Гарри Гантрип - ШИЗОИДНЫЕ ЯВЛЕНИЯ, ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И САМОСТЬ
Затем пациенту начинает казаться, что он плох для аналитика, что он просто теряет время, расстраивая аналитика длинным перечнем своих проблем. Он будет хотеть и страшиться высказывать свои просьбы, опасаясь, что они могут восприниматься как навязывание себя аналитику и высказывание незаконных требований. Он может сказать: «Как вообще можете вы выносить постоянное напряжение от слушания такого рода вещей день за днем?» — и в целом — чувствует, что он иссушает и истощает, то есть пожирает, аналитика.
Он будет колебаться между желанием выразить свою потребность и боязнью сделать это. Одна пациентка сказала: «Я хочу завладеть чем-то, принадлежащим вам. Я решила приходить пораньше и наслаждаться, сидя в вашем кресле и читая ваши книги в приемной». Но затем она выразила сомнение: «Вы, возможно, не захотите позволить мне занимать ваше время неделя за неделей». Страх и тревога впоследствии меняют первоначальные взаимоотношения на противоположные. Пациент становится пассивным и начинает воспринимать аналитика в качестве активного пожирателя: он истощает ресурсы пациента, взимая гонорар, он хочет доминировать и поработить пациента, он хочет лишить пациента его личности. Пациент испытывает тревогу: «Мне кажется, я должен быть осторожен, так как вы пытаетесь вытянуть нечто из меня». Ему кажется, что аналитик будет поглощать или обкрадывать его.
Такая ужасная двойственность вызывает у пациента замешательство, так что он не знает, как же обстоят дела в действительности. Так, один молодой человек говорит: «Я думал о том, что могу лишиться вашей помощи, вы воспользуетесь каким-либо предлогом, чтобы от меня избавиться. Я хочу, чтобы наши встречи были чаще, но вы не очень-то много занимаетесь мною. Вы не понимаете меня. Есть важные вещи, которые я с вами не обсуждаю. Я могу оказаться “проглоченным” и утратить свою индивидуальность, поэтому я не придаю вашим словам большого значения. Вы всего-навсего буржуазный терапевт и не понимаете условий моей жизни, фокус вашей аналитической способности очень узок, вы наполнены буржуазными представлениями. Если бы я рассказал о том, что чувствую на самом деле, вы бы сами впали в депрессию, и я лишился бы вашей помощи. Вы должны быть в состоянии давать мне советы, которые будут мне помогать, когда я чувствую себя беспомощным и лишенным свободы. То же самое я чувствую к моей девушке. Мне кажется, мне следует уйти и больше сюда не приходить, и одновременно что я должен быть здесь. На этой неделе я испытываю чувство, будто нахожусь на “неизведанной земле”». Здесь дилемма «страстного стремления к кому-то» и в то же время «неспособности принять» нужного человека проецируется в переносе на аналитика. Такое колебание от «пожирать» до «быть сожранным», приводит нас к необходимости рассмотреть пассивный аспект отношения шизоида к объектам.
(а) Объект как «пожирающий» эго
Страхи пациентов в связи с ненасытным чувством «голода» по отношению к объектам сродни страху, что другие люди тоже хотят «проглотить» их. Так, молодая женщина говорит: «Я не выношу толпы людей, они проглатывают меня. У меня такое чувство, что, если я приму вашу помощь, я буду порабощена, утрачу свою личность, умру от удушья. Сейчас я чувствую себя спрятавшейся подобно улитке, однако вы не можете меня проглотить. Закрытость снижает мою тревогу».
Очень шизоидная замужняя женщина тридцатилетнего возраста в течение длительного времени рассказывала о всевозможных фантазиях пожирания и постепенно выходила из своего шизоидного состояния. Она была исхудавшей, бледной, холодной, отчужденной, фригидной. Часто она долго не могла начать говорить на сессии и была полна ужаса, который она прятала под автоматическим смехом или выражением скуки. Когда она все же начинала говорить, то становилась напряженной, плакала и говорила, что испытывает страх. Постепенно она стала говорить более свободно, набрала вес и стала более румяной, а также стала способна к сексуальным отношениям со своим мужем. Среди ее фантазий была фантазия о том, что его пенис пожирает ее, а ее влагалище откусывает его пенис. Однажды она сказала: «Прошлой ночью я испытала возбуждение, когда подумала о встрече с вами днем, а затем испытала ужас и смущение. Я не могла заснуть, ибо думала о вас. Я чувствовала, как меня тащат к вам, а затем выстрелила в ответ. Затем мне показалось, что я это один большой рот и хочу заполучить вас внутрь. Но иногда мне кажется, что вы сами съедите меня».
Мужчина-пациент сорока лет, живущий в общежитии, рассказал, что завел дружеские отношения с другим порядочным мужчиной, живущим там, и прокомментировал: «Я начал испытывать страх. Я не знаю почему, но у меня такое чувство, что эти отношения опасны, и я просто прекратил их. Когда я вижу, как он входит, я ухожу в свою спальню». Затем он сообщил о ночном кошмаре, от которого проснулся в сильном страхе. За ним гнался монстр, и он оказался в пасти чудовища как в ловушке. Затем он вырвался из пасти и убил монстра. Так что шизоид страшится не только «пожирания» и потери объекта любви, но также того, что этот человек сам поглотит его. Затем он становится клаустрофобиком и его клаустрофобия выражается в чувстве ограничения, стесненности, лишения свободы, попадания в ловушку, удушья и желании разорвать путы, чтобы стать свободным и восстановить и сохранить свою независимость; поэтому шизоид уходит от объектных отношений. С людьми он чувствует себя либо «лопающимся» (если он помещает их внутрь себя), либо страдающим от удушья (если чувствует, что поглощается ими и теряет в них свою личность). Эти тревоги часто выражаются в том, что он внезапно просыпается ночью, ощущая удушье, и являются одной из причин его страха засыпания.
