Аманда Палмер - Хватит ныть. Начни просить
– Как ты можешь быть такой равнодушной? Да как ты смеешь без зазрения совести раскручивать себя с помощью стихотворения о трагедии?
На одном новостном портале написали, что это «худшее стихотворение, когда-либо написанное на английском языке». Ведущий на телеканале в ту ночь назвал его «любовным стихотворением Аманды Палмер террористам».
В поэме не было ничего о любви к террористам. Нападки продолжились и в последующие дни. В блоге было две тысячи комментариев, в основном полных ненависти и оскорблений. Незнакомцы начали писать шуточные стихотворения, в которых совершенно серьезно говорили, что я должна была лишиться ног. Комментарии включали в себя хайку и лимерики, некоторые представляли собой пародии на мое же стихотворение, а другие были написаны по типу:
Розы красные,
Фиалки синие,
К черту тебя, к черту тебя.
К черту тебя, к черту тебя!
В ответ мои же читатели публиковали свои собственные стихотворения на тему сочувствия и отказа от насилия. Потом кто-то сказал мне, что это был месяц народной поэзии. Время решает все.
Моя лента в Twitter настолько быстро заполнялась полными ненависти комментариями, что я не могла уследить за всеми. И я перестала хотеть это сделать – было слишком больно. Люди называли меня монстром.
После теракта одна журналистка, у которой был сын, сказала на радио, что ее первой реакцией было материнское беспокойство за террориста. А другой местный журналист написал статью, в которой рассуждал, зашло ли это сочувствие слишком далеко.
– Интересно, может, наше сочувствие слишком далеко зашло?
Исключение возможности сочувствия есть исключение возможности понимания.
А исключение возможности сочувствия значит исключение возможности для творчества. Театр, художественная литература, ужастики, любовные истории. Искусство занимается именно этим. Хорошо это или плохо, но оно изображает сердца других людей, независимо от того, наполнено ли это сердце светом или заточено во тьме.
* * *Вот один хороший совет по борьбе с ненавистниками, обидчиками и другими проявлениями критики. Мы все с этим сталкиваемся.
Возьмите язвительную статью, обидные офисные сплетни или отвратительные онлайн комментарии.
Держите их у себя в голове.
А теперь представьте, что эта язвительная статья, обидные офисные сплетни и отвратительные онлайн комментарии направлены в адрес Далай-ламы.
Теперь представьте, что Далай-лама читает или слышит эту язвительную статью, обидные офисные сплетни или отвратительные онлайн комментарии.
Если вам это поможет, то можно придумать что-то наглядное: «Эй Далай-лама! Ты тупой как кирпич… уродливый… лысый… кем ты себя возомнил, пытаясь освободить людей??? Иди к черту!»
Если это не работает, то попробуйте более изощренный подход:
«Дорогой Далай-лама. При всем уважением к вам, мне кажется, что ваш подход к миру несколько проблематичен. Если вы прекратите свои эгоистичные размышления и перестанете притворяться в «помощи» людям, возможно, вы станете силой добра в мире. Искренне ваш, бывший фанат».
А теперь представьте реакцию Далай-ламы. Он может улыбнуться, нахмуриться или посмеяться – но он несомненно почувствует сочувствие к автору язвительной статьи, обидных офисных сплетен или отвратительных онлайн комментариев.
Вы можете заменить персонажа по желанию. Это может быть Иисус, Джоан Баэз, Йода или же ваша тетушка Мэгги с добрыми глазами, но стальным характером.
Умойтесь.
При необходимости повторите процедуру.
* * *Через неделю после написания стихотворения мне стукнуло тридцать семь. Я была в Сиэтле для проведения нескольких вечеринок. Мне было тяжело оставлять Энтони, но я была рада выбраться из Бостона на несколько дней. Нил поехал со мной, чтобы вместе отпраздновать мой день рождения.
Я была жалкой, опустошенной, стоящей на грани того оттенка депрессии, в которую я не впадала со времен самых темных лет колледжа. Я устала, что меня ненавидели. Устала постоянно объясняться. Устала думать об этом. Устала от болезни Энтони и незнания, выживет ли он или умрет. Я даже не хотела дня рождения. Он казался бессмысленным и ненужным.
У нас не было планов на день в Сиэтле, кроме того, что работать мы не будем – и будем держаться подальше от Интернета, в котором до сих пор писались полные ненависти комментарии и лимерики. Угрозы дошли до ручки. Кто-то в Twitter предложил засунуть бомбу мне во влагалище.
