Джеймс Холлис - Почему хорошие люди совершают плохие поступки. Понимание темных сторон нашей души
Подобные искушения были у Иисуса в пустыне. В частности, это ужасающая борьба, которую Иисус вел со своей теневой проблемой незаконнорожденности и с искушением власти. Лоуренс Джефф вспоминает об искренних, не подготовленных заранее комментариях Юнга на приеме во время последнего посещения Нью-Йорка. Когда его спросили об Иисусе, он ответил, что Назарянин проделал исключительно трудное странствие, отправной точкой которого стало его положение, так сказать, незаконнорожденного ребенка, чтобы возвыситься до мантии Мессии, поднесенной ему последователями. Отвергнув как ничего не стоящие эти три искушения, он тем не менее на кресте воскликнул, что Отец оставил его. В этот момент вся его жизнь казалась ошибкой, огромной сокрушительной неудачей. Далее Юнг прибавляет:
Все мы должны сделать то, что сделал Христос. Мы должны проделать свой эксперимент. Мы можем и должны заблуждаться. Мы должны до остатка прожить своим видением жизни. И здесь будут и заблуждения. Если вы избегаете ошибок, вы не живете; в некотором смысле можно даже сказать, что жизнь и есть ошибка, поскольку никто еще не открыл истину. Когда мы живем подобным образом, мы знаем Христа как брата, и Бог воистину становится человеком… И последнее, что мне хотелось бы сказать вам, друзья: пронесите свою жизнь от начала до конца как можно лучше, пусть даже она зиждется на ошибке, потому что жизнь нужно размотать до конца, добраться до ее развязки, и нередко бывает так, что к истине приходишь через заблуждение. Тогда, подобно Христу, и вы завершите свой эксперимент[149].
Итак, жизнь, на которую мы глядим через искажающую линзу сознания, – это ошибка, необходимая ошибка. В своих адаптациях мы отклоняемся от пути, которого желала бы нам наша природа. Предательски соглашаясь на сотрудничество со страхом, мы довольствуемся малым. Но благодаря этим ошибкам мы развиваемся и преодолеваем свои ограничения, и наша глубочайшая человеческая борьба открывается в этой точке встречи, духовном сцеплении между нашим заданием индивидуации и человеческими слабостями. Мы здесь не для того, чтобы подражать Гаутаме или Иисусу. Эти жизни уже были прожиты и куда лучше, чем это может получиться у нас. Мы здесь, чтобы принять свой вызов, свой призыв вступить на дорогу личного излома, сомнения, отчаяния и поражения, малодушия и противоречий с редкими мгновениями просветленности. И когда время от времени на этом пути мы будем встречать самих себя, когда мы встретим свою Тень, тогда-то мы полностью включимся в игру, без остатка выложимся на арене, где выигрыш или проигрыш – смысл, а жизнь будет прожита в своей максимальной полноте.
Возможно, мы будем не в восторге от того, что найдем в этой теневой борьбе со всеми ее призрачными соблазнами, но зато мáксима Теренция («не чуждо ничто человеческое») откроется перед нами в своем истинном смысле. Теперь мы уже можем видеть, что работа с Тенью не означает работы со злом как таковым. Это процесс, направленный к обретению большей целостности. Целостность, по определению, не может быть частичной, поэтому наши теологии и наши психологии тоже не имеют права держаться за частности, даже если Эго изнывает под напряжением противоположностей, которого требует от нас целостность.
Личность, на первый взгляд не имеющая Тени, или наивная и поверхностная, или глубоко незрелая и бессознательная. В таком случае наша цель, как говорил Юнг, не добродетельность, но целостность. Подобная целостность – наилучшая услуга нашим детям, супругам, обществу и богам, которые привели нас сюда ради этой миссии. Следовательно, теневая работа – это мольба к нам, воззвание, уже несущее в себе зародыш возможной целостности. И искать Тень следует прежде всего там, где: 1) обнаруживаются наши страхи, 2) где мы кажемся себе уродливей всего, 3) во многих, многих сделках, что мы совершили: в адаптациях, отрицаниях, лишь увеличивающих тьму. Вот парадокс, что продолжает будоражить нас: мы никогда не испытаем исцеления, пока не сможем полюбить наши нелюбимые места, поскольку и они тоже взывают к нам с запросом любви. Наши больные места больны потому, что никто, в особенности же мы сами, не любит их.
