Р Лэнг - Расколотое Я
Грегори Бейтсон в своем блестящем вступлении к одному автобиографическому описанию шизофрении, относящемуся к девятнадцатому веку, сказал:
"По-видимому, будучи низвергнутым в состояние психоза, пациент должен проделать определенный путь. Он, так сказать, пускается в некое первооткрывательское путешествие, которое будет завершено лишь по его возвращении в нормальный мир, в который он вернется с прозрениями, весьма отличными от тех, которыми обладают живущие в этом мире, никогда не отправлявшиеся в подобное путешествие. Некогда начавшись, шизофренический эпизод, по-видимому, имеет такой же определенный ход, как и церемониал инициации -смерть и новое рождение,-в который новообращенный мог быть ввергнут семейной жизнью или побочными обстоятельствами, но который в значительной степени направляется эндогенным процессом.
С точки зрения такой картины спонтанная ремиссия не вызывает вопросов. Она является лишь конечным и естественным итогом общего процесса. Нужно же объяснить неудачу многих, предпринявших такое путешествие, при возвращении из него. Н е у ж е л и они сталкиваются либо в семейной жизни, либо при лечении с обстоятельствами, к которым столь трудно приспособиться, что даже богатейшее и наилучшим образом организованное галлюцинаторное переживание не может их спасти? [7] (Разрядка моя.-Р. Д. Л.)
По сути, я соглашаюсь с таким взглядом.
В настоящее время происходит переворот в отношении к душевному здоровью и безумию как внутри, так и вне психиатрии. Клиническая точка зрения уступает место точке зрения, являющейся как экзистенциальной, так и социальной.
С идеального наблюдательного пункта на земле можно следить за боевым порядком самолетов. Один самолет может оказаться вне этого порядка. Но и весь порядок может двигаться не по курсу. Самолет, находящийся "вне порядка", может быть ненормальным -больным и "сумасшедшим" с точки зрения порядка. Но и сам порядок с точки зрения идеального наблюдателя может быть больным или сумасшедшим. Самолет, находящийся вне порядка, также может двигаться не по курсу -больше или меньше, чем сам порядок.
Критерий "вне порядка" -клинический позитивистский критерий.
Критерий "не по курсу" - онтологический. Необходимо высказать два суждения по поводу этих параметров. В частности, фундаментально важно не сбивать личность, которая может быть "вне порядка", говоря ей, что она движется "не по курсу", тогда как это не так. Фундаментально важно также не делать позитивистской ошибки, предполагая, что поскольку группа находится "в порядке", то это означает, что она обязательно движется "по курсу". И не обязательно, что личность, находящаяся "вне порядка", движется более "по курсу", чем порядок. Нет нужды идеализировать кого-либо просто потому, что к нему приклеен ярлык "вне порядка". Также нет нужды убеждать личность, находящуюся "вне порядка", в том, что лечение заключается в возвращении в порядок. Личность, находящаяся "вне порядка", часто полна ненависти к порядку и боязни прослыть лишним человеком.
Если сам порядок двигается не по курсу, то человек, действительно двигающийся "по курсу", должен оставить п о р я док. И это можно сделать -если человек того хочет - без крика и шума, без пугания уже и так напуганного порядка тем, что тот должен уйти.
В диагностической категории шизофреников существует множество различных типов козлов и овец.
"Шизофрения" есть диагноз-ярлык, приклеиваемый одними людьми к другим. Он не доказывает того, что заклейменная личность подвержена некоему, по сути, патологическому процессу неизвестной природы и происхождения, протекающему в ее теле. Это не означает, что процесс является, в первую или во вторую очередь, п с и х о -патологическим, происходящим в психике личности. Но это устанавливает социальный факт, заключающийся в том, что этот человек клеймится как один из Них. Легко забыть, что этот процесс есть гипотеза, допустить, что это факт, а тогда уж перейти к суждению, что человек биологически плохо приспособляем и, как таковой, патологичен. Но социальная приспособляемость к плохо функционирующему обществу может быть весьма опасна. В совершенстве приспособленный пилот бомбардировщика может представлять собой большую угрозу человеческому роду, чем госпитализированный шизофреник с манией, что внутри него находится бомба. Возможно, наше общество само стало биологически плохо функционировать, и некоторые формы шизофренического отчуждения от отчуждения общества могут обладать социобиологической функцией, которую мы еще не распознали. Это верно, даже если некий генетический фактор предрасполагает к определенным видам шизофренического поведения. Современная критика работ по генетике и самые последние эмпирические исследования по генетике оставляют этот вопрос открытым.
