Екатерина Калмыкова - Опыты исследования личной истории
Наиболее частые темы психотерапевтического диалога являются исходным пунктом клинических выводов, но далеко не единственным, потому что помимо этого клиницисты используют как свой личный опыт, так и контртрансферентные чувства; в реальной терапевтической практике основа для вывода всегда включает более широкий контекст. Мы полагаем, что исследовательская стратегия, если она направлена на валидизацию и верификацию клинических теорий и интерпретаций, должна не ограничивать область оснований для вывода, а искать пути их объективации.
Наиболее простой и очевидный способ объективации при помощи частотного критерия не в силах уловить «трансферентный шаблон»; одним из возможных путей к выявлению реальной связи между заявленными темами и глубинными структурами представляется анализ реальных взаимодействий, происходящих во время психотерапевтических сеансов и отраженных в протоколах. Можно надеяться, наше исследование отдельного случая показало, что чтения и интерпретации информации, содержащейся в тексте, недостаточно, необходимо также анализировать, каким образом эта информация подается и кто стоит за высказываниями и умолчаниями партнеров.
Литература
Калмыкова Е.С. Об одном методе анализа индивидуального сознания // Психологический журнал. 1994. № 3. С. 28–41.
Томэ Х., Кэхеле Х. Современный психоанализ. М.: Прогресс, 1996. Т. 1. Теория; Т. 2. Практика.
Albani С. Vom ZBKT zum ZBM. Eine methodenkritische Einzelfallstudie zur Erfassung von repetitiven Mustern und Uebertragung mit der ZB-KT-Methode. Med. Dissertation. Universitaet Leipzig, 1992.
Albani C. Eine methodenkritische Einzelfallstudie mit der Methode des Zentralen Beziehungs-Konflikt-Themas (ZBKT) // Medizinische Kommunikation / A. Redder, I. Wiese (eds). Westdeutscher Verlag, Opladen, 1994. P. 289–306.
Albani C., Pokorny D., Dahlbender R. W., Kaechele H. Vom Zentralen Beziehungs-Konflikt-Thema (ZBKT) zu Zentralen Beziehunzsmustern (ZBM). Eine methodenkritische Weiterentwicklung der Methode des «Zentralen Beziehungs-Konflikt-Themas» // Psychotherapie, Psychosomatik und medizinische Psychologie. 1992. № 44. P. 89–98.
Benjamin L. S. Structural Analysis of Social Behavior // Psycholog ical Review. 1974. V. 81 (5). P. 392–425. Brown G., Yule G. Discourse Analysis. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. Brunner J. Actual Minds, Possible Worlds. Cambridge, MA: Harvard Univ. Press, 1986.
Dahlbender R. W., Kaechele H. Qualitative-quantifizierende Analyse internalisierter Beziehungsrnuster // Qualitative Psychotherapieforschung / H. Faller & Frommer (eds). Grundlagen und Methoden. 1994. P. 228–245.
Ehlich K., Rehbein J. Sprachliche Handlungsmuster // Interpretative Verfahren in den Sozial– und Textwissenschaften / H.-G. Soeffner (ed.). Stuttgart: Metzler, 1979. P. 243–273.
Goffman E. Relations in Public. NY: Basic Books, 1971.
Handbook of Discourse Analysis / T. A. Van Dijk (ed.). London: Academic Press, 1985. V. 1–4.
Hartog J. Die Methode des Zentralen Beziehungs-Konflikt-Themas (ZBKT): eine linguistische Kritik // Medizinische Kommunikation / A. Redder, I. Wiese (eds). Westdeutscher Verlag, Opladen, 1994. P. 306–326.
Howe K. R. Against the Quantitative-qualitative Incompatibility Thesis or Dogmas Die Hard // Educational Researcher. 1988. V. 17 (8). P. 10–16.
Labov W., Fanshel D. Therapeutic Discourse. Psychotherapy as Conversation. NY: Acad. Press, 1977.
Labov W., Waletzky J. Narrative Analysis: Oral Versions of Personal Experience // Essays on the Verbal and Visual Arts / J. Helm (ed.). Seattle etc.: University of Washington Press, 1967. P. 12–44.
Luborsky L., Crits-Christoph P. Understanding Transference. NY: Basic Books, 1990.
Luborsky L., Crits-Christoph P., Friedman S.H., Mark D., Schaffler P. Freud’s Transference Template Compared with the Core Conflictual Relationship Theme (CCRT): Illustrations by the Two Specimen Cases // Person Schemas and Maladap tive Interpersonal Patterns / M. Horowitz (ed.). Chicago & London: University of Chicago Press, 1991.
Mahl G. F. Exploring Emotional States by Content Analysis // Trends in Content Analysis / I. de S. Pool (ed.). Urbana: University of Illinois Press, 1959. P. 89–130.
Merten K. Inhaltsanalyse. Einfuehrung in Theorie, Methode und Praxis. Opladen: Westdeutscher Verlag, 1983.
Osgood C. E. The Representational Model and Relevant Research Methods // Trends in Content Analysis / I. de S. Pool (ed.). Urbana: University of Illinois Press, 1959. P. 33–88.
Person Schemas and Maladaptive Interpersonal Patterns / M. Horowitz (ed.). Chicago & London: University of Chicago press, 1991.
Potter J., Wetherell M. Discourse and Social Psychology. London etc.: Sage Publications, 1987.
Quasthoff U. M. Erzaehlen in Gespraechen. Tuebingen: Narr., 1980.
Russell R. L., van den Broek P. A Cognitive-Developmental Account of Storytelling in Child Psychotherapy // Cognitive Development and Child Psychotherapy / S. R. Shirk (ed.). NY – London: Plenum Press, 1989. P. 19–52.
