Теренс Маккенна - Истые Галлюцинации
Иное играет с нами и подбирается к нам тропой воображения - и вот уже мы у последней черты. Переход через нее требует отказа от старых, укоренившихся привычек - как в мышлении, так и в видении. В этот миг мир неторопливо выворачивается наизнанку и открывается то, что было доселе скрыто: волшебная возможность, иной, чем мы привыкли наблюдать, мысленный ландшафт, и этот ландшафт становится реальностью. Это мир космического смеха. НЛО, эльфы и перенаселенные пантеоны всех религий - вот обитатели этих невидимых ранее ландшафтов. Вы дотягиваетесь до континентов и океанов воображения, до миров, где сможет выжить любой, чье единственное занятие игра, а потом предоставляете игре вести себя все дальше и дальше, пока она не превратится в реальность, принять которую осмелятся немногие.
Но пока я шагал сквозь это дивное утро, столь утешительно объективные мысли не приходили мне на ум. Напротив, я размышлял о том, что тело мое в процессе метаболизма превращается в Тело Воскрешения, "зримую душу" христианских герменевтиков - ведь именно это мы считали частью успешного осуществления нашего эксперимента. Я не знал, что происходит вблизи или вдали, но я знал одно: с тех пор как Деннис объявил, что эксперимент завершен, я ощущал, как во мне все растет, ширится прилив энергии и понимания. И пока я шагал так, на меня снизошло глубочайшее откровение. В моем мозгу расцвело понимание: все мы - просветленные существа, и только наша неспособность увидеть и почувствовать себя и других такими, как мы есть, не позволяет нам сбросить бремя вины и ощутить себя по-настоящему просветленными. Я никогда не принадлежал к числу блаженных, чокнувшихся на психоделиках - и вот, пожалуйста, теперь я завис где-то между клише и архетипом!
Чувство было дивное, и все же я не мог поверить в то, что со мной происходило. Дорога до жилища Дейва и Ванессы занимала минут десять-пятнадцать. Сейчас было около семи. Солнце взошло уже довольно высоко, и день обещал быть прекрасным. Проходя через выгон, я время от времени останавливался и говорил: "Деннис", - и ответ приходил мгновенно, как мысль. Это не давало мне покоя. Я то и дело останавливался и задавал вопросы, садился на траву и спрашивал: "Все в порядке? Что это? Сам не знаю. Это не опасно? .Не могу понять, что это значит".
Итак, я шел к реке. И на ходу проводил кое-какие эксперименты. "Теренс, Теренс", - позвал я, как будто разговаривал сам с собой. Потом я сказал: "Деннис", - и вот оно, рядом, только протяни руку. Тогда я сказал: "Маккенна, Маккенна", - и оно по-прежнему было тут. Значит, я не могу обращаться к нему, используя свое имя, зато фамилия - пожалуйста, понял я. Я ощущал себя одновременно просветленным и вконец озадаченным. И по-прежнему понятия не имел, что же происходит.
Размышляя об этом, я дошел до "речного дома", где жили Ванесса и Дейв. Они еще спали в своих гамаках, но у двери, даже в такую рань, уже толпились глазастые ребятишки витото. Пока я пробирался сквозь их стайку, взгляд мой падал то на одного малыша, то на другого, и я думал: "Ты просветленный и ты... и ты..."
Мой приход стал для Дейва и Ванессы первым событием наступающего дня. Я рассказал им о нашем успехе и о том, что его плодом стал не материализовавшийся гиперобъект, а учение. Потом я пригласил их одеться и пойти со мной. Складывая гамаки, они рассказали мне, что в самый глухой час ночи Дейв проснулся в истерике, в состоянии, похожем на то, которое нашло на него вчера под влиянием грозы. Они оба были очень взволнованы и могли объяснить этот случай только тем, что мы втроем делали вчера.
Меня заинтересовал рассказ, но слышал я их будто издалека. Мне не терпелось вернуться в лес, посмотреть, что будет происходить там. Я припоминал про себя слова, которые Деннис сказал мне на выгоне несколько минут назад. А сказал он вот что: граница, отделяющая день от ночи, линия рассвета, сейчас совершает двадцатичетырехчасовой полет вокруг Земли, полет, который начался в тот рассветный миг, когда закончился эксперимент в Ла Чоррере. По всей земле замирает движение транспорта, останавливаются заводы. Люди выходят из домов и школ и устремляют взгляды в небо - они понимают, что где-то, кому-то удалось совершить прорыв, что этот день не похож на все остальные.
Дейв и Ванесса вслед за мной пошли обратно в лес. За ночь щиколотка у Ванессы почти не прошла, и всю дорогу они препирались.
Едва миновав место, где я недавно расстался с Деннисом, мы наткнулись на нечто такое, чего никак не ожидали увидеть. Это была руана Денниса короткое одеяло, какие носят южноамериканские крестьяне, и его же рубашка, валявшиеся прямо на тропинке. Чуть подальше виднелись штаны, а еще дальше пара бумажных носков. Очки и башмаки - правда, об этом я узнал позже - не миновала та же участь. По этим следам из сброшенных предметов туалета мы дошли до лесной хижины. Там мы обнаружили Ив и Денниса - оба сидели на полу совершенно голые, беседуя и упражняясь в медитации "спроси у Денниса".
