Жак Лакан - Образования бессознательного (1957-58)
Следует, наконец, третий уровень, уровень лишения, который как раз и принимает участие в артикуляции эдипова комплекса. Речь здесь идет об отце как фигуре, которая вызывает к себе предпочтение перед матерью — измерение, которое вы просто вынуждены задействовать, чтобы довести дело до конца, то есть обеспечить образование Идеала Я, S<;= S'.rОкончательное отождествление может осуществиться не раньше, чем отец станет — не важно, в силу чего, своей ли силы, или, наоборот, своей слабости — объектом, который получает перед матерью предпочтение. Вопрос об обращенном эдиповом комплексе и его функции формулируется именно на этом уровне. Скажу больше — именно здесь следует искать ответа на вопрос о том, почему комплекс этот имеет для девочек и мальчиков разные последствия.
В случае с девочками все идет как по маслу — именно поэтому и говорят, что функция кастрации в отношении мальчиков и девочек асимметрична. С трудностями девочка встречается в самом начале, зато в конце разрешение комплекса облегчается тем, что отцу, как носителю фаллоса, вызвать к себе предпочтение перед матерью ничего не стоит. Другое дело мальчик — здесь перед нами зияет провал. Каким образом вызывает к себе предпочтение отец в этом случае? А ведь этим определяется исход эдипова комплекса! Мы оказываемся здесь перед той же трудностью, с которой мы встретились, говоря о возникновении Эдипа обращенного. Нам кажется поэтому, что для мальчика эдипов комплекс всегда остается фактором, нормативное значение которого минимально, хотя всем тем, что о нем говорится, молчаливо предполагается, что оно как раз максимально, поскольку именно путем отождествления с отцом усваивается мальчиком мужественность.
В конечном счете важно понять, почему происходит так, что функция отца, суть которой состоит в запрете, не приводит у мальчика ктому, что из третьей строки нашей таблицы с очевидностью вытекает, — к тому коррелятивному по отношению в идеальному отождествлению лишению, которое как у мальчика, так и у девочки стремится себя воспроизвести. Именно в силу того, что отец становится Идеалом ее Я, возникает у девочки признание того, что фаллоса у нее нет. Но это идет ей только на пользу, в то время как для мальчика это было бы исходом абсолютно катастрофическим, что и случается порою на самом деле. Совершитель здесь является воображаемым, I, вто время как предмет символичен, s. Получаем: l.s.
Другими словами, в момент, когда на исходе Эдипа происходит установление нормы, ребенок признает, что не имеет — не имеет либо того, что имеет, в случае мальчика, либо того, что не имеет, в случае девочки.
То, что происходит на уровне идеального отождествления — на том знаменующем собою исход Эдипа уровне, где отец получает предпочтение перед матерью, — должно привести, в буквальном смысле слова, к лишению. Для девочки результат этот вполне допустим и сообразен, хотя окончательно и недостижим, поскольку от некоего послевкусия, именуемого Penisneid, ей так никогда избавиться и не удается — свидетельство того, что и здесь все протекает не так уж гладко. Но если бы все протекало гладко, то мальчик, согласно нашей схеме, всегда должен был бы оказываться кастрирован. Выходит, в нашем объяснении что-то хромает, чего-то не хватает ему.
Попробуем теперь предложить решение.
Что такое отец? Я не спрашиваю, что такое отец в семье, потому что в семье он может быть чем угодно — тенью, банкиром, всем тем, чем он быть обязан, — а может и не быть всем этим, и все это порою может оказаться важным, но может с тем же успехом и не иметь значения вовсе. Нам же интересно другое — что представляет собой отец в эдиповом комплексе?
Прежде всего, реальным объектом он там не является — и это невзирая на то, что для персонификации угрозы кастрации вмешиваться в качестве реального объекта ему порою все же приходится. Но если он не реальный объект — что же он такое?
Не является он и объектом идеальным, потому что с этой стороны можно ожидать разве что всяческих происшествий. Но ведь эдипов комплекс — это не просто катастрофа; недаром в нем видят основу связи человека с культурой.
"Ага, отец — это отец символический, вы нам это уже говорили", — скажете вы тогда, естественно, мне в ответ. Я действительно вам это уже говорил — говорил достаточно часто, чтобы сегодня не повторяться. То новое, что я скажу сегодня, понятие символического отца несколько уточняет. А скажу я вам вот что: отец — это метафора.
