Аманда Палмер - Хватит ныть. Начни просить
На самом деле я платила своей группе. Они получали зарплату, а это значило, что они получали деньги даже за выходные дни. А что касается волонтеров, они вызывались добровольно. Никто не ждал, что их выступления будут рассматриваться как политическое заявление. Они понимали, на что шли, когда откликались, и просто хотели сыграть с нами.
Изначальные споры о моем проекте на Kickstarter касательно «онлайн попрошайничества», которые только начали стихать, начались по новой, и на этот раз все стало еще хуже. Сейчас я не просто клянчила деньги у фанатов, я также эксплуатировала музыкантов в поисках бесплатной рабочей силы. Это было ужасно неприятно. На сайте новостей и сплетен о знаменитостях Gawker мое использование краудсорсинога сравнили с мошенничеством. Блогер из New Yorker написал: «Афера Аманды Палмер стала полуреальной и полусимволической версией борьбы за последний доллар из тайника нуждающихся».
Большинство слухов шло от людей, которые никогда не слышали обо мне или моей фанбазе. Теперь в Twitter и в блоге вместо привычных сообщений с поддержкой наблюдались и те, которые оставляли люди, которые хотели выразить свое возмущение. Союзы классических музыкантов начали подписывать петицию против моего неэтичного краудсорсинга. Через день после выхода статьи в the Times я получила письмо от профессиональной скрипачки, которая долгое время работала в симфоническом оркестре моего родного города, которое начиналось: «Аманда, ты невежественная девка…» – и дальше она писала, какой я ужасный человек, и вдобавок, что я необученный, непрофессиональный, плохой музыкант.
Было больно. Очень больно.
Через неделю я опустила руки и решила заплатить волонтерам. Мне казалось, что это безобидное решение: они будут рады получить неожиданные сто долларов за их время (хотя некоторые отдали полученные деньги на благотворительность, они написали в блог и в Twitter, что вызвались добровольно, поэтому хотели оставить все, как есть). Моя группа и я перестали получать гневные сообщения в Twitter. Мы могли вернуться к работе. Впоследствии во мне сохранилось знакомое чувство, точнее его остатки со времен работы в качестве живой статуи. Все эти дискуссии напоминали… «Найди работу». Но мы все по-своему делали свою работу.
Каждый стоящий на тротуаре человек, который взаимодействовал с Невестой, был вовлечен в странный обмен. И каждый на моих концертах – будь то выступающий на сцене или волонтер, или публика – радостно обменивался чем-то: цветами, долларами, музыкой, объятиями, пивом, любовью, чем угодно. Но критиков не было с нами ни на тротуаре, ни на концертах. Они кричали из окон проезжающих машин или сидя за своими компьютерами. Они не могли видеть этот обмен: этот процесс казался нам обычным делом, а для них – чем-то чужеродным.
Некоторое время спустя, когда возмущение стихало, меня удивил парадокс, который объяснял всю эту ситуацию: а что если бы я продавала возможность выступления с группой на сцене, сделав ее одним из наборов на
Kickstarter – товаром, который можно было бы купить, как диск за двадцать пять долларов? Что если бы я брала сто долларов за возможность прийти и сыграть на тромбоне на сцене с моей группой?
Мне не нужно было проводить эксперимент, чтобы получить ответ. Оркестровая инди-группа The Polyphonic Spree уже сделала это за меня. Они запустила на Kickstarter свой проект в том же месяце, что и я, и предлагали выйти на сцену и сыграть на любом инструменте вместе с группой за полторы тысячи долларов.
Никаких споров не было.
Почему нет? Вывод, к которому я пришла, заключался в том, что люди комфортно себя чувствовали, если видели движение денег в любых направлениях, от артиста к добровольцам или от добровольца к артисту. Люди понимали, что такое ценники, не важно, к чему они были прикреплены. Но некоторые не могли понять более сложный процесс просьб и подарков – подарок, который находится в движении.
* * *Я вспомнила то время, когда работала статуей и критику в мой адрес: «Найди работу», – это было сродни тому, что люди называли меня попрошайкой, когда я решила попросить о помощи напрямую у фанатов.
Думаю, это идет от врожденного дискомфорта людей рядом с артистом, или человеком, который просит о прямом обмене.
