Ирина Черепанова - Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного
Арттерапия (вокальная терапия) — древний способ адаптации личности. «В музыке есть невысказанное слово»,— говорил Ч. Дарвин. Добавим к этому: в слове есть невысказанная музыка. Недаром звук и ритм являлись основой любой магической системы, а пение и есть концентрация звука и ритма. Ч. Дарвин назвал пение «эмоциональной речью». В трудах Л. С. Рубинштейна мы встречаем любопытную точку зрения, согласно которой древний человек вначале научился петь, а уж потом говорить. Этнографы связывают пение с наличием тяжелой работы и естественным стремлением человека ее облегчить. Для каждого вида труда — сев, жатва, молотьба, обработка льна, ткацкие работы и т. д. существовали специальные песни, которым обучали с детства. Была у каждого и «своя» песня, которая охранялась (так же как и имя).
Г. Гессе в романе «Игра в бисер» утверждает: «Музыка — средство одинаково настроить множество людей, дать одинаковый такт их дыханию, биению сердца, состоянию духа, вдохновить на мольбу вечным силам, на танец, на состязание, на военный поход, на священнодействие». Л. Н. Романов пишет в своей книге об ипофонном пении как способе «включения» верующих в религиозное действие.
В работах Г. Котляра находим мы описание единого акустического алфавита эмоций. Выражая ту или иную эмоцию, певец в той или иной степени отклоняется от предписаний нотной записи, что и определяет эмоциональную окраску его голоса. Для каждой эмоции характерен свой набор отличительных акустических признаков голоса. Горе — наибольшая длительность слога, медленное нарастание и спад силы звука, характерные «подъезды» и «съезды» в высоте звуков нот, создающие плачущую интонацию. Гнев характеризуется резкими «рублеными» фронтами и обрывами звука, большой силой голоса, зловещим шипящим или звенящим тембром. Страх — резкие перепады силы голоса, сильное нарушение ритма мелодии, резкое увеличение пауз. Радость — пение «на улыбке» — расширение ротового отверстия приводит к смещению формантных частот в более высокочастотную область.
Вокальная терапия очень хороша в момент присоединения — когда каждый решается «вступить» в исполнение песни, сливает свой голос с голосами других, подстраивается. Недаром, как поется в одной из песен «марши командовать могут тобой, но песню ты выбери сам». Выбор песен, ассоциирование по их поводу, рассуждения группы, преодоление барьера отчуждения, нахождение гармонии — все это присутствует в вокальной терапии. Например, если речь зашла о песнях красногвардейцев и революционеров очень любопытно противопоставить их песням белогвардейцев, содержавших явно пораженческий настрой. Романсы, народные песни, духовные песнопения... Выбор воистину обширен, а главное, все песни действуют безотказно: создается совершенно особая атмосфера в группе, решаются многие проблемы.
Приведем всего лишь два варианта применения вокальной терапии.
Первый — прослушивание в непосредственной близости и необычной обстановке романсов и русских народных песен, отобранных при помощи анализа содержания и фоносемантического анализа, выстроенных в определенной последовательности (как и в случае библиотерапии) и исполняемых профессионально (так было, когда сеансы вокальной терапии проводил солист Пермского оперного театра, бас Алексей Копылов). Независимо от установок и музыкальных пристрастий романсам внимают, затаив дыхание.
Второй — совместное пение народных песен, романсов, самодеятельной песни — в общем, чего только душа пожелает. По этому поводу — письмо одной из участниц группы: «Интересное слово — это настроение — настрой — строй. Как настроишь свой инструмент — так он и звучит. С утра в группе песня: Дон, дон, дон, дили-дон... Хороший настрой. Как камертон берет единственно правильную ноту. И в теле, измученном ночным тренингом, слышится отзвук. А душе легко — душа поет. Хорошо бы еще попеть и подольше. Ольга».
На группе же происходят и открытия. Так, «Песня о Бабае» однозначно ассоциируется с образом психотерапевта, а песня из кинофильма «Земля Санникова», в которой по наблюдению одного из участников группы слово «миг» может быть заменено на «миф» превращается впоследствии в грозное психологическое оружие (Горин С. Гипноз: техники россыпью, с. 206-207).
7. Письма к...Анализ текстов писем можно проводить в процессе работы динамической группы, группы библиотерапии и т. д. Лингвистическая объективация информации предоставляет психотерапевту пищу для дополнительных размышлений и основу для более точной диагностики состояния пациента.