Теневая работа требует дисциплины, настроя, постоянного внимания со стороны каждого из нас. Никому из нас не удастся уклониться от дисциплины, требуемой для этой работы, в которой усердие понадобится больше, чем техника. Как полагал Юнг, «если говорить о технике вообще, она состоит исключительно в настрое. Прежде всего нужно признать и всерьез принять к сведению существование Тени. Во-вторых, нужно быть осведомленным о ее свойствах и намерениях. В-третьих, неизбежными могут оказаться длинные и трудные переговоры»[150].
Только наивный или наглухо закованный в броню психологических защит человек способен поверить, что можно избегнуть столкновения с Тенью, как, надеюсь, читателю это уже совершенно ясно. Иногда нам ничего не остается делать, как раскрыть объятия для этой беспокойной Тени, признать эти темные Я своей неотъемлемой частью и более полно жить в мире. Следуя совету св. Августина, если уж нам суждено грешить, то грешим мы сознательно! В гностическом Евангелии от Фомы мы читаем: Иисус, обращаясь к человеку, работающему в субботу, говорит: если ты знаешь, что делаешь, то ты спасен. Другими словами, спасен, служа закону высшему, чем закон субботы. А не зная, что делаешь, тем самым навлекаешь на себя проклятие. Скользкое это дело – договариваться с Тенью, а пытаться перемудрить Тень – и того более, но порой мы вынуждены так поступать ради нашей более полной человечности или служа ценностям, превосходящим привычные для нас. И горе тому, кто стремится выйти за рамки общепринятых ценностей без страдания, без искренних усилий найти правду и без готовности принять любое последствие, которое может свалиться ему на голову!
В конечном итоге работа, которую мы совершаем, напрямую связана не только с нашим благополучием, но и с благополучием тех, кого мы любим, и с миром вокруг нас. Благополучие других людей зависит от нашей работы, ибо тьма каждого в отдельности сливается в одну непроглядную тьму во всем мире. Уильям Стаффорд писал:
Пусть бодрствуют те, кто не спит,
Если порвется одно звено в цепи,
Тогда всем снова захочется спать.
И что с того, что работа эта кажется неподъемной, бесконечной – от этого жизнь будет интересней, в противном же случае она никогда не станет лучше! Как мы читаем у Рильке, нам помогает расти лишь поражение, намеренное поражение от тех, кто неизменно сильнее нас. Взаимное переплетение сознательной жизни и теневого мира сулит немалые богатства, поскольку вовлекает в эту игру более широкий спектр нашей человечности, без чего нам суждено быть поверхностными или попросту – в опасной простоте – бессознательными. Даже самая добросовестная теневая работа не оградит нас от периодов отчаяния, сомнения и унижения, но, как напоминает нам Юнг:
Причина, почему существует сознание и для чего этот порыв расширять и углублять его, очень проста: без сознания все будет получаться не так хорошо[151].
Теневая работа всегда спорит с Эго, низвергает его, принижает, порой даже разит наповал. И в этом, как ни парадоксально, заключен ее дар, если мы сможем вынести такой дар. Вот только захочет ли кто расти, воспользовавшись этим даром «эгоцида», пасть от руки вечно превосходящего, умереть для того, кем мы некогда видели себя или мир или по-прежнему хотели бы видеть? Кто действительно захочет такой трудной работы? Но задумаемся над тем, что произойдет с нами, с нашими отношениями, с миром, когда мы не сделаем нашу работу. Тут не выйдет сказать, что кто-то там еще тоже не спешит засучить рукава. Ведь мы можем воздействовать только на тот маленький фрагмент великой мозаики, в котором мы обитаем. Как говорится в эпиграфе, которым открывается эта книга, мы выполняем теневую работу, не представляя себе фигуры из света, но делая тьму сознательной.
Берясь за эту работу, мы выполняем ее не только для самих себя. В ее итоге нам предстоит узнать, что свет – в самой тьме. Мы откроем, что ни одно чувство, пусть даже самое непокорное, самое противоречивое, не бывает неправильным, хотя от нас всецело зависит, где и как мы проявим это чувство. Чувство исходит от души независимо от нас; нам лишь дан выбор признать и удостоить вниманием это чувство или отказать ему в этом, не буквализируя значения. Так стоит ли беспокоиться, что наше старое представление о себе должно измениться? Что нам придется принять более разносторонний, более многогранный взгляд на мир, чем тот, что казался привычным и не причинял неудобств? Вы говорите, что теневая работа может кого угодно лишить покоя?
Да, это так… но еще более беспокойна жизнь без теневой работы. По меткому замечанию Шекспира в «Двенадцатой ночи», нет тюрьмы надежнее, чем та, в которой мы заточены, сами того не зная. Смерть, жизнь и прочие беспокойства – наши постоянные спутники. Даже Просперо в «Буре» признается: «А это порожденье тьмы – мой раб».
