Мюриэл Шиффман - Лицом к подсознанию. Техники личностного роста на примере метода самотерапии
Шаг 2. Почувствовать внешнюю эмоцию. Я чувствовала отчаяние бессилия. Чем я могла помочь всем этим польским женщинам? Шаг 3. Что еще я чувствовала? Вспомнились физические симптомы: тошнота, дрожь и т. д. В совокупности эти ощущения сигнализировали о тревоге.
Шаг 4. О чем мне это напомнило? Страх и ужас, автоматически возникающие у меня при первой же мысли о нацистах. Перед глазами сразу всплыл стереотипный образ нациста: бесчувственный, жестокий, беспощадный, роботоподобный нечеловек. О чем еще мне это напомнило? О моих смешанных чувствах к немецкому языку, который так похож по звучанию на идиш, язык моих прародителей, язык, на котором я разговаривала, будучи ребенком. У меня всегда вызывало странную тревогу это сходство между идишем и немецким языком, понимание, что идиш основан на немецком. Каждый раз, слыша, как нацисты в кино разговаривают на языке, который я частично понимаю из-за своих детских познаний в идише, я испытывала потрясение. Почему? Потому что между нами существовало нечто общее, между этими бесчеловечными роботами и мной? Ворвалась непрошеная мысль: все люди братья, нацисты не роботы, они такие же люди, как я. После этого я ощутила то, что было скрыто от меня, — стыд. Мне было стыдно принадлежать к человеческому роду, представители которого могли делать то, что делали эти… подумать только — мои братья!
Прошло некоторое время, и я нашла в себе силы поговорить об этом с Берни. Разговор мне помог — должно быть прежде скрытый стыд удерживал мой рот на замке. Потом я подумала о том, чем могла бы облегчить себе состояние беспомощности и отчаяния, и написала письмо редактору газеты, в котором выразила свои чувства, и приложила к письму чек для программы реабилитации польских женщин. Стоит вам только пережить свои истинные чувства, как обнаруживается, что вы способны действовать и можете сделать что-нибудь для облегчения чувства беспомощности. С переходом к действию мои навязчивые мысли прошли.
Вина
Существует три вида вины: невротическая, экзистенциальная и реальная. Любая из них может скрываться за внешними чувствами, любую можно раскрыть с помощью профессиональной или самотерапии, однако имеется и фундаментальное различие. В случае невротической вины вам нужно лишь почувствовать ее, чтобы избавиться от симптома (внешняя эмоция), но в случае с экзистенциальной и реальной виной одного переживания чувства недостаточно. С ними необходимо что-то сделать для разрешения проблемы в действительности.
Помните тот случай, когда я забыла про обед Берни[10]? С помощью гнева я прикрыла вину, вызванную тем, что «лишила» его еды. Он, со своей стороны, вовсе не чувствовал себя лишенным чего-либо; моя скрытая вина была иррациональной, невротичной. Все, что мне понадобилось сделать, — почувствовать эту вину, и внешний гнев сразу прошел. Впоследствии у меня подобной проблемы уже не возникало. Время от времени мне приходится прибегать к самотерапии для того, чтобы снова ощутить эту вину. Помните мой псевдогнев, когда Джинни изводила меня с едой («Общение между родителем и ребенком», часть II)? Нет иного выхода в случае невротической вины, кроме как почувствовать ее.
Реальная вина может быть скрыта под внешней эмоцией или невротическим симптомом (головная боль) так же, как и невротическая. Она тоже поддается раскрытию аналогичным способом. Но если вы почувствовали скрытую реальную вину, недостаточно только осознать и принять ее; после этого вам придется найти способ искупить то, что вы сделали или оставили несделанным, чтобы суметь избавиться от симптома. Раньше с проблемой такого рода шли к священнику, обращаясь к нему за советом. Классический психоаналитик, как правило, имел дело только со случаями невротической вины. Сегодня очень мало людей обращается за помощью в этой сфере к религии. Экзистенциальные психологи настаивают на том, что психотерапевт больше не может ограничивать свою ответственность проблемой невротической вины. Всем, интересующимся этим вопросом, рекомендую книги Виктора Франкла «От лагеря смерти к экзистенциализму» и «Доктор и душа».