Но что она такое, эта метафора? Определимся в этом с самого начала, а результат запишем на доске, чтобы как-нибудь загладить последствия получившейся у нас неприглядной картины. Метафора, как я вам уже объяснял, это означающее, которое заступает место другого означающего. И я утверждаю, что роль отца в эдиповом комплексе действительно такова, хотя некоторым из присутствующих это, возможно, и режет слух.
Именно так дело и обстоит: отец является означающим, заступившим место другого означающего. В этом и заключается главный, единственный способ вмешательства отца в эдиповом комплексе. И если истоки отцовской несостоятельности вы ищете не здесь, больше вы их нигде не найдете.
Функция отца в эдиповом комплексе состоит в том, чтобы послужить означающим, заступающим место первого включенного в символизацию означающего, означающего материнского. Согласно формуле, которая, как я вам однажды уже объяснил, является формулой метафоры, отец заступает место матери, Sзаступает место S', где S' является матерью в качестве уже связанной с чем-то, обозначенным мною буквой х, то есть с тем, что в отношениях с матерью выступает как означаемое.
Отец Мать
Мать χ
з
Матери свойственно приходить и уходить снова. Говорить, что она приходит ко мне и от меня уходит, можно постольку, поскольку я являюсь маленьким существом, которое уже включено в Символическое и символизацию уже освоило. Иными словами, я либо чувствую ее присутствие, либо нет, с ее приходом мир видоизменяется и может, того и гляди, рассыпаться в прах.
Но что это за означаемое — вот в чем вопрос. Чего она, вот эта, собственно, хочет? Я-то хотел бы, чтобы она хотела меня, но ясно, что хочет она не только меня. Есть еще что-то, что занимает ее. То, что занимает ее, и есть т, искомое означаемое. А означаемое уходов и приходов матери — это фаллос.
Суть моего прошлогоднего семинара сводится к тому, что ставить в центр объектного отношения частичный объект просто глупо. Ведь ребенок сам является частичным объектом, поэтому-то он и вынужден задаваться вопросом о том, что стоит за фактом ее приходов и ее уходов — а стоит за ним не что иное, как фаллос.
Ребенок при известной доле находчивости или везения довольно быстро может догадаться о том, что представляет собой воображаемый х. а раз поняв это, обернуться фаллосом сам. Но воображаемый путь не является путем нормальным. Именно поэтому, кстати, и влечет он за собой то, что называют обыкновенно фиксацией. Ненормален он еще и потому, что никогда не встречается в чистом виде, никогда не бывает до конца доступен, всегда несет на себе печать некоей приблизительности, непрозрачности, конфликтной двойственности, которыми все многообразие извращений и порождается.
А что же представляет собою символический путь? Это путь метафоры. Поскольку время сегодняшней нашей встречи подходит к концу, я предложу вам, отложив объяснения на потом, готовую схему, которая послужит нам впоследствии путеводной нитью: именно в силу того, что отец заступает место матери в качестве означающего, происходит то, что обычно результатом метафоры и является и что выражено у меня следующей записанной на доске формулой:
Промежуточный означающий элемент сокращается, и S' вступает путем метафоры во владение объектом желания матери, предстающим при этом в обличье фаллоса.
Я не претендую на то, чтобы предложить вам решение в форме, заведомо для вас прозрачной. Я приношу вам лишь результат, чтобы вы поняли, в каком направлении мы идем. Ну, а как 'худа идти и что нам это, собственно, дает — об этом, то есть обо всем том, к чему мое решение дает ключ, мы поговорим позже.
Теперь же я ограничусь следующей, пока сырой, формулировкой: на мой взгляд, со всеми неразрешимыми трудностями, связанными с эдиповым комплексом, можно справиться, рассматривая вмешательство отца в этом комплексе как замену одного означающего на другое.
4
Чтобы приступить помаленьку к объяснениям, я сделаю замечание, которое, надеюсь, даст вашим сновидениям пищу на ближайшую неделю.
Метафора располагается в бессознательном. И поистине удивительно, что бессознательное не обнаружили раньше, хотя оно было на своем месте всегда и есть до сих пор. Чтобы догадаться, что место это вообще существует, нужно было, видимо, знать, что оно там, внутри, заранее.