Возвращаясь к результатам Смоленского эксперимента и других лингвопсихологических тренингов, можно назвать еще некоторые приемы лингвистического воздействия на подсознание.
8. Изменение имени на время работы группыКстати, подбор созвучных имен для всей группы - тоже достаточно изящная лингвистическая задача.
9. Самостоятельное «творение» текстов в разных жанрахВот несколько примеров творчества безымянных (как и положено в фольклорной традиции) авторов, создававших заговоры во время работы группы:
Стану я лекарь, помолясь,
выйду, перекрестясь,
из леса да во широко поле,
с чиста поля да во дубровушку,
встречу я там три сестры,
три сестры да красны девицы,
стану я девиц спрашивать,
переспрашивать да уговаривать:
Как у вас очи, ясны девицы?
Как у вас губы, красны девицы?
Как у вас речи, властны девицы?
Отведет черный глаз перва девица,
Отговорит злую думу друга девица,
Отметет кривотолки третия,
буйны ветры все следы выметут,
полны реки мутну воду вынесут,
красны огни думу горьку вычистят,
золотые слова да во серебрян ларец,
серебрян ларец да под железный замок,
железный замок да на медный ключ.
Замок в море.
Ключ в небо.
Аминь.
(Текст: темный (13,17), угрюмый (12,82), зловещий (10,21), суровый (9,84), черный, синий, коричневый, желтый. Средняя длина слова в слогах — 2,04).
Оберег от надоедливых пациентов (слова на ветер):
Встану я, лекарь, перекрестясь,
пойду, благословясь,
от клиентов и их заморочек,
из темной комнаты во широкие двери,
на вольный простор, на зеленый луг
слышу на лугу трава колышется,
солнце душу согревает,
цветы аромат источают,
на золотом престоле сидит лекарь —
святой Пантелеймон,
поклонюсь я, лекарь, святому Пантелеймону:
избави меня от заморочек клиентовых,
укрепи ум мой,
дай силу, веру, умение.
Аминь!
(Текст: возвышенный (3,19), синий, голубой, красный; средняя длина слова в слогах — 2,32).
Оберег
О, Боже, сохрани и спаси, излей на раба твоего свою благодать, огнем очисти, водою омой ключевою, осуши травою зеленою, сгинь-отринь грязь и мразь, вверяю себя силе твоей и имени твоему, и слову твоему. Аминь, аминь, аминь.
(Текст: светлый (16,67), яркий (15,14), радостный (12,30), прекрасный (11,35), нежный (10,65); сиреневый, голубой, белый, синий, красный; средняя длина слова в слогах — 2,16).
Этот заговор похож на молитву, что естественно, т. к. в процессе исторической жизни заговоры естественно сблизились и переплелись с христианскими молитвами. Отсюда своеобразное их «двоеверие», о котором писал А. Блок, сопоставляя заговоры и молитвы. «В молитве обращаются к известному лицу — подателю благодати. В молитвенной формуле вся сила сосредоточивается на упоминании имени и свойства этого лица. В заклинательной формуле, наоборот, весь интерес сосредоточен на выражении желания. Имена божеств, упоминаемые в ней, изменяются, но сама формула остается неизменной». То же — в следующем заговоре:
Лечить — мочить, учить и быть, иль имя скрыть, уметь поспеть, успеть пропеть, притом умнеть, себя помнеть и дальше еть Господи благослови!
(Текст: тихий (23,15), печальный (11,66); голубой, серый, коричневый, красный; средняя длина слова в слогах—1,86). Это очень ритмичный текст, а главное — голубой, как и положено заговорам.
Конечно, это лишь первые опыты создания заговоров и в чем-то они не совершенны и могут быть доработаны. Интересно, что все тексты получились жесткими по фоносемантическим признакам и очень ритмичными. Верно почувствовано и «безразличие» заговорных текстов к объему: «В центре мифологии фольклорной традиции не слово, а традиционно-фольклорный смысл — самостоятельная и собственная грамматическая единица».
Возможно усложнить процедуру создания заговорных текстов: включать в них слова из свободных ассоциативных экспериментов пациентов; совмещать кульминацию и золотое сечение; делать их более мягкими или более красными, голубыми, зелеными. Здесь огромный простор для творчества, тем более, что заговоры не исчезают, т. к. «поэтическая сторона заговоров, их образная система, ритмико-мелодический строй уже давно оттеснили на второй план заклинательно-гиластическое значение произведений этого жанра и обеспечили им сохранность как образца народно-поэтической мысли».