(б) Взаимоотношения как взаимное «пожирание»
Теперь мы в состоянии по-настоящему понять ту ужасную дилемму объектных отношений, в которую попадает шизоидная личность. Из-за своей ненасытной и неудовлетворенной потребности в любви и вытекающего из этого инкорпоративного и монополизирующего отношения к тем, в ком шизоид нуждается, он не может не искать свои объекты. Но в результате любое взаимоотношение, в которое входит подлинное чувство, бессознательно начинает восприниматься как глубокая западня и как взаимное «пожирание». Такая интенсивная тревога приводит к тому, что кажется, будто нет альтернативы, кроме полного ухода от всех взаимоотношений для предотвращения утраты своей независимости, и даже своей самости. Взаимоотношения кажутся чересчур опасными. Таким образом, возникает наихудшая для объектных отношений проблема, когда эго стремится найти безопасность, обходясь полностью без объектов и погружаясь в страх исчезновения в пустоте.
Шизоидный отход от объектов
Хроническая дилемма шизоидного индивида, который не может быть ни во взаимоотношениях с другим человеком, ни вне таких взаимоотношений, без риска так или иначе утратить свой объект или себя, обусловлена тем, что он еще не избавился от особого типа зависимости от объектов любви, которая характерна для младенчества. Она имеет два различных, но очевидно взаимосвязанных аспекта: идентификацию и желание инкорпорировать. Идентификация пассивна, инкорпорация — активна. Идентификация связана с боязнью быть проглоченным другим человеком, инкорпорация — с желанием самому проглотить объект. Идентификация предполагает регрессию к пребыванию в утробе матери, а инкорпоративные побуждения принадлежат постнатальному периоду — младенцу, сосущему грудь. К значению этого двойственного состояния мы вернемся позднее в нашем исследовании. Вся эта проблема предшествует эдипальному развитию.
Таким образом, Фэйрберн считал инфантильную зависимость, а не эдипов комплекс, базисной причиной психопатологий. Шизоидный пациент считает, что он сам и те люди, в которых он нуждается и кого любит, неразрывно связаны, так что при сепарации он растерян и не чувствует себя в безопасности, а при воссоединении — ощущает себя проглоченным и утратившим индивидуальность, вернувшимся к инфантильной зависимости. Поэтому он всегда должен усиленно стремиться к взаимоотношениям ради безопасности и сразу же вырываться из этих взаимоотношений ради свободы и независимости: колебания между регрессией к матке и борьбой за рождение, между поглощением своего эго и его отделением от человека, которого он любит. Шизоид не может оставаться одиноким, однако всегда отчаянно борется, защищая свою независимость, — подобно тем звездам кино, которые проводят свои лучшие годы, быстро вступая в браки и разводясь.
* * *
Такая «то внутрь, то наружу» программа, всегда приводящая к разрыву с тем, за что в данное время индивид держится, возможно, является наиболее характерным поведением для шизоидного конфликта. Так, молодой человек, собирающийся жениться, говорит: «Когда я с Дороти, я кажусь спокойным; мне кажется, я не могу позволить себе дать волю чувствам и продемонстрировать свои желания. Поэтому я держусь от нее в стороне и выгляжу безразличным». Тот же конфликт определял его отношение к работе. Он говорил о желании получить работу в Южной Америке или Китае, но на самом деле отвергал любые предложения, которые заставили бы его находиться вдали от дома. Девушка на третьем десятке лет жизни говорит: «Когда я дома, то хочу уйти, а когда я не дома, то хочу вернуться домой». Медсестра, живущая в общежитии, говорит: «Прошлой ночью я решила, что хочу остаться в общежитии и не ходить домой, затем у меня возникло такое чувство, что общежитие — это тюрьма, и я пошла домой. Как только я пришла туда, мне сразу же захотелось уйти. Вчера я позвонила матери и сказала ей, что собираюсь придти домой, затем я сразу же ощутила полный упадок сил, перезвонила матери и сказала, что я слишком устала, чтобы идти. Мое настроение всегда быстро меняется; как только я оказываюсь рядом с человеком, с которым хотела быть вместе, то сразу чувствую, что он ограничивает мою свободу. Я думаю, если бы я действительно сошлась с одним из двух моих ухажеров, не захотела ли бы я после этого снова стать свободной?» Сорокалетний холостяк, который был помолвлен, говорит: «Если я целую Мэри, то не от всего сердца. Я задерживаю дыхание и веду счет. Я могу крепко обнимать и целовать лишь пса, потому что он ничего от меня не хочет, так как нет связывающих нас нитей. У меня всегда было много знакомых, но нет настоящих близких друзей. У меня возникают чувства, будто я одновременно хочу остаться дома и уйти прочь, читать и не читать, идти в церковь и не ходить туда. Я действительно пришел в церковь и сразу же вышел оттуда, а затем захотел вернуться обратно».
