Аллан Фромм - Способность любить
Где здесь место любви?
Можно задать справедливый вопрос: «А какое все это Имеет отношение к любви, к привязанности, которая возникает у взрослого человека?» Ответ таков: привязанности, возникающие у взрослого, прежде всего зависят от того, каков этот взрослый. Если мы на протяжении всей жизни продолжаем «сосать пальцы», мы вполне можем реагировать на давление, как делали это в младенчестве. Мы можем не перерасти первоначальную привязанность к отдельным частям своего тела. И если в некоторых своих привязанностях мы по-прежнему инфантильны, есть большая вероятность, что при внимательном рассмотрении выяснится: мы инфантильны и в других отношениях.
Это, несомненно, проблема степени проявления. Человек настолько сложен, что, изучив только один его аспект, нельзя надежно предсказать его поведение. Мы привели пример, иллюстрацию, но не объяснили, почему ранние привязанности могут сохраниться в поведении и держать нас на психологическом уровне, который гораздо ниже нашего возраста. Произойдет ли это, зависит от многих других привходящих факторов.
С учетом всего этого мало оснований считать, что сосание пальцев, даже если оно сохранится и примет более взрослые формы, имеет отношение к привязанности, которую мы называем любовью. Трудно было бы распознать такую связь, если бы она существовала, потому что она никогда не бывает простой и ясной. Чрезвычайно рискованно предсказывать наше поведение на основе одного измерения или переживания.
Мало кто из нас имеет склонность иди знания, необходимые для того, чтобы объяснять подобным образом наши привязанности. Чаще мы просто говорим: «Джон встретил Мэри; она привлекательная девушка; легко понять, почему он влюбился и хочет на ней жениться». У нас нет причин в каждом социальном отношении видеть клинический случай.
Однако на другом уровне мы можем заметить, что у Джона есть ряд инфантильных привязанностей, которые продолжают им владеть. Он привязан к Мэри не потому, что она хорошенькая — у него были такие же привлекательные девушки и даже красивее, — ро потому, что она обещает сохранить эту его привязанность к себе; он чувствует в ней одобрение других, менее взрослых аспектов своей личности. Естественно, он так не формулирует свои мысли, когда говорит о ней. Скорее он скажет: «Мне никогда не было с девушкой так спокойно и комфортно, как с Мэри. Она словно знает, как со мной обращаться». На самом деле он говорит, что его привязанность к Мэри совместима с другими его инфантильными привязанностями, которые по-прежнему сохраняются в его поведении.
Кажется, что слишком быстрое питье из бутылочки и сосание пальцев так далеки от выбора девушки, в которую мужчина влюбляется больше двадцати лет спустя. И это действительно так! Но жизнь обладает непрерывностью, и мы должны это понимать. То, что произошло больше двадцати лет назад, не ослабляет его значения. Напротив, возможно, оно важно именно по этой причине. Далее, то, что это произошло в одной сфере жизни — в данном случае вегетативной, совсем не означает, что оно не может иметь отношения к другим сферам, психологическим и социальным. На самом деле оно может доминировать в других сферах именно потому, что оно вегетативное.
Наши основные биологические процессы связаны с самыми сильными потребностями, с глубочайшими осуществлениями и лишениями, а следовательно, с самыми сильными разочарованиями и удовлетворениями. Наша психологическая жизнь со всеми ее потребностями основана на жизни физической и ее потребностях, и то, какие отношения возникают у нас с людьми, во многом определяется этой последовательностью развития.
Спасительное непостоянство
Того, кто решил изучать любовь, необходимо предупредить: какой бы важной ни была вегетативная деятельность, изучение только ее не раскроет перед нами природу любви. Хотя нельзя преуменьшать значение начальных привязанностей, тем не менее следует считаться с их дальнейшим развитием.
Судьба индивида не определяется только его младенчеством. Совсем не обязательно, чтобы он проводил годы на кушетке у психоаналитика только потому, что на первом году жизни что-то было не так с удовлетворением его вегетативных потребностей.
