Уильям Джеймс - Психология
212
умеющей название,— вот материалы, из которых слага- ется мое непосредственное восприятие стола. Дети дол-жны пройти длинную школу воспитания глаза и уха, чтобы научиться воспринимать реальные объекты, вхо- дящие в состав опыта взрослых. Всякое восприятие есть нечто приобретенное.
Восприятие не есть сложное состояние сознания. Тем не менее нет оснований допускать, что процесс восприя- тия предполагает слияние различных ощущений и идей. Воспринимаемый объект есть единичное состояние со- знания, обусловленное, без сомнения, частью перифери- ческими, частью центральными чувственными токами, но ни в каком случае не заключающее в себе простой совокупности ощущений и идей, которые были бы не- медленно вызваны данными токами, если бы сознание не было дополнено иным психическим содержанием. Мы часто замечаем существенную разницу между тем и другим случаем. Чувственные свойства меняются на на- ших глазах. Возьмем уже приведенный однажды при-
л
мер: «Pas de lieu Rhone que nous»; можно перечитывать эту фразу много раз и не замечать ее звукового тожде- ства с «Paddle your own canoe». Как только в нашем уме при чтении этой фразы появились ассоциации с ан- глийскими словами, самые звуки фразы как бы измени- лись. Звуки слов обыкновенно воспринимаются сразу с их значением. Иногда, впрочем, ассоциационные токи на не- сколько мгновений задерживаются (когда ум наш занят чем-нибудь посторонним); в таком случае слова «завяза- ют» в ухе, как отголоски бессмысленных звуков. Затем вдруг их смысл становится ясным. Но в эту минуту нередко с удивлением замечаешь, что сам характер сло- ва как будто изменился. Наш язык стал бы звучать для нас совершенно иначе, если бы мы слушали его, не по- нимая, как иностранный язык, которого мы не изучали. Повышение и понижение интонации, странные стече- ния шипящих и других согласных производили бы в этом случае на наш ум такое впечатление, о котором мы теперь не можем себе и представить. Французы го- ворят, что звуки английского языка напоминают им щебетанье птиц (gazouillement des oiseaux); на англичан их родной язык, разумеется, не производит такого впе- чатления. На многих англичан звуки русского языка, вероятно, произвели бы похожее впечатление. Всем нам хорошо известно резкое изменение интонации и свое- образные стечения шипящих и гортанных в немецкой213
речи, которые представляются немцу совершенно иными.
Вероятно, благодаря именно этому обстоятельству мы нередко, долго глядя на отдельное печатное слово и повторяя его про себя, вдруг замечаем, что оно при- няло совершенно не свойственный ему характер. Пусть читатель попробует пронаблюдать это явление на любом слове страницы. Он скоро станет удивляться тому, как он мог всю жизнь употреблять такое-то слово в таком- то значении. Слово это будет глядеть на читателя со страницы, как стеклянный глаз, не одухотворенный мыслью. Его составные элементы налицо, но смысл уле- тучился. Взглянув на него с новой точки зрения, мы обнажили в нем чисто фонетическую сторону, на кото- рую раньше никогда не направляли внимания: слово воспринималось нами сразу облеченным в свой смысл, а затем мы мгновенно переходили к следующему. Коро- че говоря, слово воспринималось в связи с группами ассоциаций и в таком виде являлось для нас не простым комплексом звуков.
Другую хорошо известную перемену в восприятии можно наблюдать, глядя на ландшафт с закинутой на- зад головой. Это положение наблюдателя несколько на- рушает привычный порядок восприятия; постепенная градация расстояний и других пространственных отно- шений становится неопределенной. Здесь ослабляются репродуктивные или ассоциационные процессы, цвета становятся более яркими и разнообразными, контрасты света и тени — более резкими. То же самое происходит при рассматривании картины, повешенной вверх нога- ми. При таком условии многое в содержании картины остается нам непонятным, но зато мы живее ощущаем цвета и контрасты света и тени и малейшая дисгар- мония в этом отношении чувствуется сильнее. Точно так же, если мы, лежа на полу, будем глядеть снизу на рот человека, говорящего над нами, то изображение его нижней губы будет занимать на нашей сетчатке всегдаш- нее место изображения верхней и будет казаться в не- обыкновенном движении, которое поразит нас из-за то- го, что (за отсутствием обычных ассоциаций, задержан- ных непривычным положением зрителя) мы воспримем одно грубое ощущение, а не часть воспринимаемого обычным путем объекта,
Итак, еще раз повторяю: воспринимая свойства объ- екта, воздействующего на наши органы чувств, мы не испытываем чистого ощущения этих свойств, которое
214
входило бы в восприятие и составляло его составной эле- мент. Чистое ощущение — одно, восприятие — нечто иное: одно не может существовать с другим, потому что их физиологические условия различны. Они могут похо- дить друг на друга, но не могут составлять единого то- ждественного состояния.
