Протоиерей Георгий Ореханов - Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников
Христос и Церковь. Эта модель созидается на вере в Христа – Богочеловека, Спасителя и Искупителя человеческого рода, в тесный, нерасторжимый союз Церкви земной и небесной и в спасительное значение Церкви в жизни человека. С догматической точки зрения во всей полноте эта позиция представлена в догматическом учении Православной Церкви и в католицизме.
Христос, но не Церковь. Это очень сложная и очень условная модель, которая включает многообразные вариации, в зависимости от истории происхождения. В первую очередь речь здесь должна идти о протестантизме с его известными вероучительными принципами solus Christus и sola fide, которые, формально признавая значение Церкви в жизни человека, тем не менее проводят слишком явную грань между «Церковью небесной», «Церковью святых», и земной церковной организацией, в результате чего последняя превращается в «слишком человеческое» общество единомышленников. С точки зрения этой модели требуют серьезного осмысления аналогии между Л. Н. Толстым, которого иногда стремятся представить религиозным реформатором, и М. Лютером. Заметим, что действительно в формировании религиозных взглядов последнего определенную роль сыграла критика видимых недостатков католической церковной организации и современного ему католического духовенства. Но Лютер никогда не сомневался в Божественном достоинстве Христа и спасительном значении Его подвига, поэтому указанные аналогии носят весьма условный характер. В этом смысле Толстой не был религиозным реформатором в традиционном понимании этого термина, его взгляды скорее нужно сближать с неопротестантским богословием XX в.
Не Христос (и тогда автоматически «не Церковь»). Эта модель (если речь идет именно о религиозной модели) предполагает, что человек не верует в божественное достоинство Христа, а почитает Его великим учителем морали, одним из многих. В этой модели нет места личному общению с Богом, молитве в христианском смысле (она заменяется медитацией или даже релаксацией) и, конечно, нет места признанию спасительного значения Церкви в жизни человека. И действительно, Л. Н. Толстой сознательно и целенаправленно подчеркивал тот факт, что вся его деятельность направлена именно против христианской догматики и именно против Церкви.
Говоря о теме «Победоносцев и Толстой», мы понимаем, что речь идет именно о противопоставлении двух типов религиозности. При этом необходимо учитывать динамику мировоззрения и Л. Н. Толстого, и К. П. Победоносцева, отдавая себе отчет в том, что их взгляды и позиции по различным вопросам в начале 80-х гг. XIX в. (т. е. к моменту их заочного знакомства) и через 20 лет (финальный конфликт, связанный с отлучением писателя от Церкви) могли претерпеть и реально претерпели большие изменения.
Оппозиция «Толстой – Победоносцев» таит в себе такие же подводные камни, как и оппозиция «Толстой – Достоевский»: не следует отождествлять личные религиозные взгляды оппонентов Л. Н. Толстого с точкой зрения Церкви. Дело в том, что, будучи христианином в самом строгом смысле этого слова, К. П. Победоносцев мог заблуждаться по тем или иным вопросам церковной жизни и построения вероисповедной политики государства. В то же время, будучи последние 30 лет своей жизни последовательным и убежденным врагом Церкви и ее учения, Л. Н. Толстой, обладая глубокой социальной и творческой интуицией, мог в своих публикациях и письмах затрагивать очень важные вопросы церковно-государственных отношений, церковной жизни и веры. И в этом смысле его аргументы, как правило, неубедительные и даже примитивные с чисто богословской точки зрения, могут быть весьма показательны с точки зрения отражения тех тенденций, которые характерны для русской жизни начала XX в.
Ввиду той заметной роли, которую Л. Н. Толстой и К. П. Победоносцев играли в истории России второй половины XIX – начала XX в., их противостояние не носило случайного характера, конфликта на личной почве, а было глубоко связано с важнейшими проблемами, в той или иной степени волновавшими все русское образованное общество.
