Протоиерей Георгий Ореханов - Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников
Каким же образом можно в целом оценить религиозные идеи Л. Н. Толстого?
В монографии показано, что религиозные идеи Л. Н. Толстого рождаются в эпоху, когда синодальный тип благочестия становится одновременно и фоном религиозного кризиса, и одним из главных его проявлений. Именно в этот период русской истории рождается своеобразный феномен – русская интеллигенция, мировоззрение которой характеризуется набором определенных черт, причем в контексте данной работы в первую очередь представляли интерес те аспекты идейного багажа интеллигенции, которые имеют отношение к религиозной проблематике.
Следует подчеркнуть, что ни в какой степени – ни по происхождению, ни по характеру, ни по воспитанию – Л. Н. Толстой не может быть отнесен к числу русских интеллигентов. В то же самое время проповедь Л. Н. Толстого, возникшая в эпоху, когда важнейшим фактором русской жизни являлась секуляризация сознания, была попыткой дать ответ на имевшие ярко выраженную моральную окраску запросы «интеллектуального меньшинства», образованной части русского общества. Эта проповедь была обусловлена стремлением противопоставить атеизму и безбожию, взращенному на почве просвещенческой идеологии, необходимость веры и жизни по христианским заповедям. Таким образом, творчество Л. Н. Толстого является своеобразным способом заполнить мировоззренческий вакуум в сознании интеллигенции, образовавшийся в результате глубокого религиозного разочарования в идеологии «шестидесятничества», в безальтернативном позитивизме.
Именно в этом состоит заслуга Л. Н. Толстого перед русской культурой, которая, как замечает В. А. Свенцицкий, заключается не в том, как он решает религиозную проблему, а в том, как он ее ставит[1241]. Нет никаких оснований подозревать Л. Н. Толстого в неискренности и ослаблять силу его морально-религиозного пафоса. Это искренний призыв к справедливости и личной моральной ответственности перед Богом.
Однако путы просвещенческой идеологии не позволили писателю совершить решительный поворот: фундаментом его идей стал рационализм, руссоистский идеал совершенной природы. Стремление обрести православную веру окончилось для писателя неудачей – в православии Л. Н. Толстой не нашел рационального обоснования своим нравственным идеалам, и этот факт стал подтверждением предсказания Ф. М. Достоевского – попытка «кающегося дворянина» уподобиться мужику в его вере окончилась неудачей.
Следует отметить еще одну черту религиозного творчества писателя – его антицерковная направленность приобретает со временем ярко выраженные черты сознательного кощунства. Эта тенденция нашла законченное отражение в романе «Воскресение» (1899), но в данном случае важно подчеркнуть возможную типологическую связь с аналогичными явлениями в русской литературе в конце XVIII – начале XIX в.: наличие доминирующей в культуре группы столичных литераторов, получивших европейское образование и явившихся носителями принципов агрессивно-кощунственной антицерковности. Реально следует говорить о стремлении Л. Н. Толстого создать новую религию, свободную от мистики и догматики, т. е. рационалистически выверенную. Именно в этой точке происходит разрыв писателя с В. С. Соловьевым и Ф. М. Достоевским, религиозные поиски которых соотносимы с поисками Л. Н. Толстого как по времени, так и по содержанию.
Для Л. Н. Толстого эта попытка в итоге вылилась в тотальное отвержение Церкви и ее учения. Именно с этой точки зрения в работе показано, что религиозное творчество Л. Н. Толстого является признаком духовного кризиса, который переживало русское общество в конце XIX в. Проповедь Л. Н. Толстого стала вызовом всей церковной жизни, всем ее сторонам, начиная с максималистически окрашенной критики догматического учения Церкви и церковной иерархии и кончая жестким неприятием пастырской деятельности духовенства, а также сакраментальной стороны христианства.
Хотя выступление Л. Н. Толстого было настоящим бунтом против Церкви, но в этом бунте содержался ответственный для Церкви вызов. Проповедь Л. Н. Толстого стала отражением важнейших идеологических установок, сформировавших в значительной степени образованную часть русского общества. Произведения писателя, созданные после духовного перелома, затрагивали глубокие болевые точки русской жизни: проблему свободы совести, характер церковно-государственных отношений, наконец, отсутствие того, что Ю. Ф. Самарин называл «свободой мысли», т. е. стойкую иллюзию русского образованного общества, что вера и знание, свобода мысли и Церковь – противоположные понятия. Проповедь Л. Н. Толстого имела при этом особую тональность, главной характеристикой которой является социальный пафос, чувство вины перед народом и понимание необходимости религиозного переосмысления этой вины.
