Франклин Меррелл-Вольф - Пути в иные измерения
Напротив, в жизнь бабочки входит свободный полет по воздуху, и потому она вполне символизирует трехмерное сознание в противоположность двумерной жизни гусеницы. Первая забота в жизни бабочки - это воспроизведение потомства, а питание сведено к явно подчиненному положению. Более того, типичное питание бабочки связано с нектаром, так что оно в корне противоречит грубой пище гусеницы. Можно сказать, что жизнь и философия бабочки сосредоточены вокруг творчества и радости, и таким образом самоцелью является красота вместо грубой утилитарности. Следовательно, реальное и ценное для бабочки имеет не только совсем иной смысл, чем для гусеницы, но смысл этот и вовсе выше понимания последней.
Куколка представляет этап, когда гусеница умирает как гусеница. Для сознания гусеницы это должно казаться уничтожением или "угасанием", как и Нирвана - неозаренному субъектно-объектному сознанию. Но если взглянуть как бы с другой стороны, куколка - это открытая дверь к вольной жизни бабочки.
Сознание бабочки имеет некоторые очень важные преимущества. Бабочка в сравнении с гусеницей вращается в мире бесконечно более широкого понимания. Она обитает в пространстве, не утрачивая способности вернуться к поверхностям. Так что она вполне в состоянии понять поверхностные отношения, всю сферу гусеницы, но знает еще и бесконечно более богатый мир, который совершенно неведом гусенице. Далее, она знает поверхность в связи с глубиной и, таким образом, может справиться с проблемами, связанными с поверхностью, далеко превосходящими возможности гусеницы.
Символ этот особенно красив. Ограничения жизни гусеницы очень хорошо представляют ограничения субъектно-объектного сознания. С перспективы субъектно-объектного сознания конечные проблемы философии остаются без всякого удовлетворения и часто заключают в себе непримиримые противоречия. Эти решения достигаются и противоречия примиряются Теми, кто пробудился к Трансцендентным Уровням, ибо Они обладают большим кругозором, символизируемым бабочкой, и могут охватить субъектно-объектный или поверхностный мир в высшем единстве пространства, представленного здесь Высшим Сознанием. Но точно так же, как мир бабочки непостижим для гусеницы, так и это единство (интеграция) Человека Божественного Сознания бессмысленно для тех, кто не имеет проблеска Реальности более высокой, чем субъектно-объектная сфера. Так, без определенной степени Познания философия таких Людей, как Платон и Гегель, кажется чем-то чисто абстрактным и нереальным. Эти, по общему признанию, высшие философии большей частью не интересуются созданием одних лишь чувственных и опытных ценностей и определенно уделяют весьма подчиненное место питанию и удобствам, в каком бы то ни было смысле. Но когда эти философии рассматриваются с того уровня Сознания, на котором они были созданы, оказывается, что они самым настоятельным образом имеют дело с субстанциальными реальностями. Они написаны с точки зрения подлинного Бодрствующего Сознания.
Философии типа неореализма, прагматизма и натурализма задуманы с точки зрения поверхностного сознания, символизируемого гусеницей. По крайней мере, эта последняя форма сознания преобладает. Если мы теперь ограничим себя субъектно-объектной точкой зрения или точкой зрения гусеницы, то сторонники этих философий будут отличаться лучшими аргументами. По существу же они понимают лишь индуктивную или "ползучую" логику гусеницы. Их окончательное авторитетное основание это либо показатели органов чувств, либо данные, извлеченные непосредственно путем ощущений. Их окончательный тезис - реально лишь то, что объективно. На их собственной почве они, очевидно, неопровержимы, но всякий, кто Пробудился к "Знанию Путем тождества", сразу видит, что они в ложном положении. Платон знает, вне всякого сомнения, что он прав в принципе, но он вполне может не быть в состоянии сделать что-либо большее для сознания типа гусеницы, чем намекнуть на Реальность выше уровня гусеницы. В результате логическое противоречие между этими двумя крупными школами философии в значительной степени является тратой времени, поскольку нет, и не может быть никакого согласия по основным понятиям. Со своей точки зрения каждый может считать свою позицию удовлетворительной, но в этом есть что-то вроде борьбы с собственной тенью и мало что дает в отношении убеждения противника. Пробужденный знает неадекватность понимания гусеницы, но он не может доказать этого человеку типа гусеницы. С другой стороны, последний не может охватить понимание Пробужденного, если сам не пробудится, и в результате - тупик, если человек-гусеница не имеет каких-то смутных представлений о Высшем.