И здесь следует сразу подчеркнуть, что в восприятии русского общества конца XIX – начала XX в. Победоносцев и Толстой действительно были антиподами. Л. Н. Толстой – совесть своего поколения, борец за правду, защитник обиженных, человек, которому вполне подходят слова, сказанные В. Шаламовым по другому адресу: «Русская интеллигенция искала у него решения всех вопросов времени, гордилась его нравственной твердостью, его творческой силой <…> в жизни должны быть такие люди, живые люди, наши современники, которым мы могли бы верить, чей нравственный авторитет был бы безграничен <…> тогда нам легче жить, легче сохранять веру в человека. Эта человеческая потребность рождает религию живых будд»[978]. Л. Н. Толстой и был таким живым буддой «героического» сознания русской интеллигенции, причем, заметим, не только в среде профессоров, писателей, поэтов и художников, но, как это ни странно, и в среде чиновников всех рангов, как показывают публикации их писем по поводу отлучения писателя.
Наоборот, для этой среды К. П. Победоносцев является воплощением абсолютного зла, которое ассоциируется с политическим произволом (опять вспомним пресловутые «совиные крыла»), творцом системы, гонителем всего прогрессивного и творческого, тем лихим человеком, который в конечном счете и превратил Россию в ледяную пустыню. В «поединке» с Толстым Победоносцев в представлении русского общества и даже политической элиты был заранее обречен на поражение, именно поэтому после отлучения писателя в 1901 г. в глазах этого общества он сразу стал и главным виновником, и главным творцом этого акта, и объектом едких сатирических нападок.
Но много ли исторической правды в таком подходе?
Как уже было сказано выше, К. П. Победоносцев, человек глубоко верующий именно в церковного Христа, являлся сторонником той точки зрения, что Русская Православная Церковь играла важнейшую, определяющую роль в исторической жизни России и ее роль продолжает оставаться значимой в жизни каждого христианина. С его точки зрения, в силу исторических особенностей развития России для русской политической модели характерен теснейший, нерасторжимый союз Церкви и монархического государства, союз жизненно необходимый, любая попытка коррекции которого приведет, как считал К. П. Победоносцев, к крушению русской монархической государственности и гибели самой Церкви.
Наоборот, с точки зрения Л. Н. Толстого, Церковь играла и играет крайне негативную роль в истории человечества вообще и в истории России в частности и в жизни каждого отдельно взятого человека: она враждебна человеческому прогрессу и является копилкой предрассудков и обмана. Церковное учение порабощает человека, причем это происходит с самого начала, когда утверждается, что над человечеством тяготеет первородный грех. Фактически центральная проблема толстовского «богословия» – роль Церкви в жизни человека. Уже указывалось, что, с его точки зрения, первородный грех – богословская спекуляция, которая не имеет никакого реального значения в жизни человека. Для современного человечества принципиально возможен нравственный прогресс и достижение конкретных результатов в нравственной области своими собственными силами, без участия благодати Божией, а роль Церкви заключается в том, чтобы «препятствовать человечеству в его движении к истине и благу» (ПСС. Т. 25. С. 284).
К. П. Победоносцев, именно в силу своих взглядов на характер церковно-государственных отношений в России, символизирует идею синтеза и созидания, как он это созидание понимал: монархическая власть, стоящая на православной вере, является главным источником формирования и развития национального самосознания, следствием чего является широкое культурное развитие в самых разных областях русской жизни. Именно этим, а вовсе не стремлением якобы чуть ли не контролировать все стороны русской политической, социальной и культурной действительности объясняется, в частности, активное участие К. П. Победоносцева в поддержке русских писателей, художников, музыкантов и т. д.
Наоборот, в своих произведениях Л. Н. Толстой, как известно, проповедовал идею разрушения государственности и культуры вообще и был активным и энергичным критиком русской политической системы. Правда, идеи отрицания культуры носили для него скорее характер отвлеченных размышлений: всегда оставаясь художником в широком смысле этого слова, Толстой так и не смог сказать культуре свое последнее «нет». Но, без сомнения, из-за огромной популярности личности Л. Н. Толстого в оппозиционной русскому правительству среде критика «режима» играла крайне негативную роль в формировании отрицательного (можно сказать, гротескно отрицательного) образа власти и в значительной степени работала на ее крушение, т. е. в конечном счете на социальный коллапс, революцию.