Несколько лет назад Юнг предположил, что было бы интересно экспериментально проследить, наблюдается ли синдром психиатрии в семьях. Вполне можно обнаружить с помощью тех же самых методов патологический процесс, названный "психиатрозом", являющийся поддающейся описанию сущностью с соматическими коррелятами и психическими механизмами, с унаследованной или, по крайней мере, конституциональной базой, естественной историей и сомнительным прогнозом.
Наиболее глубокие достижения в психиатрии последнего времени переопределили основные категории и допущения самой психиатрии. Мы сейчас находимся в переходной стадии, где до некоторой степени все еще продолжаем использовать старые мехи для нового вина. Нам приходится решать, употреблять ли старые термины по-новому или выбросить их в мусорное ведро истории.
Нет такого "состояния", как "шизофрения", но этот ярлык является социальным фактом, а социальный факт - политическим событием [39]. Это политическое событие, происходящее в гражданском порядке общества, накладывает свои определения и следствия на заклейменную личность. Именно социальное предписание рационализирует набор социальных действий, посредством которых заклейменная личность аннексируется другими, имеющими законные санкции, медицинские средства и моральные обязательства стать ответственными за заклейменную личность. Заклейменной личности придается не только роль, но и карьера пациента взаимными действиями коалиции ("заговора") семьи, государственных служащих, работников здравоохранения, психиатров, медсестер, а часто и собратьев пациентов. "Вверенная" личность, заклейменная в качестве пациента, а особенно в качестве "шизофреника", низводится с полного экзистенциального и легального статуса человека и ответственной личности; такой человек уже не обладает собственным определением самого себя, он не способен сохранять собственное имущество, ему не позволяют по собственному усмотрению делать то, что он хочет, и встречаться с теми людьми, с которыми он хочет. Время уже не принадлежит ему самому, а место, в котором он находится, он уже не может выбирать. После того как он подвергается церемонии низведения [17], известной как психиатрическое обследование, он лишается своих гражданских свобод и помещается в заключение в учреждение [18], известное как больница для "душевнобольных". Более полно и более радикально, чем где бы то ни было в нашем обществе, он делается недействительным в качестве человеческого существа. Он должен оставаться в психиатрической больнице до тех пор, пока его ярлык не будет аннулирован или изменен на "исправившийся" или "освободившийся". Став "шизофреником", человек вечно должен рассматриваться как "шизофреник".
Почему и как это происходит? И какие функции выполняет данная процедура в установлении общественного порядка? Эти вопросы лишь начинают задавать, а время ответов еще не наступило. Вопросы и ответы пока сосредотачивались на семье в качестве социальной подсистемы. С социальной точки зрения данная работа теперь должна обратиться к дальнейшему пониманию не только внутренних беспорядочных и вызывающих беспорядок моделей общения в семьях, процедур двойной связи, псевдовзаимности, того, что я назвал мистификациями и незащищенными положениями, но также и смысла всего того, что находится в более широком контексте общественного порядка -то есть политического порядка, способов, посредством которых личности осуществляют контроль друг над другом.
Некоторые люди, заклейменные как шизофреники (не все и не обязательно), проявляют себя в словах, жестах и действиях (лингвистически, паралингвистически и кинетически) не совсем обычно. Порой (не всегда и не обязательно) такое необычное поведение (воспринимаемое нами -другими, как я уже говорил, посредством зрения и слуха) выражает, вольно или невольно, необычные переживания, которые испытывает этот человек. Порой (не всегда и не обязательно) такие необычные переживания, выражаемые посредством необычного поведения, оказываются частью потенциально организованной, естественной последовательности переживаний.
