Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
Когда она снова пришла ко мне спустя несколько месяцев, я вздрогнула. На ней был строгий черный костюм, черные ботики на пуговках и шляпка с черной вуалью. В руках – букет желтых роз.
– Это вам! – сказала она и откинула вуаль.
Сказать по чести, я ее с трудом узнала. Никаких кругов под глазами, чудесный цвет лица.
– Э-э-э?.. – неопределенно проблеяла я, кое о чем догадавшись.
– Да-да, я еще не сняла траур, а что вы хотите? Все-таки столько лет… Вы знаете, когда я была маленькой, мы жили недалеко от Волковского кладбища. А я была романтической девочкой, ходила туда гулять и еще в детстве приметила заброшенную могилку… Там такой полустертый портрет красивого юноши, чем-то похожего на моего мужа. Сейчас я ее обиходила, поправила оградку, посадила цветы…
Как выражаются мои клиенты-подростки, меня конкретно заколбасило. Интересно, кроме посещения могилки, она еще что-нибудь делает?
– А-а-а… здоровье? – хотя все было видно и так.
– Ну да! – не скрывая торжества, сказала женщина. – Я потому и пришла. Именно вчера онколог отпустил меня и сказал, что раньше, чем через полгода-год, видеть меня не желает. Я вышла на работу – у меня театральная студия для подростков, очень современная, мы ставим Лукьяненко, знаете такого писателя? Рассказ «Трон», это фантастика, о том, как важны родители для ребенка… Оба моих сына тоже играют. Я снова живу! Память о муже и о нашей любви дает мне силу. Все мои друзья и подруги рады, что я снова с ними! А как я-то рада…
– У-у-у, – сказала я. – Здорово…
И добавила про себя: никогда больше!
Говорят, победителей не судят, но все-таки с моей стороны это был неэтичный поступок. Интересно, знает ли бедолага-режиссер о том, каким именно способом пережила развод его бывшая жена?
Шрамы в душе и шрамы на теле
– Оля, подними рукав и покажи доктору свои руки! – потребовала женщина. – Пусть доктор увидит это безобразие!
В ответ девочка лет тринадцати-четырнадцати злобновато наморщила курносый носик и втянула в рукава широкого свитера кисти.
Я занервничала. А если бы она все-таки показала, то что бы я увидела? Про расковырянный нейродермит не говорят таким тоном. Следы от уколов? Но я не умею работать с наркоманами и не хочу врать матери, что могу чем-то помочь! А кто умеет? Куда мне их послать? По следам газетных объявлений – «С гарантией избавляем от наркотической зависимости»? В Бехтеревку? В церковь? Я вспомнила все три достоверно известных мне случая стойкой многолетней ремиссии «черных» наркоманов и закручинилась: вряд ли мать обрадует мой рассказ о том, что предпринимали те семьи для ее достижения. Но девочка еще такая юная!
– Ну раз так, тогда вы сами с ней и разбирайтесь! Может быть, она вам наедине свое идиотство объяснит! А я пошла! – неожиданно заявила мать, поднялась и вышла из кабинета маршевым шагом.
Я несколько оторопела. В мою уже намеченную картину семейного несчастья такое поведение матери не вписывалось совершенно.
Оставшись одна, Оля покрутила тонкой шеей, с любопытством оглядела мой кабинет, а потом деловито засучила рукав, обнажив смуглую худенькую руку.
– Слава богу! – с облегчением выдохнула я.
Девочка взглянула на меня с несказанным удивлением. Я не стала объясняться, решив, что это ни к чему.
– Сама? – спросила я.
– Ага, ага! – радостно и оживленно закивала Оля. – Ножиком порезала.
Моих предшествующих переживаний она, разумеется, не поняла, но зато великолепно разглядела, что «доктор» на «идиотство» почему-то совершенно не сердится.
– Просто так или по поводу?
Девочка честно задумалась.
– Ну как вам сказать…
– То есть какой-то повод вроде бы и был, с мамой поссорилась или с подружкой, но ты сама сомневаешься…
– Точняк!
– У твоих подружек?..
– О, у Маринки еще хуже! У нее все руки изрезаны!
– А почему именно изрезаны? Вы не курите?
– Не, не курим… Ну так только, баловались в компании… А! – Оля чуть ли не хлопнула себя по лбу. – Это вы про то, чтобы об руки сигареты тушить! Это у нас у Тольки Агафонова! Когда Маринка его бросила и написала в профиле, что встречается с Витькой из восьмого класса, а он тогда…
– Стоп! – сказала я. – Как ты сама думаешь, что это все такое?
– Глупость! – авторитетно, маминым тоном сказала Оля, машинально почесывая вырезанный на предплечье уже заживающий крест.