Как-то раз я прочла статью в «Нэйшн» о преподобном отце Эштоне Джонсе. Этот белый священник методистской церкви, выходец из глухих мест южной провинции большую часть жизни провел в странствиях по свету и проповедовании братства среди людей. В своей борьбе против расовой дискриминации он первым начал организовывать сидячие забастовки. В статье рассказывалось о преследованиях, которым этот человек подвергается лишь за то, что осмеливается жить по законам своей религии; описывались в ужасающих подробностях зверства полиции Юга, коррумпированность судов, беспримерная отвага и вера Эштона Джонса. Я стала плакать, читая статью, и весь день после этого мои глаза оставались на мокром месте.
В конце концов я распознала в своих навязчивых мыслях неадекватную реакцию. Шаг 1. Шаг 2 — внешними чувствами были печаль и бессилие. Шаг 3. Что я еще почувствовала? Ярость при мысли о бесчеловечности людей, подвергающих гонениям себе подобного и что-то еще…
Шаг 4. О чем еще мне это напомнило? Эштон Джонс пострадал за действия, сообразные его религиозным убеждениям. Он пытался подражать Иисусу Христу, принять всю тяжкую ношу человеческой несправедливости на свои хрупкие плечи. Я разозлилась. Почему? Разозлилась на мир, который столько взвалил на одного-единственного человека? Разозлилась на Эштона Джонса, осмелившегося взять на себя тяжкую ношу. Эта мысль послужила дополнением к Шагу 3 (Что еще я чувствовала?). Мне потребовалось время, чтобы точно ответить на этот вопрос.
О чем это заставило меня задуматься? Моя религия, иудаизм, проповедует нечто совершенно другое: каждый человек обязан сам искать для себя спасение; никто не в силах искупить грехи другого. Когда сыны Израиля навлекли на себя гнев Господень, Моисей предложил принять их наказание на себя. Но Господь ответил, что ни один человек не может взять на себя ответственность другого, искупить его грех. Я не отношу себя к глубоко верующим людям, но очевидно, такое понимание прочно укоренилось в моей душе, потому что внезапно я поняла: меня ввергает в ужас мысль, что Эштон Джонс пытается взять на себя и мою ответственность тоже. Вот здесь и обнаружилось мое скрытое чувство — вина. Она накрыла меня волной и заставила страдать целую долгую минуту. Я, которая всегда верила, что все люди братья, я, так решительно настроенная против сегрегации, — какие действия предпринимала я сама? Сидела в полной безопасности здесь, на Севере, нашептывая банальности на ухо другим либералам, отсчитывая по нескольку долларов организациям, которые обещали бороться за веру и правду от моего имени, и спокойно оставляла настоящие дела на совесть Эштона Джонса, претворяющего мои идеалы в жизнь.
Шаг 5. Определить паттерн. Я уже давно обратила внимание, что каждый раз при чтении или размышлении о проблемах подавления меньшинств меня охватывали симптомы тревоги. Я находила этому удобное объяснение, отождествляя себя с ними, поскольку сама принадлежала к одной из этих групп. Но теперь я осознала, что мое объяснение далеко не полное. Зачастую моя тревога служила прикрытием для вины: я слишком мало делала во имя идеалов, значивших для меня столь много.
Моя вина не была невротической, она оказалась реальной. И я не нашла бы покоя, не предприняв реального действия. В конце концов я написала письмо Эштону Джонсу, рассказав о своих чувствах, и приложила к нему первый из нескольких чеков для помощи в выплате вознаграждения адвокатам, тюремного залога и т. д. Это письмо послужило началом замечательной переписки между нами и дало мне шанс хотя бы немного ощутить свою причастность, пусть даже на безопасном, трусливом денежном основании. Я несмелый человек. Однако позже в том же году у меня появилась возможность заняться одной проблемой местного значения, которой раньше я постаралась бы избежать из-за тревожности, и мне пришлось пройти через ситуацию, которая, несмотря на всю мучительность для меня, принесла стоящие результаты. Впервые в жизни я сумела взять на себя некоторую долю ответственности и лидерства в довольно пугающей ситуации и вдобавок привести ее к успешному разрешению. Моя вновь обретенная храбрость основывалась на осознании собственной скрытой вины. Всякий раз, когда вы делаете что-то стоящее, стремясь облегчить тяжелый груз подлинной вины, вы меньше страдаете от симптома, от внешней эмоции. Несколько лет спустя мне снова пришлось пройти через самотерапию, чтобы опять пережить скрытую подлинную вину, но на этот раз было гораздо легче. И после этого я обнаружила, что способна читать материалы по болезненным для меня темам (газетные статьи и т. д.) без старых симптомов тревоги и головной боли. Теперь я могу свободнее думать о подобных проблемах, но что еще важнее, я получила большую свободу действий.