Именно поэтому проповедь Л. Н. Толстого не может рассматриваться как стандартное проявление антиклерикализма, так как совершенно чужда равнодушию либерального релятивизма к «вечным вопросам», в частности к вопросу о смерти. Для писателя образцом религиозности стала вера простого мужика. Но парадокс Л. Н. Толстого в том и заключается, что «его путь к Богу не приводил его к цели, а уводил от нее»[1242].
Истинная антиномия толстовского духа заключалась в противоборстве двух трагических обстоятельств. Писатель глубоко осознал тотальный характер религиозного «оскудения» современного человека, религиозного отступничества по всем жизненно значимым позициям – государственно-правовое сознание, экономика, наука, культура, искусство, воспринимаемые в истории человечества религиозно, ныне подвергнуты разъедающему влиянию секуляризации. Но Л. Н. Толстой не почувствовал и не понял, что спасение от этого яда лежит только на церковных путях, только тогда, когда масса человечества захочет стать Церковью Христовой: «…открыть человечеству доступ к духовной цельности в христианском религиозном опыте может только сама христианская Церковь»[1243].
Учитывая эти предварительные замечания, можно перейти теперь к основным выводам работы.
В работе показано, что религиозный переворот Л. Н. Толстого протекал на фоне духовного кризиса русской жизни, для которого характерен поиск, обусловленный секуляризационными явлениями, в частности падением авторитета Православной Церкви в обществе. Кризис веры в России во второй половине XIX в. был связан с подобным же явлением в Европе. Однако он имел и свои особенности, главной из которых стал не социальный протест, вылившийся во многих европейских государствах в появление конфессионально ориентированных политических партий, а поиск новых типов духовности, стремление выйти за жесткие рамки «государственной церковности». Именно на этот аспект обращают внимание в своих работах представители славянофильства (И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин и др.). Таким образом, русский религиозный кризис имел свои характерные особенности: для него совершенно нехарактерна какая-либо социально-политическая окраска – в России, религиозная культура которой определяется характерным восприятием соответствующих культурных констант, рабочее движение только зарождалось. Кроме того, на протяжении всего синодального периода в социальной жизни и тем более в политике русскому духовенству отводилась второстепенная роль. Именно поэтому движущие механизмы русского религиозного кризиса были иными, нежели в Европе, и применительно к русской ситуации следует говорить не о политическом и социальном, а о культурном антиклерикализме.
Таким образом, объективно русский религиозный кризис был культурно-историческим фоном жизни Л. Н. Толстого. Важными субъективными факторами, обусловившими генезис его религиозной проповеди, стали увлечение идеями Просвещения, панморализм, гиперрационализм. Вся религиозная жизнь Л. Н. Толстого проходила под знаком стремления, в рамках руссоистской дихотомии «природа – цивилизация», очистить христианскую религию от «исторических наслоений», дать людям вечное Евангелие, «Праевангелие». Л. Н. Толстой ярко отразил в своем религиозном творчестве тенденции в «реформировании» евангельского благовестия, которые характерны для европейской культуры XVIII и XIX вв. Тем самым «толстовство» в широком смысле слова было русским вариантом распространенного в Европе типа христианства, питавшегося в основном из «просвещенческих» источников XVIII в.
Следует констатировать, что, стремясь к возрождению Евангелия, Л. Н. Толстой реально в значительной степени способствовал вульгаризации его понимания и смысла, созданию упрощенного учения, имеющего ярко выраженную морализаторскую окраску и хилиастически-прагматическую направленность – созидание Царства Божьего на земле совокупными усилиями многих человеческих поколений. Таким образом, можно констатировать, что в религиозном творчестве Л. Н. Толстого произошла показательная трансформация: стремясь судить мир по закону Евангелия, писатель в действительности делает мир судьей евангельских заповедей и христианского учения. Именно поэтому религиозные поиски Л. Н. Толстого были отвергнуты русской богословской наукой, а также католическими авторами.
