Волес Диксон - ДВАДЦАТЬ ВЕЛИКИХ ОТКРЫТИЙ В ДЕТСКОЙ ПСИХОЛОГИИ
В результате последние три десятилетия стали свидетелями всплеска исследований темперамента, большинство из которых были сфокусированы на том, как темперамент детей может влиять на отношения родитель — ребенок. К сожалению, поскольку темперамент является одной из тех независимых переменных, которыми детские психологи не могут манипулировать, большинство этих исследований также были корреляционными. И по этой причине было невозможно разрешить вопросы, касающиеся направления воздействий. Но, по крайней мере, теперь мы имеем представление о тех многочисленных аспектах, по которым дети могут различаться от природы. Эксперимент с «малышкой X»
Во многом на основании идей Белла сейчас, более чем когда-либо, признается, что если исследователи детской психологии намерены добиться успеха в изолировании направлений влияния от родителя к ребенку и от ребенка к родителю, им необходимо намного меньше полагаться на корреляционные планы и намного больше — на экспериментальные. Конечно, экспериментальное исследование не всегда возможно, например, при изучении влияния развода на самооценку детей или влияния темперамента на качество отношений родитель — ребенок. Но, тем не менее, мы можем узнать о направлениях влияния очень многое из экспериментов, которые возможны. Мне приходит на память одно небольшое и особенно изящное исследование, которое подтверждает эту точку зрения. «Исследование с малышкой X (икс)» было продиктовано очень популярным наблюдением в детской психологии, согласно которому родители играют со своими разнополыми детьми по-разному. С мальчиками обычно играют более энергично, тогда как игры с девочками отличаются большей нежностью. Исследователей интересовало игровое поведение родитель — ребенок, поскольку оно может дать нам некоторое представление об источниках гёндерно-ролевых стереотипов, сохраняющихся на протяжении всей жизни. Само собой, вопрос звучит так: почему родители играют с мальчиками и девочками по-разному? Потому что они хотят, чтобы их мальчики стали более сильными, а их девочки — более мягкими? Или, прежде всего, потому, что мальчики от природы более настойчивы, а девочки больше ориентированы на людей, побуждая своих родителей относиться к ним по-разному? Это классическая проблема направления воздействия.
Чтобы ответить на этот вопрос, Кэрол Сиви, Филлис Кац и Сью Зал к (Seavey, Katz & Zalk) провели свой известный эксперимент с малышкой X. Целью их исследования было проверить, будут ли взрослые играть по-разному с конкретным малышом в зависимости от того, мальчик это или девочка. Хотя этот исследовательский вопрос ставился ранее много раз, оригинальность эксперимента с малышкой X заключалась в том, что каждый взрослый в действительности играл с одним и тем же 3-месячным малышом. Некоторым взрослым говорили, что малыш — мальчик, другим — что это девочка, а третьим не давали никакой информации о поле ребенка. В действительности малышка X была девочкой, но все признаки ее истинного пола были скрыты, так как на девочке был гендерно-нейтральный желтый комбинезон. Кроме того, рядом находились гендерно-типовые и гендерно-нейтральные игрушки. Например, имелся футбольный мяч («мальчишеская» игрушка), тряпичная кукла («девчоночья» игрушка) и пластмассовое кольцо (гендерно-нейтральная игрушка).
Это был своего рода критический эксперимент, поскольку вы могли сделать два противоположных прогноза в зависимости от того, какое направление влияния, на ваш взгляд, является более важным. Если имеет место направление влияния от взрослого к ребенку, тогда любая гендерно-стереотипная игра, демонстрируемая взрослыми, будет обусловлена их собственными гендерно-стереотипными ожиданиями; и принятый пол малыша X окажет сильное влияние на игровое поведение взрослых. Но если имеет место направление влияния от ребенка к взрослому, тогда любая гендерно-типовая игра, демонстрируемая взрослыми, будет вызвана реальным полом ребенка, возможно, какими-то «девчоночьими» манерами, которые проявит малышка; а воспринимаемый со слов другого взрослого пол окажет незначительное влияние на игровое поведение взрослых.
