Паоло Мантегацца - Физиогномика и выражение чувств
Различные провинции, разделенные по этим трем категориям, дали следующие результаты:
1Alopecia (местное облысение), парши, различные стойкие органические изменения волосяного покрова.
По отношению к тому же вопросу врачи обратили внимание на следующие три специальные условия:
1. Часто ли появляется плешивость в цветущем возрасте?
2. Встречается ли она часто только у пожилых лиц, т. е. после пятидесяти лет?
3. Остаются ли волосы довольно густыми и в зрелом возрасте, т. е. приблизительно до шестидесяти лет?
Народонаселение Тосканы, занимающее последнее место по густоте волос, в то же время их теряет раньше и легче всех остальных итальянцев. За исключением Тосканы, в центральных и южных провинциях преждевременное выпадение волос встречается реже, чем в северной Италии.
Дело изменяется, коль скоро мы переходим в более специальную патологическую область. Преждевременная плешивость, служащая поводом к увольнению из военной службы, встречается во всех частях Италии, как это видно из представленной здесь таблицы.
Я не могу объяснить, почему в тех провинциях, где встречаются самые роскошные волосы и где они всего дольше сохраняются, в тоже время наиболее часто заболевает волосистый покров головы.
В Италии вообще на 1000 отставных солдат приходится 8 преждевременно плешивых; в неаполитанских провинциях, взятых отдельно, случаи увольнения по этой причине доходят до 51 человека на 1000.
Грехи любви и их происхождение
I
Если бы человек был подобен косуле, воробью или петуху, он удовлетворял бы потребность в любви в первобытных, грубых формах.
Но хотя человек и принадлежит, наравне с косулей, воробьем и петухом, к царству животных, он вместе с тем и царь всех созданий – он умнее и интеллигентнее всех их. С большой самоуверенностью и апломбом утверждает он еще и то, что он – царь всей вселенной.
Из всех этих преимуществ его, вместе со многими иными последствиями, проистекает и то, что для человека любовь не может быть простым удовлетворением его желаний. Она является для него одной из сильнейших страстей, бесконечно осложненной и запутанной задачами и требованиями нравственности, религии и свода законов. Любви присуши и грехи, и наказания. Она окружена множеством всяческих шипов и чуть ли не целым лесом колючего терновника, среди которого, кроме того, водятся и змеи, способные умертвить своими жалами.
И косуля, и воробей, и петух любят весело и открыто, нимало не стыдясь, при ярком солнечном свете, без каких бы то ни было гербовых бумаг и торжественных свадебных приглашений…
Мы же не смеем бросить любовного взгляда на показавшуюся на балконе девушку, не смеем пожать женскую ручку без того, чтобы тотчас же справа не появился у нас незримый карабинер, который начинает шептать нам на ухо: «Синьор, осторожней, не забудьте, что тут не следует попирать таких-то прав». А слева также незримо стоит на страже другой карабинер и шепчет: «Синьор, не забудьте, что тут необходимо выполнять такой-то долг, такие-то обязанности». И истинно, сколько прав, сколько обязанностей играют в нашем столь сложном обществе весьма полезную роль карабинеров! Да и на самом деле карабинеры весьма полезны, так как они поддерживают общественный порядок, защищают честь семьи, чистоту нравов и великое множество всяких иных вещей, дорогих и священных человечеству. Но рядом с этим они же и отравляют нам радости любви, конечно, только затем, чтобы избавить нас от еще большего зла, подобно тому, как последовательно и повторно прививают какой-нибудь специфический яд с тем, чтобы защитить, например, от дифтеритного заражения.
Если мы слишком близко подойдем к цветочной клумбе, слегка задев какой-нибудь стебелек верхней одеждой, тотчас же слышится испуганный возглас: «Осторожней, не сломайте этой гардении».
Если бы мы пожелали сорвать цветок, хотя бы один из сотни, украшающий куст: «Упаси, Боже! Цветы эти предназначены для семян». Вздумалось вам отдохнуть в беседке, – и вы спиной оперлись о зеленый переплет ее, – о, сколько бед натворили вы в один этот миг! Сопровождающий вас садовод с тяжелым вздохом укажет вам тотчас на всю вашу провинность, заставит вас коснуться рукой до смятых вами листьев, до надломленной веточки, и вы сто раз раскаетесь в том, что вздумали посетить этот сад. Но куда больше проступков мы можем совершить на каждом шагу, прогуливаясь в садах любви, чтобы сорвать в них несколько цветков. А сколько прекрасного в этих садах! Зачем же Творец создал все эти чудные розы, если нам не дозволено их рвать?
