Аманда Палмер - Хватит ныть. Начни просить
Несколько лет спустя он дал интервью, в котором объяснил, что у него появились проблемы с альбомом, он подтвердил, что деньги ушли на благотворительность и пообещал выпустить альбом, когда он сможет. Но жертвователи все равно были недовольны.
Если бы Дикин написал сообщение со словами:
«Привет, ребята! Мне очень жаль, но запись альбома сорвалась и вот почему, а вот фотографии из моей поездки, а вот глубокие персональные истории, которые я наблюдал, пока был там… что вы думаете, если я отправлю вам фотографии с автографом?»
…Мне кажется, люди были бы не столь расстроены.
Джон Кэмпбелл создал веб-комикс «Картинки для грустных детей», он запустил проект на Kickstarter, чтобы выпустить коллекцию его работ в твердой обложке и собрал 51,615 долларов от 1,073 жертвователей. После того как он достиг своей цели, он выпустил книгу и отправил большую часть заказов в последующие полтора года, он написал длинный бессвязный пост в блоге о богатстве, капитализме и потребительстве и сделал такое заявление:
«Я отправил около семидесяти пяти процентов всех заказов своим жертвователям. Я больше не буду ничего отправлять. Я не буду возвращать деньги. За каждое сообщение, которое я получу об этой книге по электронной почте или в соцсетях, или любым другим способом, я буду сжигать книгу».
Он также выложил видео, в котором он сжигает одну копию книги. Казалось, что у него эмоциональный срыв и что у него заканчиваются ресурсы (и деньги, и силы), чтобы до конца выполнить все заказы. Но вот что интересно: если
посмотреть на комментарии людей, то его сторонники вовсе не были обозлены. Большинство людей в первую очередь беспокоилось о его состоянии.
Его жертвователи сплотились. Большинство выразило беспокойство за художника – вы сами можете увидеть, что это было общество, а не бездушный фасад. Один человек предложил сделать электронную версию книги и разослать всем тем, кто не получил свой заказ. Другой создал «Книжный клуб грустных детей», выложил адрес своей электронной почты и предложил поработать посредником между теми, кто бы хотел пожертвовать своей книгой в пользу тех, кто ее не получил.
Три месяца спустя в дело вмешался другой художник – Макс Темкин, он поехал к Джону, чтобы забрать оставшиеся книги, он из собственного кармана заплатил за доставку всех оставшихся книг, которые отправились своим адресатам.
Покровители есть везде. Но суть в том, что хоть Джон и испортил все и совершил невообразимое – Оскорбил свою фанбазу! Сжег свою книгу! – по крайней мере, он не пропал. И этот поступок – несмотря на то, куда зашла история, – позволил ему не потерять связь с людьми.
Артист Джош Энте живет в той части Нового Орлеана, которая пострадала от урагана Катрина. В его квартале был полуразрушенный заброшенный дом, и он запустил проект на Kickstarter, чтобы заполнить его тысячами разноцветных попрыгунчиков. Он собрал около трех тысяч долларов от двухсот людей, но как только у всех жертвователей были списаны деньги, властям города поступило анонимная жалоба, и ему пригрозили арестом в случае выполнения цели, хоть у него и было разрешение от владельца дома. На Kickstarter не существует функции возврата – ты не можешь автоматически вернуть людям деньги – но Джош не мог так поступить с людьми.
Он связался с каждым жертвователем и предложил им выбор: он мог вернуть им деньги в индивидуальном порядке или направить их деньги на благотворительность – на их выбор. Он встретил друга на вечеринке несколько месяцев спустя и отдал ему деньги прямо из своего кошелька. Вот как все распределилось: около сорока процентов попросили вернуть свои деньги, сорок процентов направили их на благотворительность, а двадцать процентов сказали: «Оставь их на свой следующий арт-проект». Джош уже потратил стартовый капитал, чтобы осуществить проект, – он купил попрыгунчики. А это значит, что он вернул людям деньги – и направил на благотворительность – из своего собственного кармана, в ущерб себе.
Мне стало июнтересно, что он сделал со всеми этими мячиками, поэтому я спросила у него. Его ответ: я смог их перехватить до того, как их доставили – насколько я знаю, они до сих пор находятся на складе в Далласе и ждут, пока я их заберу. У меня еще есть двести аквапалок, которые должны были стать мягкой подкладкой на моем крыльце за два года до того, как я отдал часть для парада на Марди Гра.