– Ага. Глупость. Но вот ни до, ни после, а в определенном возрасте, с одиннадцати до восемнадцати (если сильно выдается за эти границы, то это обычно уже болезнь), едва ли не каждый второй… Ты у матери-то не спрашивала?
– Не, что вы, она так орет!.. А вот папа и тетя чего-то отмалчиваются, – вдруг сообразила Оля. – Даже на них не похоже…
– Вот-вот…
– Но неужели же каждый второй?! – изумилась Оля.
– Ну да. После подростковости у многих остаются шрамы не только в душе, но и на теле.
– А я думала, это только у нас…
– Да вы обо всем думаете, что это только у вас! – в сердцах воскликнула я.
– А зачем же тогда это нужно? Откуда взялось и в чем смысл?
Оля, по-видимому, была стихийным эволюционистом. Мне это понравилось.
– Давай вместе рассуждать, – сказала я. – Раньше была инициация. Знаешь, что это такое?
– Слово слышала, но не знаю.
Я вздохнула и объяснила.
– Теперь в нашем обществе инициации фактически нет. Человек не знает, когда ему становиться взрослым. Может быть, это такая заместительная попытка. Испытать себя, доказать: я могу переносить боль, стало быть, готов к испытаниям взрослой жизни. Мы, когда маленькие были, для тренировки силы воли палец в кипяток совали, ходили вечером на старое кладбище и еще с гаража прыгали. Тоже ведь инициация…
– А революционер Рахметов на гвоздях спал, – неожиданно сказала Оля.
– ?!
– Папа рассказывал… А почему инициации нет? Чтобы мы взрослыми не становились?
Ого! Воистину устами младенца…
– Не знаю, может быть и так. Людей слишком много, чем позже они становятся взрослыми и способными отвечать за свою семью и детей… Но может, дело еще и в том, что изменилась сама жизнь человека. Нет больше необходимости готовить его к будущей жизни такими изуверскими обрядами. А у вас – рудименты и атавизмы, как жабры у эмбриона и хвостатые младенцы…
Оля вопросительно вздернула бровки, и мне пришлось объяснять про рудименты и атавизмы.
Рудименты и атавизмы Оле очень понравились.
– Но раз уж мы заговорили про биологию, – сказала я. – Может быть и еще один вариант – такое, на пороге взрослости, специальное тестирование. Рабочая проверка своего тела, как доставшегося в длительное пользование агрегата. Знаешь, как машины на стенде тестируют – с повышенной нагрузкой и все такое…
– Точняк! – опять сказала Оля. – Это у нас тоже было. Кружились до потери пульса. Полотенцем душили…
– Бросьте бяку немедленно! – прикрикнула я. – Я сама знаю ужасный случай, когда мальчика после такого полотенца не смогли откачать.
– Да это давно было, в летнем лагере, два года назад, – успокоила меня Оля. – Теперь мы уже так не делаем. Что я, не понимаю, что ли!
– Понимает она… – проворчала я.
– Скажите, а почему мы все это в школе не проходим? – спросила Оля. – Это же про нас и очень важно!
– А я откуда знаю?! – теперь уже я злобно наморщила нос. – Я сто раз писала и предлагала. Все на словах согласны, а на практике как будто и дела никому нет.
За разговорами об эволюции время приема истекло. В дверь уже стучался следующий клиент. Мать Оли сидела в коридоре.
– Ну как? – встретила она дочь.
– Офигенно интересно! – весело воскликнула Оля. – Сейчас я Маринке позвоню, мы с ней встретимся, и я ей все расскажу…
Мать выглядела обескураженной:
– Так тебе мозги доктор вправил или нет? Надо нам еще приходить?
– Ой, а можно мы еще с Маринкой придем? – подпрыгнула Оля. – Я ведь так не сумею объяснить, как вы…
– Ага, – вздохнула я. – Еще Тольку и Витьку захватите, и кто там у вас еще…
Рядом с любовью
– У меня лично нет вообще никаких проблем! – жизнерадостно заявила полненькая, с россыпью подростковых прыщей, тринадцатилетняя Олеся.
Я порадовалась адекватности ее жизненной позиции и приготовилась следующим пунктом выслушать сентенцию о том, что множество проблем имеется у ее родителей или учителей.
– Хотя нет, все-таки есть проблема! – поправилась Олеся. – Потому что моя лучшая подруга Танька влюбилась в Тольку Крылова из восьмого «А».
– И что же – из-за Танькиной влюбленности ваши отношения ухудшились?
– Могут ухудшиться, если вы срочно не дадите мне совет, что делать.
– Но что конкретно произошло? Тебе тоже нравится Толя?
– Вот еще не хватало! – фыркнула Олеся. – На что он мне?! Просто Танька в своих страданиях-переживаниях чего-то от меня ждет, а я все пальцем в небо попадаю…
– Ага, теперь понятно. Опиши подробнее, как это у вас происходит.