Результаты оказались вполне определенными. Когда взрослые полагали, что малышка X — девочка, то выбирали для игры куклу. Когда они полагали, что малышка X — мальчик, то оставляли в покое куклу (и, как это не удивительно, футбольный мяч) и выбирали пластмассовое кольцо. Когда пол был им неизвестен, взрослые женщины активно участвовали в социальной интеракции, в то время как взрослые мужчины инициировали очень мало социальных интеракций. Возможно, мужчинам было неловко играть с малышом неопределенного пола. Но несмотря на незнание пола малышки, почти все взрослые «решали», что ребенок — либо мальчик, либо девочка, на основании физических характеристик, которые они подмечали. Они называли ее мальчиком, если обращали внимание на ее «сильную хватку» и отсутствие волос, или девочкой, если замечали, что она «нежная и хрупкая». Суть в следующем: на манеру игры взрослых с малышкой X сильно влияло то, какого пола, по их мнению, был ребенок. Очевидно, им были присущи откровенно стереотипные ожидания в отношении того, как следует играть с мальчиками и девочками, и эти ожидания влияли на их игровое поведение. Экспериментальные исследования, подобные этому, имеют большое значение, помогая специалистам по детской психологии понять влияние родительских ожиданий на интеракции родитель — ребенок. Трудно сказать, уделила бы область детской психологии столь большое внимание проблеме направления воздействий, если бы Белл не опубликовал тогда свою революционную работу. По-видимому, область детской психологии, так или иначе, созрела для нового движения, и Белл смог просто оказаться в нужном месте в нужное время. Другие революционные авторы конца 1960-х годов также пытались понять направления влияний от ребенка к родителю, включая уже упомянутое исследование темперамента и изучение Джоном Боулби (см. главу 11) «эффектов ребенка» в отношениях привязанности. С другой стороны, также возможно, что влияния, оказанные исследованиями темперамента и привязанности, были бы намного менее глубокими, если бы в свое время Белл «не просигнализировал о смене караула». На мой взгляд, можно подвести такой итог: Белл сделал то, что должен был сделать в определенное время, и в процессе этого произвел революционные изменения в детской психологии. Остальное принадлежит истории.
Библиография
Golombok, S., & Fivush, R. (1994). Gender development. Cambridge, England: Cambridge University Press.
Seavey, C. A., Katz, P. A. & Zalk, S. R. (1975). Baby X: The effects of gender labels on adult responses to infants. Sex Roles, 1,103-109.
Вопросы для обсуждения
Кто на кого оказал большее влияние, по вашему мнению: вы на своих родителей или родители на вас?
Допустим, у вас есть братья и сестры. Какие различия могли бы быть в методах, которыми родители вас воспитывали, если бы вы родились либо позже, либо раньше? Какое специфическое влияние оказали ваши сиблинги на воспитательную практику ваших родителей?
Когда вы встречаете людей в первый раз, относитесь ли вы к ним по-разному в зависимости от того, мужчины это или женщины? Если да, в чем именно выражаются различия в вашем отношении к ним? И почему вы относитесь к ним по-разному?
Глава 21.Мозг котят как подспорье в изучении развития399
БАЗОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ: RECEPTIVE FIELDS OF CELLS IN STRIATE CORTEX OF VERY YOUNG, VISUALLY INEXPERIENCED KITTENS. Hubel, D. H., & Wiesel, T. N. (1963). Journal of Neurophysiology, 26, 994-1002.
Во всех разделах этой книги мы обсуждали одно за другим революционные исследования, которые внесли значимый вклад в наше понимание детской психологии. Мы говорили о когнитивной способности детей, их языке, эмоциях, агрессии, даже об их нравственности. Но вы могли заметить, что в разговоре обо всех этих психологических способностях и возможностях неизменно присутствовала определенная степень абстракции. Фактически, нельзя по-настоящему заниматься психологией, не исполь- зуя абстрактных психологических понятий. Проблема заключается в том, что невозможно увидеть психологическую способность или возможность; максимум, чего можно добиться, — это сделать о ней некоторые выводы. Например, вам никогда не увидеть мышления ребенка; все, что вы, в сущности, видите — это действия ребенка, на основании которых вы предполагаете, что он мыслит. Вам никогда не увидеть чувства счастья ребенка; все, что вы видите или слышите, — это улыбка на его лице или его смех, и вы заключаете, что он счастлив. Вам никогда не увидеть агрессию ребенка; вы только наблюдаете, как он пинается и кричит, и делаете предположение, что он агрессивен. Вся область психологии переполнена этими видами ненаблюдаемых сущностей, и самое большее, на что может надеяться ученый-психолог, — это изучить поведение, которое, на его взгляд, вызвано этими ненаблюдаемыми характеристиками.
Если и имеется какая-то данность, известная почти каждому психологу, так это то, что источником этих абстрактных психологических способностей и возможностей является, в конечном счете, нервная организация мозга. Мышление детей протекает в их мозге, их эмоции являются следствием работы мозга, а причиной агрессии является то, как мозг интерпретирует социальную информацию. Но если столь значительная часть психологии основывается на активности мозга, почему тогда не все психологи занимаются его изучением? Мне приходит на ум пара ответов. Во-первых, как мне кажется, большинство психологов не удовлетворяются допущением, что вся человеческая психика может быть сведена к паттернам электрической активности в головном мозге, по крайней мере, не при нынешнем состоянии развития техники. Человеческое поведение настолько сложно, настолько непредсказуемо, и нам известно так мало о диапазоне возможных действий людей в каких бы то ни было условиях, что большинство психологов не уверены даже в том, что именно они хотят найти внутри мозга. Можно ли искать неврологическое объяснение какой-то психологической способности, когда вы не понимаете даже саму психологическую способность?