Из всех людей, которые ограничены в своем сознании субъектно-объектной множественностью, те, кто видят первую проблему человечества в экономике, наиболее привязаны к уровню гусеницы. Жизнь для них сосредоточена на грубом питании и удобствах, а это как раз и есть главная характеристика настоящей гусеницы. Это ничтожно ограниченная точка зрения. Одно лишь увеличение питания может дать только более крупных гусениц. Оно ни в коем случае не сможет разрешить первопричину человеческих несчастий. Ибо человек, для того, чтобы узнать вечную Радость, должен преобразиться так, чтобы вступить в вольную жизнь, символизируемую бабочкой. Несомненно, некоторым человеческим гусеницам нужно стать пожирней, прежде чем они будут готовы вступить в стадию куколки и пройти через нее, но многие уже сейчас готовы для этого Перехода и лишь теряют время, превращаясь в переросших гусениц. Если последние думают, будто они служат человечеству, продолжая следовать своему теперешнему пути, они только обманывают себя. Когда они Пробудятся, и только тогда, смогут они компетентно служить человечеству, даже относительно проблем обобществления и экономической организации.
Первоначальный смысл куколки состоит в том, что вступить в свободное состояние жизни в пространстве возможно лишь через умирание к уровню гусеницы. Развитие лишь на уровне гусеницы производит гусениц больше и жирнее. Приходит время, когда человек должен отвратиться от всей формы жизни, символизируемой субъектно-объектным сознанием, если не хочет попасть в тупик напрасного и бесплодного существования. Конечно, с точки зрения низшего уровня это включает в себя на какой-то непродолжительный период времени необходимый аскетизм в той или иной форме. Но цель бесконечно богаче всего, что содержится в прежней жизни. Да и вообще - это все что угодно, кроме аскетизма. Привязанность к меньшим ценностям служит барьером к пониманию больших ценностей. Это хорошо знакомый принцип даже в пределах обыкновенной жизни. Он еще более применим в отношении достижения Высших ценностей. Тем не менее, многие человеческие существа привязываются к ценностям, которые сравнительно не более чем детские игрушки, и таким образом отказываются сделать шаг, который откроет Жизнь Прекрасную, Свободную, Могучую. Разве это не самое большое безумие?
75. ОБ АСКЕТИЗМЕ
1 октября
На протяжении всей истории религии аскетизм играл весьма важную роль и как предписанная дисциплина, и как добровольно принятая практика. Несколько причин кроется в основании подобной практики, и почти все они обсуждены Вильямом Джеймсом в его книге "Многообразие религиозного опыта". Однако я должен добавить по этому поводу некоторые соображения, возникшие из моего личного опыта и размышления.
Я убежден, что для большинства, а может быть и для всех, некоторая степень аскетической практики необходима, если индивидуум намерен достичь своих высших возможностей. Но хотя это особенно верно в отношении уготовления Пути к Пробуждению, тем не менее, тот же принцип применим и в более прагматическом смысле; развитие способностей в любой сфере достигается лишь ценой соответствующих усилий, что неизбежно предполагает подавление рассеянной деятельности. Наряду с основным интересом в любое данное время большинство людей чувствует в себе противоположные интересы и желания, и если последним уступить, то первый будет принесен в жертву. Вот достаточное основание принципиально аскетической практики, которая может в крайних своих проявлениях отличаться всей ценностью "умерщвления плоти" в некоторых религиозных дисциплинах. Человек может пойти на это ради достижения успеха в науке, искусстве, бизнесе и т. п., точно так же, как и для целей, обычно классифицируемых как религиозные. Если основной интерес настолько всеобъемлющ, что вряд ли остаются какие-то противоречивые желания, вполне может быть, что на практике возникнут лишь незначительные неудобства. С другой стороны, важные конкурирующие интересы могут вызвать дисциплину, являющуюся настоящим тяжким испытанием. Но достижение мастерства в любой области, во всяком случае, требует подобной же дисциплины. В вышеприведенном примере аскетизма не существует вопроса принципиальной греховности плотской природы. Фактически, разумное объяснение аскетизма можно дать абсолютно независимо от вопроса греха. Греху отводилось слишком важное место в религиозных мысли и чувстве. Грех как он есть является большей частью случайным и результатом Неведения и, таким образом, в принципе есть заблуждение, а не действительность. Греху уделяется внимание, основанное на идее, будто он достаточно значителен, чтобы быть стоящим объектом войны. Вследствие этого он действительно наделяется жизнью и силой. Мы никогда не уничтожим чего-то, сражаясь против этого. Силу, с которой мы боролись, можно временно подавить, потому что в данное время мы располагаем большей силой. Но верно и то, что мы победили ценой определенного утомления, а тем временем противоположная сила восстанавливается в значительной степени от той же силы, которую мы израсходовали. Когда-нибудь она снова обрушится на нас, и в минуту слабости может нас одолеть. Никто не избежит действия этого закона тем лишь, что умрет физически прежде этой отдачи. Где-то он будет жить снова, и в следующей жизни может оказаться столь же солидарным со злом, как в предыдущей жизни мнил себя солидарным с добром.
