Аллан Фромм - Способность любить
Названия наших привязанностей (интерес, привычка или даже страстное увлечение) характеризуют наше отношение к ним и в определенном смысле описывают ту власть, которую эти привязанности имеют над нами. Наши интересы и то, что людям просто «нравится», приносят нам сознательное удовлетворение, также мы чувствуем, что можем, если захотим, сознательно от них отказаться — на время или навсегда. Наши страстные увлечения приносят нам не только удовольствие, но и сознательную боль, мы рассматриваем их как преходящие, временные. Привычки, которые не всегда приносят осознанное удовольствие, как раз труднее всего преодолеть. Нередко можно услышать, как мужчина говорит о женщине, к которой все еще привязан, хотя эта привязанность не приносит ему радости: «Наверно, я к ней просто привык».
Многие наши привязанности и даже привычки-привязанности приятны, и мы испытываем к ним позитивные чувства. Заядлый курильщик может сказать: «Я люблю первую утреннюю сигарету». Он может выкуривать две пачки в день и не получать удовольствия, может даже не замечать, как выкуривает эти сигареты, но сознательно наслаждается самой первой, он ее любит. Возникающие у нас привязанности могут вообще не приносить удовольствия, они могут определенно нам не нравится, и тем не менее мы испытываем привязанность. Эти привязанности занимают свое место среди многих других разнообразных и на поверхности часто необъяснимых видов любви.
Дерево со многими ветвями
Интересы, привычки, увлечения — все это разновидности привязанностей. Влюбленный, какие бы романтические чувства он ни испытывал, на самом деле является комбинацией всех этих скорее прозаических привычек, интересов, привязанностей, которые сформировались у него с рождения. В них истинная история его любовной жизни. Романтическая любовь тоже входит в это единое целое, но является лишь частью истории человека любящего.
Если представить себе развитие человека в виде дерева, а все разновидности его любви в виде ветвей, то любовь к другому человеку, вероятно, будет самой высокой веткой на этом дереве. Или, если хотите, самой прочной, такой, к которой можно подвесить качели. И тем не менее это только ветка, еще одна ветка среди многих других, и не всегда она самая крепкая и самая развитая из всех.
Например, считается, что студентки колледжей больше всего интересуются молодыми людьми, а вот сами молодые люди могут больше интересоваться футболом, а некоторые даже увлечены учебой.
Очень многие по-настоящему интересуются только машинами. Многие молодые люди работают истопниками или сидят по вечерам с детьми, чтобы накопить денег и купить подержанный автомобиль. Теперь такой молодой человек проводит воскресенья, разъезжая по окрестностям с предметом своей любви. Рядом с ним может сидеть девушка, но предмет его любви не она. Это машина. Он испытывает ее, проверяет, как она вписывается в повороты, ищет пустые прямые участки дороги, чтобы развить максимальную скорость. Он радуется, когда машина отзывается на его прикосновения, а грохот ее двигателя для него — самая прекрасная музыка. Он разговаривает со своей машиной, поет ей, когда ведет; все свободное время он возится с ней, моет, полирует, ласкает.
Эта любовь может сохраниться и после того, как он получит диплом об окончании колледжа и окажется в мире, где будет делать свою карьеру, содержать жену и детей.
Специалист в области исследования мотиваций недавно убедил производителей автомобилей откровенно рекламировать свой продукт как предмет любви, с подчеркиванием его сексуальности. Это может показаться крайностью, но в этом заключена психологическая истина, та, которую мы уже сформулировали, а именно: все виды любви есть, по существу, вариации одной и той же темы. Все они выражают привязанность.
Это совсем не значит, что мужчина, который любит машины, не может любить женщин. Он может любить свою машину, а также жену, детей, свой дом, свою работу, друзей, политику, покер и еще десяток других вещей. Его могут привлекать также вольная речь, низкие налоги, романы Эрнеста Хемингуэя, джаз и разные виды ценных бумаг на рынке.
Наши многочисленные виды любви сосуществуют и совсем не обязательно исключают друг друга. Индивид со многими «Любовями» — это тот, кто способен на множество привязанностей. Если все они хороши для него, если приносят ему удовлетворение и обогащают жизнь и увеличивают производительность, тогда он счастливый человек, вероятно, к тому же здоровый и хорошо адаптированный.