В большей степени артисты не желают становиться у личного кассового аппарата, так как многие покупатели не хотят их там видеть. Никто не будет кричать: «Найди работу», – билетеру, если бы на Невесту можно было бы посмотреть, заплатив лишь доллар. Кажется, что с течением времени артисты и публика привыкли к легитимному агенту, сопровождающему посреднику, который посыпает весь обмен профессиональной пылью. Времена меняются.
Ситуации изменилась на сто восемьдесят градусов с 80-х или 90-х годов, когда большинство обменов с музыкантами было абсолютно непрямым, в которых ты – по крайне мере, в моем случае – садился на велосипед, направлялся в магазин, заходил в магазин аудиозаписей и менял 9.99 долларов за физический альбом, равнодушный продавец пробивал тебе чек, но он не имел ничего общего с музыкантом, который создал эту музыку.
Все уличные артисты – артисты и люди – имеют разную степень комфорта касательно просьб. Некоторые уличные артисты могут три минуты кричать в толпу, чтобы они, пожалуйста, дали как можно больше денег (а любование мастером за работой – вознаграждение – это часть их ремесла). Но мой друг Джейсон Уэбли, который годами играл на улице на аккордеоне отказывался выставлять шляпу для денег… ему не нравилась идея игры только ради денег. Поэтому он играл в течение получаса, собирал вокруг себя толпу, а потом продавал свои диски за 5 долларов в конце выступления и не принимал никаких подачек. Если кто-нибудь щедро давал ему 20 долларов вместо 5, он вручал этому человеку четыре диска.
Каждый сам для себя находит путь, который позволяет другим людям помочь тебе.
* * *Кому можно просить? Ну, технически всем. А Интернет позволяет любому человеку попросить о чем угодно, и этот сигнал может достичь любого человека онлайн. Однако есть и обратная сторона монеты, ты не можешь выбирать, кого достигнет твоя просьба или контролировать, кто увидит твою краудфандинговую страницу.
Однажды мне в Twitter написал один независимый артист и отправил ссылку на свою краудфандинговую страницу, он просил распространить информацию, так как ему нужно было оплатить медицинские счета. Он перенес операцию на живот, и из-за осложнений он не мог работать. Это был типичный случай в слабой американской системе здравоохранения – семья, дети, внезапная болезнь, недостаточная страховка, растущие медицинские счета, потенциальное банкротство и надвигающаяся потеря заложенного имущества.
Я сомневалась, стоит ли мне помогать.
Недавно я прочитала несколько статей о канадской паре, которая пыталась собрать деньги, чтобы осуществить свою мечту и переехать в Шотландию. Некоторые отзывы в прессе были ужасными, их называли «чудаками», в СМИ появлялись заголовки: «Мы бы хотели жить в Шотландии. Канадцы заплатят за наш перелет?» Канадская пара запустила онлайн торги для финансирования своей мечты, а комментарии в сети (как обычно это и бывает) были еще хуже:
«Вы шутите? Эти воры хотят, чтобы люди платили за эти излишества в то время, как столько людей нуждаются в реальной помощи. Как им не стыдно?!»
«Не могу поверить, что им хватило наглости просить осуществить их мечту. У всех есть мечты, тебе просто нужно работать, чтобы их достичь, а не ожидать, что за тебя это сделают другие».
Некоторые так и написали (я не шучу):
«Найди работу».
Они собрали несколько сотен долларов, и из интервью складывалось такое впечатление, что они и правда ожидали, что незнакомцы поддержат их мечту. Если бы они собрали тысячи долларов у друзей и семьи, которые бы были рады помочь с помощью формального инструмента, то эта история не была бы такой грустной. Это был бы повод для празднования. Но история получилась печальной, так как они не понимали, насколько бесполезной была их просьба.
Поэтому, когда я увидела письмо от артиста, которому нужна была операция, часть меня съежилась от сомнений, так как я боялась, что буду просить о чем-то пустом. Я вздохнула и поделилась ссылкой, готовая к разочарованию.
За двадцать четыре часа он собрал необходимые ему десять тысяч долларов от, как казалось, сплоченной команды из сорока или пятидесяти членов семьи и друзей.
Когда я посмотрела на его успех, я поняла, что мыслила, как и те, что стоят в уголке и осуждают других.
Кто бы мог подумать? Он рискнул, и люди помогли ему. Он попросил и получил желаемое. У меня не было причин для скептицизма. Единственные люди, которые могут судить – это те, кого он просит, если просьба оправдывает себя – те, у кого есть отношения – это те, которые понимают сложность ситуации.