Сколько прав, которые могут быть попраны, сколько обязанностей, которые должны бить исполнены! И нам не дозволено сворачивать с пути, мы не имеем права сойти с проезжей дороги для того, чтобы свернуть на проселочную тропинку, не имеем права пренебречь цветочными клумбами, чтобы удалиться в лес. Всюду, и всегда – на страже карабинеры:
– Есть у вас входной билет?
– Есть, вот он.
– Прекрасно, однако, на нем нет подписи синдика, а тут нет гербовой марки.
– Хорошо, я приду в другой раз.
И вы сворачиваете с дороги.
Но и тут перед вами точно из земли вырастает новый карабинер.
– Синьор, что это с вашей обувью? Она вся в крови! Я вас арестую. Вы, наверное, попрали право третьего лица.
Ах, эти третьи лица, которые в любви являются всегда элементом, омрачающими мир счастливцев. Их такое множество, целые сотни, целые тысячи!
В общей сложности эти третьи лица составляют не менее целого села, целого города, целого человеческого рода, которые вы всегда можете оскорбить или уже оскорбили, сделав шаг вне дороги, предначертанной сводом законов и согласием большинства.
Раз дело обстоит так, как оно действительно обстоит в нашем современном обществе, я прекрасно понимаю, что некоторые из нас предпочитают лучше вовсе и не посещать садов в сообществе страстных фанатиков-садоводов и не предаваться любви среди столь значительного числа карабинеров. Но такие остаются всегда в незначительном меньшинстве.
Нельзя жить, вовсе отказавшись от любви. Это-то и есть причина, почему ведется, столь непрестанная и вековечная война между людьми, желающими любить свободно, и этими карабинерами, называющимися права и обязанности, которые и днем, и ночью бодрствуют, всегда стоя на своем посту, вооруженные с ног до головы для защиты всех указанных вами нравственных сокровищ.
С одной стороны, никогда не было более бдительной, деятельной и неустрашимой полиции, как эти карабинеры; с другой – не было никогда и более хитрых, искусных и изобретательных обвиняемых. С одной стороны – многочисленные и тяжелые наказания, с другой – неизмеримая сладость греха. И адвокаты обвиняемых всегда в каждом случае изощрялись находить смягчающие обстоятельства, указывая на «непреодолимое влечение». Одновременно и присяжные, сами, будучи созданы из плоти и крови, также чувствовали наклонность к совершению того же неизмеримо сладостного греха любви.
В этой борьбе – вся долгая, вековечная война влюбленных с общественными законами. В этой борьбе – вся история любви, в которой имеются страницы, написанные кровью; не мало страниц, написанных слезами, а также встречаются и странные, и смешные страницы, точно сборник карикатур. Возвышенное и карикатурное, дикое и смешное, жестокое и героическое, словом, все элементы сгруппировались и переплелись вокруг прекрасного, дорогого нам чувства любви – этого божественного дара, уготованного людям природой. Сколько радостей человек сумел окропить желчью; сколькими паутинами оплетаются чудные цветы того рая, который Бог создал и взрастил для нас! Цивилизации, – неизбежно идущей все вперед и вперед, – мы – в числе ее других благодеяний – обязаны еще и тем, что она устранила много пут и разорвала массу цепей, обвивавших любовь.
Теперь уже не существует больше, в виде признанного государственного закона, ни полигамии, ни полиандрии. Во многих странах имеется развод. Открыт уж не один предохранительный клапан для безопасности жизни пассажиров, путешествующих по железной дороге любви. Правда, карабинеры, все еще в полном вооружении, стоят на своих постах, но мечи их в ножнах, и требуется немало времени для того, чтобы вынуть их оттуда. Часто, пока карабинеры обнажат свои мечи, виноватый, преступивший закон, уже успевает бежать и скрыться с глаз. Нередко также и сострадательный карабинер, заметив лицо, совершающее преступление любви, делает вид, что ничего не замечает. Ведь, и карабинеры тоже люди. Если вовремя и достаточно щедро дать им на чай, и они сумеют, если нужно, стать глухими и слепыми.
Изобретение ключа повело за собой изобретение отмычек, а изобретение греха вызвало существование адвокатов.
Как-то однажды, в бытность мою в Индии, я часто хаживал в гости к одному богатому и ученому брамину, состоявшему в тоже время королевским секретарем.