У некоторых любящих интересы бывают самые неожиданные и редкие. Если вы встретите человека, привязанного к древним шумерским письменам, или окаменелостям определенного геологического периода, или к подводным исследованиям, или к чему угодно, вы, вероятно, заметите, что он весь поглощен своим интересом и что он, вероятно, счастлив. Но если вы обнаружите, что у него нет отношений с другими людьми, что у него никогда не было любовных связей, он никогда не вступал в брак, отрезал себя от родителей, семьи, друзей, — тогда вы, несомненно, заключите, что человек этот необычен и, вероятно, ненормален. Ненормально в нем не то, что у него такие необычные интересы, такая необычная любовь, а то, что это его единственная любовь. От людей мы ожидаем наличия многих и разнообразных любовных переживаний.
Наши разновидности любви имеют семейное сходство
На любви обязательно есть отпечаток любящего. Это проявляется в том, как мы ее выражаем. Любовь мужчины к гольфу и его любовь к жене иногда поразительно похожи. Мужчина с нетерпением ждет игры, надеется выиграть. Ему предстоит замечательный день. Но всегда что-нибудь ему обязательно мешает. Предыдущие игроки обязательно заставляют его ждать у каждой метки, те, что за ним, его торопят, его мальчишка, приносящий мячи, никак не отыщет очередной мяч. Даже клюшки его подводят, клюшка неуравновешена и задевает за землю. Кончает игру он с самым слабым результатом и испытывает отвращение к гольфу, ко всему миру и к себе самому.
Тот же самый мужчина собирается провести вечер с женой: он поведет ее на ужин и в кино, и они хорошо проведут время вместе. Но она бесконечно долго одевается, не может решить, где бы ей хотелось поесть — и не успевает он опомниться, как у него возникает то же чувство, как после гольфа.
Оба эти вида любви похожи, потому что любящий ведет себя одинаково, он одинаково любит то и другое. Он любит только идеальное и не в состоянии проявить хоть малейшее терпение и справиться со своим напряжением и разочарованием. Он любит не гольф, а идеальный гольф. Возможно, у него только три партии из ста, сыгранных за год, оказываются идеальными, а остальные он безнадежно проигрывает. Любовь к жене подчинена тем же ограничениям. Если бы она не испортила ему удовольствие своей бесконечно долгой подготовкой, это сделал бы метрдотель, посадив за столик, который ему не понравится, или официант, обслуживающий слишком медленно или слишком быстро — совершенно неважно, что именно. Этому мужчине чрезвычайно трудно радоваться своей любви, потому что он способен на это, только когда она идеально соответствует его желаниям. Все разновидности его любви, большие и малые, отмечены одним и тем же недостатком.
Два вида любви могут иметь еще одно общее свойство: они могут быть не искренней любовью, а заменой чего-то другого, какой-то гораздо более глубокой привязанности, которая не проявляется в собственном облике. Мужчина может любить гольф по причинам, которые кажутся совершенно очевидными, но истинные причины могут быть никак не связаны с гольфом. Возможно, он испытывает глубоко запрятанную тревогу, ощущение опасности, и избавиться от этой тревоги он может, только послав мяч на самое дальнее расстояние. Общий результат у него может быть посредственным, но он посылает мяч дальше всех, и это повышает его статус среди других игроков; по крайней мере, так ему кажется.
Точно так же он может желать в качестве жены самую красивую женщину, какую только можно встретить. При этом он может не доверять ей, будет считать, что она постоянно поглядывает на других мужчин, не умеет вести хозяйство, или будет находить у нее множество других недостатков, однако не женится на женщине, какими бы достоинствами она ни обладала, если у нее нет выдающейся красоты.
Этот мужчина использует и гольф и жену как замену любви, и в обоих случаях любовь его нарцисстическая. Он не любит ни гольф, ни жену, хотя может уделять им много времени. На самом деле он по-прежнему любит себя, как любит себя двухлетний ребенок, потому что только он сам способен принести себе подлинное удовлетворение. Он ценит жену только за ее красоту, а гольф — за длинный бросок, потому что эти фрагментарные привязанности привлекают к нему внимание и повышают самооценку, удовлетворяют его любовь к самому себе.