Rickman J. On the Criteria for the Termination of an Analysis // International Journal of Psychoanalysis. 1950. V. 31. P. 31–201.
Schiffrin D. Discourse Markers. Cambridge: Cambridge University Press.; NY: Melbourne, 1987.
Stubbs M. Discourse Analysis. Oxford: Blackwell, 1983.
Thomae H., Kaechele H. Psychoanalytic Practice. Clinical Studies. Berlin etc.: Springer Verlag, 1988. V. 2.
Watzlawick P., Beavin J.R., Lackson D.D. Menschliche Kommunikation. Bern: Huber, 1969.
Weiss J., Sampson H. The Psychoanalytic Process. NY: The Guilford Press, 1986.
White H. The Value of Narrativity in the Representation of Reality // Critical Inquiry, 1980. V. 7. P. 5–28.
Качество привязанности как фактор устойчивости к психической травме
Данная работа посвящена изучению взаимосвязи качества привязанности личности к значимым другим и устойчивости к психотравмирующим воздействиям. Интерес современной психологической науки к изучению ранних детских привязанностей и их роли в функционировании психики взрослого побуждает задаться вопросом, имеющим как теоретическое, так и прикладное значение: оказывает ли опыт ранних отношений с родителями и другими близкими людьми влияние на способность взрослого человека эффективно противостоять стрессогенным и психотравмирующим воздействиям? Каким образом взаимодействуют мотивационные структуры, обеспечивающие социальную активность индивида, с его защитными структурами? Как и вследствие чего происходит сбой в работе структур психологической защиты? Что позволяет индивиду возвращаться к стабильному психическому функционированию?
Эти вопросы отчасти позволяет прояснить теория привязанности, предложенная Дж. Боулби и развиваемая его последователями. Мы полагаем, что использование этой теории в исследовании психической травмы позволяет обратиться к межличностным истокам индивидуальной реакции на травматизацию и стресс. В настоящей статье сначала излагаются психодинамические и когнитивистские концепции психической травмы, а затем концепции исследований привязанности у взрослых людей, проводимых в русле теории привязанности Дж. Боулби. После этого мы изложим собственные, основанные на эмпирических данных, представления о взаимодействии ментальных репрезентаций личности относительно привязанности со структурами, обеспечивающими устойчивость психики в психотравмирующей ситуации.
В связи с тем, что в современной социальной ситуации угроза психотравмирующих воздействий неуклонно возрастает, повышаются социальные требования к психической устойчивости индивида. Наиболее травмирующими психику факторами принято считать участие в военных действиях, ситуации физического и сексуального насилия, техногенные и природные катастрофы, тяжелые заболевания. Патологические изменения психики, возникающие под воздействием травматического опыта, могут приводить к развитию посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), которое характеризуется развитием у пациента трех основных симптомов: а) повторное переживание травмы (навязчивые образы, мысли, ощущения, ночные кошмары); б) избегание соответствующих стимулов (мыслей, ощущений, действий, связанных с травмой, частичная или полная амнезия важных аспектов травмы, эмоциональное онемение (numbing), отчужденность от окружающих); в) устойчивые проявления повышенного возбуждения (нарушение сна, трудности концентрации внимания, раздражительность, сверхнастороженность, усиленные реакции испуга).
Однако развитие выраженной психопатологической реакции не является необходимым следствием травматического опыта: эпидемиологические исследования свидетельствуют, что лишь у части лиц, подвергшихся травматизации, возникает ПТСР. Многие люди, пережившие травматогенное событие той или иной степени тяжести, демонстрируют в течение ограниченного периода времени стертую посттравматическую симптоматику и/или так называемые вторичные симптомы ПТСР: повышенную тревожность, депрессию, склонность к формированию зависимого поведения, психосоматические расстройства. Вероятность возникновения ПТСР детерминируется, с одной стороны, тяжестью травматического события (а также его неожиданностью, неконтролируемостью), а с другой – психологическими и психосоциальными характеристиками лиц, перенесших травматизацию (преморбидные черты, возраст, социальные условия жизни и т. п.).
Современные психодинамические и когнитивистские взгляды на психическую травму
В современном психоаналитическом сообществе при обсуждении понятия травмы рассматриваются следующие ее аспекты (Sandler, 1991): а) наличие внешнего события, субъективно переживаемого индивидом как травматическое; б) психопатологические последствия травматического события, возникающие немедленно, а также отсроченные, включающие ограничения функционирования Эго, нарушения объектных отношений, психосоматические расстройства, аффективные нарушения и т. п.; в) усиление подверженности будущей травматизации вследствие пережитого травматического события; г) травма как причина любой психопатологии и, следовательно, фокус психотерапевтической техники. Наше исследование сосредоточено прежде всего на первых двух аспектах понятия травмы.
Как известно, Фрейдом была предложена «энергетическая» концепция психической травмы, трактуемой как воздействие чрезмерной силы стимула, пробивающего стимульный барьер. В настоящее время «энергетическое» понимание травмы все чаще заменяется на «информационное»; понятие «информация» обозначает как когнитивные, так и эмоциональные переживания и элементы восприятия, имеющие внешнюю и/или внутреннюю природу (Horowitz, 1986; Lazarus, 1966). Данный подход предполагает, что информационная перегрузка повергает человека в состояние постоянного стресса до тех пор, пока информация не пройдет соответствующую переработку. При этом информация, подверженная влиянию психологических защитных механизмов, навязчивым образом воспроизводится в памяти (флешбэки); эмоции, которым в постстрессовом состоянии принадлежит важная роль, являются реакцией на когнитивный конфликт и одновременно мотивами защитного, контролирующего и совладающего поведения.
