Этьен Кассе - Туринская плащаница
Араб быстро оглядел невольников-христиан. Большинство пленных, истощенные оборванцы, казались столь слабыми и измученными, что не вызывали никакого интереса. У всех гноились раны от железных оков на ногах. Некоторые лежали неподвижно, словно мертвые. Те из христиан, которые хоть немного были в силах, испуганно смотрели сейчас на молодого араба.
Внезапно его взгляд задержался на одном из пленных. Осанка, поворот головы двадцатилетнего пленника понравились арабу. Он дал знак Жану-Пьеру де Вуази подняться и подойти к нему. Тот с трудом попытался встать. Нестерпимая боль от раны пронзила плечо столь остро, что он едва не потерял сознание. Осторожно, неуверенными шагами Жан-Пьер де Вуази двинулся к незнакомцу. Словно звездочет, глядящий в небо, в ожидании смотрел Жан-Пъер на араба: сейчас его жизнь сделает новый поворот.
Незнакомец внимательно оглядывал пленника с ног до головы. Волосы у того свисали грязными прядями, лицо исхудало. Черные круги залегли под глазами, песок и соль въелись в обожженную солнцем пустыни кожу. И тут араб схватил Жана-Пьера за руку. Потянул за кольцо на пальце. Внимательно осмотрел со всех сторон. Кольцо было золотым, но не стоимость драгоценной вещицы заинтересовала сейчас незнакомца. Он потер кольцо о рукав своей одежды, очищая камень в оправе. Под кристаллом находился светло-зеленый овал с гербом.
Араб улыбнулся, к немалому удивлению Жана-Пьера заговорив на правильном французском языке:
— Значит, ты рыцарь, французский дворянин... Салям алейкум!
Жан-Пъер напряженно кивнул головой.
А незнакомец продолжил:
— Я — Ахмад ибн Измаил аз-Зайджан. Первый советник эмира Тунисского, Абу Абдаллаха Мохаммеда Аль-Мустанзира Биллаха. Как зовут тебя?
Жан-Пьер был поражен приветливым обращением. Почему? Ведь он же враг этому неверному?
— Жан-Пьер де Вуази. Я из Рэде на юге Франции, в тех землях правит мой отец, Пьер III де Вуази.
— И ты единственный из рыцарей, уцелевших в бою с пиратами?— спросил советник эмира.
— Да... — голос Жана-Пьера дрогнул.— Мой род, конечно, не королевский, но я все равно молю тебя смилостивиться над этими людьми...
Араб успокаивающе вскинул руку:
— Не беспокойся о своих собратьях по несчастью. С ними обойдутся человечно и даже подлечат.
— Чтобы потом продать в рабство?
— Торговля рабами-христианами в этих землях строго запрещена,— с улыбкой возразил ибн Измаил аз-Зайджан.— Эмир считает, что сейчас, когда французские крестоносцы с вашим королем Людовиком высадились у берегов нашего государства, мудрее взять тебя и твоих спутников в заложники.
Зайджан повернулся к стражам и произнес что-то по-арабски. Сарацины поклонились и поспешили исполнить его приказания.
Значит, король Людовик с верными ему людьми достиг Туниса, подумал Жан-Пьер, все больше поражаясь откровенности, демонстрируемой советником эмира Аль-Мустанзира.
Все больше юный рыцарь уверялся в том, что открытость эта как ловушка. Жан-Пьер решил вести себя осторожнее.
Тем временем советник эмира вновь повернулся к нему:
— Жан-Пьер де Вуази, тебе не подобает оставаться здесь. Рыцаря следует привести ко двору...
Ибн Измаил аз-Зайджан доставил Жана-Пьера в небольшой домик на территории дворца эмира. В центре двора бил фонтан, в его мраморной чаше была прозрачнейшая вода.
К ним навстречу уже шел старик. Темные умные глаза его оглядели пришедших из-под белого платка на голове, который удерживался синей лентой, прошитой блестящими серебряными нитями. Лицо старика было белым, как мрамор.