Имеют значение только те ошибки, которые повторяются снова и снова. Предположим, мать заставляет ребенка сидеть на горшке задолго до того, как он биологически может контролировать свой сфинктер, контролировать мышцы органов выделения. Она может два часа держать ребенка в туалете, пока не добьется своего. Она может не впустить ребенка в дом за то, что он не стер грязь с обуви, когда заходил, она будет пилить его из-за неубранных игрушек, из-за манер за столом, из-за растрепанных волос, беспорядка в комнате и из-за его безответственных друзей.
С таким опытом подобный ребенок часто стремится и от других получить такое же обращение, хотя терпеть не может, если с ним так обращаются. Родители его приятелей считают его неаккуратным, учителей раздражает его забывчивость, так что его домашний опыт неизбежно повторяется повсюду.
К счастью, наш рост редко подвергается такому неизменному воздействию. Мать, которая сразу меняет запачканное белье, как бы часто это ни происходило, возможно, впоследствии позволяет ребенку играть в песочнице или на заднем дворе в грязи, сколько тот захочет, не обращая внимания на грязь. Непоследовательность такой матери — настоящее спасительное благословение.
Обычно рекомендуют в воспитании детей быть постоянным и последовательным, но некоторые доводят это до крайностей, и таких людей мы находим жесткими и безжалостными. Другие суетятся из-за какого-то отдельного аспекта в поведении и готовы принимать другие формы того же поведения. В результате смешанного опыта, какой был у большинства из нас в детстве, вегетативные привязанности, которые у нас возникают, имеют тенденцию предрасполагать нас к соотносительным с ними привязанностям на последующих стадиях роста, но они не настолько сильны, чтобы полностью исключить другие виды привязанности.
Иногда ранние привязанности ребенка подкрепляются на следующем уровне опыта, когда он формирует свои первые отношения с другими людьми, обычно со своей матерью. Мы видели, как младенец, принимая от матери пишу, привязывается к кормящей его руке и к самой матери. По мере того как растет его осознание реальности, он начинает понимать, как мало может сделать для себя сам. Мать, которая все для него делает, олицетворяет утешение, удовлетворение, безопасность. Если он заболевает, эти впечатления становятся еще сильней. Только она может ухаживать за ним. Больше никто не подойдет. Добавьте к этому еще психологическую потребность матери в отношениях с ребенком, и мы получаем привязанность невероятной силы, способную контролировать его дальнейшую жизнь и любовь.
Биография в терминах любви
Эволюция такой привязанности с большой выразительностью описана в романе Д. Лоуренса «Сыновья и любовники»[2]. Роман в основном автобиографичен, это одновременно литературное произведение и исследование того, что Фрейд назвал эдиповым комплексом, то есть привязанностью мальчика к матери.
У немолодых родителей, которые во многом потеряли иллюзии относительно друг друга, родился мальчик по имени Пол. Его отец был шахтер, горький пьяница, человек мрачный, почти не проявлявший привязанности. Мать, предоставленная себе самой, перенесла на мальчика всю любовь и внимание, которые когда-то уделяла мужу. Мальчик рос болезненным, и у матери тем более были основания окружить его любовью. Для мальчика она была всем, и его привязанность к ней была абсолютной.
Когда Пол вырос и стал знакомиться с девушками, он встретил Мириам. Она жила в семье, где господствовали мужчины; братья считали ее бесполезной, потому что она девушка и не могла работать с ними на шахте. Эта девушка так изголодалась по любви, что не признавала никаких границ; любовь для нее — это полное обладание.
А Пол всегда подчинялся матери. Он не свободен для того, чтобы принадлежать кому-то другому и развить любовь; это единственный вид любви, на которую он способен в данный момент жизни, и в то же время он не в состоянии ее сохранить. Привязанность к матери вступает в противоречие с любовью к Мириам, вызывая у него почти непереносимое чувство вины. После недолгой связи он порывает с Мириам.
В городе, куда он отправляется в поисках работы, он встречает Клару. К этому времени мать его уже умерла, и Пол чувствует себя потерянным. Кларе, женщине старше его и более опытной, Пол кажется милым и неиспорченным мальчиком. Для Пола Клара — это новое воплощение матери, женщина, к которой у него может возникнуть та же привязанность, какая была к матери. Но и эта любовь имеет свои недостатки. Все-таки Клара не его мать, а если бы была ею, то он не смог бы любить ее как мужчина.