* * *Мои отношения с фанатами больше похожи на дружбу. В течение многих лет у меня было столько провалов: случайным образом дважды запланированные концерты, отправка альбомов с опозданием на пять или шесть месяцев. Но в большинстве случаев, если я объясняю ситуацию и ее предысторию, то люди нормально к такому относятся. Я просила прощения тысячи раз. Единственное, что я не должна делать, так это нарушать кодекс честности и стабильного открытого контракта. Практически все можно исправить общением.
* * *Мой самый дорогой набор на Kickstarter стоил десять тысяч долларов и включал в себя «творческие посиделки и ужин», за которым я пообещала написать ваш портрет или наоборот… или что-то вроде этого (одежда необязательна). Два человека купили этот комплект. Для первого я приехала в Вашингтон и взяла с собой Нила.
Никто так и не разделся. Вместо этого мы с Нилом разрисовали стену в спальне еще не родившегося ребенка, который находился в животе у моего жертвователя Чейни. Пока мы создавали сюрреалистическую картину, на которой были изображены луна, играющая на пианино, и убойный кролик на воздушном шаре, Чейни и ее муж разговаривали с нами о плохих фильмах, вражде между родственниками и политике. А потом мы повели их в индийский ресторан.
Для второго я поехала в Перт. Жертвователя звали Яна, и я поняла, что знаю ее по Twitter, только за день до этого на своем концерте. Мы общались в течение многих лет… я вспомнила, что несколько лет назад она принесла нам еду после концерта.
Яну невозможно не заметить. Она была рождена с хондродистрофией. В свои почти тридцать лет ее рост составляет 1 метр 34 сантиметра, она перенесла десять операций по удлинению костей рук и ног. После того как она показала мне уютный австралийский дом ее родителей на окраине города и настоящие заросли на заднем дворе, в которых она бродила будучи ребенком, мы все собрались за праздничным ужином, во время которого я с радостью болтала с ее младшим братом Себастьяном, ее мамой француженкой и папой британцем. Мы говорили обо всем: от тоски по дому до нового австралийского премьер-министра, Тони Эбботта (никто не был его фанатом). Я чувствовала себя как дома – они были настолько любящей и теплой семьей. Меня очень поразила сама Яна, она была уверенной, выдержанной и с хорошим чувством юмора. Она изучала музыку в колледже, а сейчас работала в госпитале, и, казалось, что она не позволяла своей болезни встать на пути ее счастья – она излучала позитив.
После семейного ужина Яна сложила холст, одеяла и кисточки в коробки, которые я помогла ей перенести через улицу и футбольное поле. Она все спланировала: она хотела позировать обнаженной в парке, в котором играла в детстве. Я сказала ей, что если нас арестуют, то это будет поступок, который вызовет у меня восхищение, а такого не было со времен моего ареста в Амстердаме за проведение ниндзя-концерта не в том месте не в то время.
Яна не была эксгибиционистом по натуре, но как только мы устроились в темной беседке около игровой площадки, пока вокруг никого не было, она сделала глубокий вдох и скинула с себя всю одежду. Я взяла в руку кисть.
Ее тело было прекрасным пейзажем из белоснежной кожи, ее руки и ноги были усыпаны созвездиями из шрамов после операций. Когда я делала наброски ее силуэта, я почувствовала неподдельное глубокое чувство собственного достоинства. Я художник-любитель и завершение сносного портрета заняло два часа, и это включая два опасных момента полного разоблачения. Один старик подошел к нам и спросил, чем мы занимаемся, пока Яна быстро накидывала одеяло.
– Мы студенты художественного колледжа, – убедительно соврала я.
Яна рассказывала истории из жизни: о том, как постоянно болела в результате своей болезни, и о Джеффе, ее лучшем друге, который много лет назад познакомил ее с миром музыки.
– Мы оба росли в больницах, – сказала она. – Нам не нужно было оправдываться друг перед другом.
Джефф умер в тот месяц, когда я запустила свой проект на Kickstarter. Яна купила творческие посиделки в качестве прощального подарка ему. Я не спрашивала, где она взяла такую сумму.
– Все всегда на меня смотрят, – рассеянно сказала она, когда к нам приближался еще один прохожий, и она схватила одеяло, – „.но не по той причине, по которой бы я хотела, чтобы на меня смотрели.
Я продолжала вырисовывать ее брови.