Восприятие бывает или вполне определенным, или только вероятным. Главнейшими физиологическими ус- ловиями восприятия служат образовавшиеся в мозгу пути ассоциаций, идущие от внешних чувственных впе- чатлений. Если известное впечатление прочно ассоции- ровалось со свойствами какого-нибудь объекта, то, по- лучая это впечатление, мы почти уверены, что оно свя- зано именно с данным объектом. Так, мы с первого взгляда узнаем и называем по имени известных нам лиц, известные места и т. п. Но в тех случаях, где впе- чатление ассоциировалось с несколькими реальными объектами, представляющими два или более отдельных комплекса однородных свойств, восприятие данного объекта становится неопределенным и о нем можно только сказать, что оно есть вероятное восприятие дан- ного объекта, который производил на нас такое же впечатление.
В неопределенных случаях образование восприятия редко бывает незавершенным: известное восприятие здесь всегда имеет место. Два отдельных комплексаассоциационных элементов не нейтрализуют один дру- гого, не смешиваются и не образуют расплывчатого пят- на. Всего чаще мы сначала воспринимаем один вероят- ный объект во всей его цельности, затем другой — так- же вполне цельный. Другими словами, физиологические процессы вызывают то, что может быть названо «фигур- носознаваемым» (т. е. с определенными очертаниями). Раз в мозгу образовались пути для нервных токов, они непременно образовались в форме связной системы и вызывают представление определенных объектов, а не беспорядочный хаос элементов. Даже когда функции мозга наполовину выбиты из нормальной колеи, напри- мер при афазии, при сонливости, закон фигурного со- знавания сохраняет свое значение. Человек, задремав- ший при чтении книги вслух, будет читать неверно, но не произнесет набор бессмысленных слогов, а сделает ошибки вроде следующих: «отрада» вместо «ограда», «переврал» вместо «перевал» и т. п.— или будет произ- носить вымышленные фразы, которых нет в книге. Так
215
же и в афазии, пока болезнь не приняла опасных раз- меров, пациент начинает произносить не те слова, ка- кие следует. Только при повреждении значительных'участков мозга речь перестает быть членораздельной. Эти факты показывают, как тонка ассоциативная связь, как тонко и в то же время прочно единение между нерв- ными путями, единение, благодаря которому, будучи раз возбуждены одновременно, эти пути впоследсгвиивсегда стремятся возбуждаться вместе, в виде одного систематического целого.
Небольшая группа элементов «это», общая двум системам А и В, может оказать решающее действие или в пользу А, или в пользу В в зависимости от слу- чайного перевеса в ту или другую сторону (рис. 15). Ес- ли в каком-нибудь пункте путь от «этого» к В на мгно- вение оказался более доступным для нервного тока, чем путь от «этого» к А, то равновесие нарушается в поль- зу целой системы В. Токи проникнут через пункт наи- меньшего сопротивления и распространятся по всем пу- тям В, делая образование А все менее и менее воз- можным. В таком случае мысли, соотносительные сА и с В, будут иметь различные объекты, хотя и сход- ные между собой. Впрочем, сходство будет заключаться в какой-нибудь весьма незначительной черте, если об- ласть «этого» очень мала. Таким образом, самые сла- бые ощущения могут повлечь за собой восприятие вполне определенных объектов, если только эти ощуще- ния сходны именно с теми, в которых восприятие дан- ных объектов нуждается для своего возникновения.
Иллюзии. Для краткости условимся рассматриватьА и В (рис. 15) не как мозговые процессы, но как соот- ветствующие им объекты восприятия. Далее предполо- жим, что и А и В суть те объекты, которые с вероят- ностью могут вызвать ощущение, обозначенное мной
![Борис Братусь - Русская, советская, российская психология [Конспективное рассмотрение]](/uploads/posts/books/196242/196242.jpg)