— Салям алейкум!— поприветствовал его советник эмира и продолжил по-французски:— Этот юноша, Жан-Пьер де Вуази, — рыцарь из Франции. Морские разбойники напали на его корабль и взяли в неволю вместе с товарищами по оружию. Эмир Аль-Мустанзир выкупил юного рыцаря и его спутников из рук пиратов, и теперь они его личные заложники. Судя по всему, Жан-Пьер ранен, и я вверяю его твоему искусству...— Повернувшись к де Вуази, советник эмира объяснил:— Кади Гамаль ад-Дин ибн Вазилъ — придворный лекарь нашего эмира. Лучшего присмотра для тебя не найти. Следуй всем его указаниям! И не думай о глупостях, из дворца эмира сбежать не удастся. На всякий случай я оставлю двух этих воинов,— ибн Измаил аз-Зайджан указал на стражников,— для твоей защиты и безопасности...
Ибн Вазиль провел Жана-Пьера в помещение с высокими потолками. У окна стоял скромный письменный стол, заваленный всевозможными свитками. Справа у стены располагались полки из темного дерева, на которых также лежало множество фолиантов и пергаментов. У противоположной стены стояла массивная кровать, рядом с ней маленький столик. Чего на нем только не было: сосуды из глины и дерева, тоненькие трубочки из стекла и металла, маленькие медные плошечки и самые разные инструменты — молоточки, скальпели, ножи и зажимы. Кроме того, на столике находилась небольшая чугунная жаровня, в которой лежали пучки трав и тоненький фитилек. Лекарь проверил травы, залил их горячей водой, затем вставил меж пучками лекарственных растений фитилек и зажег его. Странный сладковато-горький аромат пополз по покоям.
Ибн Вазилъ приказал Жану-Пьеру лечь на кровать. Внимательно осмотрел раны юноши на запястьях и ногах. Затем расстегнул камзол и осторожно приподнял грязную повязку на раненом плече. Но более всего не понравилась ибн Вазилю рана на груди Жана-Пьера, подобная темно-красному острову в центре беловато-желтого озера гноя.
— Разве ж не сказано в вашей Библии: «Кто с мечом придет, от меча и погибнет»? — спросил лекарь. Жан-Пьер молчал, но ибн Вазиль и не ждал ответа. Он осторожно дотронулся до гнойной коросты: — Сама по себе рана не излечится, и края ее вновь не затянутся. Придется зашивать ее. Только надо рану очистить.
Лекарь достал два маленьких пузырька из ящика, наполненных целебными эссенциями. Одну такую эссенцию он и вылил на рану юного барона. Жана-Пьера ожгло, как огнем. Но боль утихла, когда лекарь смазал края раны чистейшим маслом. Арабский врач протянул льняную повязку рыцарю.
— Придерживай ее на ране. — Он вымыл руки в плоской чаше. — Лежи спокойно. Скоро я вернусь и зашью твои раны. Да съешь немного фиников, вон они в чаше рядом, — и лекарь подмигнул юному крестоносцу, — они тебе понравятся. Знаешь ведь, наверное: после того как Аллах создал людей, у него осталось еще два кусочка глины. Из одного он создал верблюда, из другого — финиковую пальму. Оба стали истинными друзьями людям, а плоды пальмы есть эссенция человеческого здоровья и благополучия. — С этими словами лекарь покинул покои.
Мягкая перина, оставленная на далекой родине, была бы Жану-Пьеру де Вуази куда любезней, чем жесткое ложе лекаря. Но лежал он, несмотря на это, все равно удобно. Единственное, что печалило юношу сейчас, было то, что он как беспомощное дитя, пред врагом веры своей, полностью отданный ему в руки. Отчего мусульмане столь человечно обращаются с ним? И можно ли им доверять? Но ведь владыка Туниса уже отправлял к Людовику гонцов с известием, что охотно принял бы христианство, если не увидит в этом для себя никакого урона. И что ждет его, Жана-Пьера, оказавшегося в заложниках? Одно ясно: сопротивляться не имеет смысла. Чем поможет его королю героическая смерть глупца?
