднимать глаза выше ее ножного браслета без риска нанести ей оскорбление. Так, Лакшман, младший брат Рамы, главного героя древнеиндийской эпической поэмы «Рамаяна», оказался в затруднении, когда от него потребовалось описание внешности похищенной Ситы, поскольку, соблюдая этикет, он всегда смотрел на жену брата, останавливая взор на уровне ее ножного браслета. Кстати сказать, и в современном южноазиатском этикете, в том числе в ланкийском, на постороннюю женщину стараются не глядеть пристально, не встречаться с ней взглядом.
Однако существует и изображение Паттини, ее образ запечатлен в старинной бронзе — как идеал женской красоты. Однако в этих изображениях Паттини чаще всего тождественна Парвати. Более своеобразными и более редкими являются живописные изображения богини. Так, на старинном рисунке (относящемся не позднее, чем к началу XIX в.) Паттини предстает в виде светлокожей дамы, укутанной одеждами с головы до ног: похоже, на ней надето сари с богатым узором спереди внизу, сверху сингальская распашная юбка (две служанки по обе стороны от нее одеты внизу лишь в такие юбки, из–под которых выглядывают стопы ног), голова, плечи и половина туловища укрыты полосатой шалью; на ней крупные украшения — серьги, ожерелье, на запястье — три ряда широких браслетов с самоцветами, ладонь расписана магическими благоприятными знаками; ни ног, ни ножных браслетов совсем не видно.
В целом пантеон богов–покровителей у сингалов обширен, но все еще недостаточно изучен. Много неясностей существует в отношении характера (или происхождения) различных его персонажей. Немалое число их явно имеет двойственную природу — полубожественную–полудемоническую. В применении к ним часто употребляются параллельно оба термина: и яка — 'демон', и девая (уважительно во мн. ч. — девийо) — 'бог', 'божество'. Существует даже гибридный термин яка–девийо. Этот термин употребляется, в частности, в отношении такого персонажа, как Айана, бывшего некогда царем и трагически погибшего: в новом рождении, говорит легенда, он сделался яка–девийо, которого почитают и буддисты–сингалы, и тамилы–индуисты, и ланкийские мусульмане (у последних его еще называют Галабандхара). Его считают покровителем местности, и если судить по подношениям в его честь, то к нему относятся скорее почтительно, как к божеству: ему не делают кровавых жертв, а приносят главным образом кокосовые орехи, бананы, пальмовый сахар. Айана связан также с культом гор: о нем рассказывают, что по средам и субботам он выезжает верхом на лошади на вершину горы. Это сингальское божество соотносят также с тамильским богом Айанаром.