Объяснив, что настоящее посвящение нельзя получить, если не разденешься догола, Деннис стал настаивать, чтобы все мы сняли одежду. Ванесса разоблачилась, мы с Дейвом последовали ее примеру. Даже их скептицизм, похоже, был на время забыт. Чувствовалось осязаемое присутствие гриба. Казалось, он говорит: "Сбросьте одежду. Отбросьте все. Мир рушится. Отныне все предметы для вас бесполезны. Отбросьте все. Вам больше ничего не нужно".
Мы разглядывали друг друга - блестящие волосы на лобках и обычно скрытые гениталии теперь предстали под лучами солнца во всей своей красе. Я свернул самокрутку, все сели в кружок и закурили. Мы рассказали Дейву с Ванессой об учении, и они попробовали его, с разной степенью успеха. Дейву показалось, что оно работает, а скептически настроенная Ванесса была не уверена. Такой результат меня не удивил: ведь звучащий в голове голос штука очень зыбкая и субъективная. Если ты его слышишь, никаких сомнений не возникает, ну а если нет, тут дело темное.
Все были настроены очень благодушно, если не считать, что Деннис то и дело перебивал других, будто их и вовсе не было. Это выглядело так, будто он существовал в ином временном измерении, - похоже, он действительно просто не понимал, что другие в это время тоже говорят.
Нам показалось, что будет очень разумно снять гамаки, захватить их с собой - их и ничего больше - и нагишом отправиться в джунгли. Там мы развесим гамаки на деревьях и заберемся в них. И будем исследовать установившийся режим: ведь наверняка можно делать что-то еще, кроме как задавать вопросы. Дверь оставалась открыта. И только эксперимент может показать, что еще можно сделать. Пока мы шли, я задал мысленный вопрос: "Что нам делать?" - и получил совета "Нужно представить себе, что жизнь начинается с настоящего, а потом вернуться назад, через всю прошлую жизнь, встречая всех живых существ и исправляя тот вред, который мы когда-то им причинили. И когда мы дойдем до конца, то, оставив там свои тела, каким-то образом очутимся в измерении абсолютной свободы, которое теперь кажется таким близким". Я воспринял это как быструю перемотку записи кармической деятельности. Как только вся карма перемотается, само собой наступит состояние первозданной невинности.
Лежа в гамаках, мы принялись прокладывать мысленный курс в гиперпространство. В зеркале ума я видел себя: вот я в Ла Чоррере, потом иду по тропе в Эль-Энканто, потом поднимаюсь по реке до Легисамо, потом еще дальше - в Боготу, в Канаду. Ив каждом месте я встречаю людей, с которыми сводила меня жизнь, и говорю им: "Покончим с этим. Теперь все прошло. Совсем прошло".
Я видел всех этих людей. И сразу мог дотянуться до каждого из них. "Мы на Амазонке, - объяснял я каждому. - Теперь мы возвращаемся домой. Или куда-то еще". Видение это было совершенно непостижимым и в то же время абсолютно реальным. Я чувствовал, как за сомкнутыми веками закипают слезы. Все это было ни на что не похоже.
Наконец в моем мозгу раздался голос учителя: "Ты нашел то, что искал. Вот оно. Теперь все позади. Больше ничего нет. Через несколько часов суперструктура существующей на земле человеческой цивилизации разрушится и ваш вид покинет планету. Сначала вы отправитесь на Юпитер, а потом на Альфу Водолея. Наконец-то для людей занимается заря важных событий".
Сначала мне казалось, что видения становятся глубже и ярче, но через час стало ясно: они постепенно тускнеют. Один за другим мы выходили из забытья, в которое нас погрузил утренний зной и пребывание в гамаках. И тут начались бесконечные разговоры и рассуждения. Причем Денниса, казалось, они занимали меньше всех. Дейв и Ванесса не были уверены, что что-то вообще случилось "на самом деле". Ив высказывалась сдержанно, я же был совершенно оглушен и погружен в глубины сюрреалистического восприятия, которое овладело мной с самого беспорядочного начала этого дня.
Постепенно я понял: что-то тут не так. Желаемое, как всегда, опередило действительное. Для всех остальных ничего не произошло. Из нашего разговора стало ясно: никто, кроме меня, не слышал в мыслях ответов Денниса. На самом деле все недоумевали, что происходит, и все больше тревожились, поскольку им ничего не оставалось, как предположить, что я теряю рассудок. Позже я стал рассматривать этот период как переход в следующую фазу, который для всех вылился в полную сумятицу. Деннис явно выпадал из реальности. Я пытался с ним заговорить, но он не понимал, что к нему обращаются. Он то и дело разражался монологами, не слыша, что остальные разговаривают. По мере того как разрыв между нашим восприятием вырисовывался все отчетливее, все мы стали ощущать необходимость вернуться к норме, прикоснуться к основам. Поступило предложение сходить в миссию, чтобы принять душ, за которое все сразу ухватились, поскольку мы перепачкались в саже, когда ночью возились у костра.