Когда мы проснулись утром, было ужасно холодно, темно, а за окном шел ливень.
– Итак, чем же ты хочешь сегодня заняться, именинница? – спросил Нил с любовью.
– Не знаю, – сказала я. – Остаться в кровати. Исчезнуть. Умереть.
– Ну если ты собираешься умирать, давай сначала поедим. Я голоден. Хочешь поесть?
– Нет.
Мы нашли маленький японский ресторанчик, в котором я сидела в солнцезащитных очках, жалела себя и смотрела на свой мисо суп.
– Дорогая, – сказал Нил. – Все устаканится. Поверь мне. Я еще никогда не видел тебя такой несчастной.
– Прости.
– Неужели нам нечем заняться? Давай сделаем что-нибудь приятное, хорошо? Мы можем поискать место, чтобы тебе сделали праздничный массаж. Хочешь массаж?
Я оторвала взгляд от супа и посмотрела на Нила. Он так старался. Он был так добр.
В ту неделю я несколько раз летала на самолете, у меня болела спина. И шея. И моя голова тоже болела.
– Да. Я бы хотела массаж. Это будет замечательно.
Я вышла в туалет, а Нил начал что-то печатать в телефоне. Когда я вернулась он сказал:
– Я нашел местечко неподалеку и забронировал время. Интернет – потрясающая штука!
– Ага-а-а.
Через два часа мы пришли в старинное офисное здание немного раньше назначенного времени и слегка постучали в приоткрытую дверь перед тем, как войти. Я вытерла слезы и попыталась привести себя в порядок, чтобы не выглядеть как развалина.
Красивая массажистка с татуировками ела салат из одноразовой посуды. Мы едва поздоровались перед тем, как она сделала глубокий вдох, посмотрела мне в глаза и сказала:
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Хорошо… – сказала я, она застала меня врасплох. – С Нилом? Без Нила?
– Он может подождать вот здесь. Это не займет много времени.
Она показала на стул в коридоре, и Нил сел в него. Она провела меня мимо массажного стола в ее задний офис, где располагалась небольшая студия с синтезатором и микрофоном.
– О боже, – подумала я. – Она будет играть для меня. О нет… подождите-ка… может, она попросит меня записать бэк-вокал в обмен на массаж? Не знаю, смогу ли я с этим справиться сейчас.
Мы сели.
– Итак… привет, – сказала она. – Как дела?
Я все еще пыталась сдержать слезы. Я сняла очки.
– Честно? Не очень, – сказала я. – Прости. Се
годня… день моего рождения. У меня была очень тяжелая неделя.
Она дала мне салфетку.
– С днем рождения, – сказала она. – Послушай, я не могла начать массаж, не поговорив с тобой, это было бы неэтично. Я знаю тебя. Я знаю Нила. Когда несколько часов назад я получила от него письмо, в котором он сказал, что у тебя день рождения, и вы хотите получить массаж, я подумала, что мои друзья меня разыгрывают.
Она не улыбалась и сделала глубокий вдох.
– Я пишу песни, и я следила за всей этой историей с краудфандингом. Мне нужно признаться… я писала… очень-очень плохие вещи о тебе в Интернете. Ужасные вещи. Это были целые посты о том, какая ты сволочь и как я ненавижу все, что ты делаешь. Они были настолько отвратительными, что через несколько недель я их удалила, потому что мне было стыдно. А если бы ты послушала мои песни, я бы… я не знаю.
Я сидела в шоке. Это был не очень хороший день рождения.
– Я не горжусь своим поступком и тем, что я написала, – сказала она. – Совсем не горжусь. Но я не могла позволить тебе просто лечь на мой стол без малейшей идеи о том, что я сделала. И если ты захочешь отменить все, то я пойму.
Я посмотрела на нее.
Я посмотрела на потолок с мыслью: «Вселенная издевается надо мной?»
Я сказала:
– Я очень-очень рада, что ты мне рассказала. Честно… больше всего на свете я сейчас хочу лечь на твой массажный стол.
– Хорошо, – сказала она. – Давай сделаем это.
В течение часа я лежала, а мои слезы капали на стол. Она без слов аккуратно водила руками по моему телу. Она растирала мои руки, кисти, спину, ноги, мое лицо, как бы прося прощение, по крайней мере, в моем воображении. А я даже не была уверена, кто кого прощал.
