Мэри Гулдинг - Психотерапия нового решения. Теория и практика
Рут: Значит, мы должны решить эти все проблемы…
Боб: Напротив. Это не поможет. На место каждого снятого кирпича вы тут же положите шесть новых. Вопрос в следующем: а хотите ли вы близости, интимности? Если нет, то все в порядке. Фокусироваться в этом случае нужно на том, как держаться на расстоянии, не возводя при этом стену.
На следующей встрече они были готовы рассмотреть, как их ранние решения влияют на сегодняшнюю жизнь.
Рут: Я не очень разобралась с вашей Стеной Рутины. Я не думаю, что это рутина, но мне кое-что пришло в голову. Если б мы были безумно (!) влюблены друг в друга, мы бы находили время для секса и не… Я слишком зла на него, чтобы хотеть секса.
Мэри: Да, он кажется тебе невыносимым. А до Сая вы на кого злились?
Рут: Так, как на него, ни на кого.
Мэри: Подумайте хорошенько. Закройте глаза и вернитесь в детство…
Рут: (Даже не успев закрыть глаза). А, вы имеете в виду детство? Мой проклятый братец, в точности как Сай.
Мы используем сцену между Рут и ее братом, чтобы она поняла свои ранние решения относительно девочек и мальчиков, мужчин и женщин, гневом и близостью. Она освобождение смеется, когда осознает, что антагонизм ее брата был направлен на создание препятствий для возникновения возможного сексуального влечения к очень привлекательной младшей сестренке. Сняв маску брата с лица мужа, она становится более свободной в поисках путей к близости с Саем.
Работая с ранними сценами, Сай узнает, что его первоначальный гнев был направлен на ушедшего из семьи отца и на надоедавшую ему мать.
Сай: У меня все права злиться на тебя. Ты нас бросил, а мне было всего шесть лет. Ты оставил меня управляться с матерью, подонок!
Боб: У вас все права, если это ваш выбор. Скажите ему: «Я решил злиться, пока ты не переменишься».
Сай: Чертовски верно. Я буду злиться, пока ты не переменишься, а ты никогда не переменишься.
Боб: Я буду злиться на тебя, пока ты не переменишься, когда мне было шесть лет.
Большинство клиентов в этом месте осознают безумие своей позиции и добровольно расстаются с гневом. Но Сай слишком упрям, чтобы сдаться без боя!
Сай: Я буду зол на тебя до конца жизни!
Мэри: Вот место, где вы завязли.
Сай: Вообще-то, он еще жив… я с ним все еще вижусь. Он все такой же… живет только для себя. Для других ни кусочка! (Очень раздраженно).
На этом мы можем либо закончить работу, оставив Сая в осознанном им тупике, либо предложить ему «увидеть сегодня ночью об этом сон и посмотреть, что сон подскажет», либо сделать множество других вещей. Мэри решает взять его с собой в воображаемое путешествие:
Закройте глаза и представьте, что вы прислали отца на наш четырехнедельный семинар. Вы так страстно хотите, чтобы он изменился, что накопили и заплатили за него 1200 долларов. Теперь представьте, что семинар закончился, а ваш отец изменился так, что вам и не снилось. Он стал совершенно другим человеком. Любящим, добрым, уступчивым, одобряющим все ваши поступки. Он всегда мечтал видеть вас таким, какой вы сейчас. Продолжайте мечтать. Он идет по улице к вашему дому. Звонит в дверь. Вы впускаете его в дом, он обнимает вас. Он говорит: «Прости меня за прошлое. Когда ты был ребенком, я все делал неправильно, впрочем, то же самое было, когда ты вырос. А сейчас я хочу жить только ради тебя. Я переезжаю к тебе и буду до конца дней моих жить с тобой».
Не успела Мэри закончить последнюю фразу, как Сай закричал: «Ни за что!» — и тут же рассмеялся. Ему вторила вся группа. С помощью этой фантазии Сай разорвал пуповину, соединяющую его с прошлым, и прекратил ждать, когда же его отец изменится.
Детьми гнев используется как средство защиты от предписаний. В милых, казалось бы, семьях дети могут пользоваться гневом, чтобы не капитулировать перед сладеньким обращением с ними. Славные, мягкие родители говорят: «Мне холодно, надень свитер», «Ты не зол на своего братишку, ты просто устал», «Мой храбрый маленький мальчик на самом деле не боится». Предписание в этом случае — «Не чувствуй, что ты чувствуешь, чувствуй, что я чувствую». Родители также дают предписания против работы мысли: «Дорогая, маленькие девочки не разбираются в моторах», «Собачки просто играют… не ломай над этим свою головку», «Ну, конечно же, Сайта Клаус приносит подарки». Люди, верящие подобным сообщениям, становятся такими же банальными и псевдоглупыми людьми, как и их родители. Гневные дети могут защитить свое право на самостоятельные мысли и чувства, и таким образом стать более интересными взрослыми, чем их покладистые братья и сестры.
Некоторые клиенты использовали свой ранний гнев против смертельно опасных предписаний. Вооруженные гневом эти бойцы не соглашались, что они ничтожные, сумасшедшие, разрушители родительской жизни. Слушая истории жизни преступников, мы часто видим, что их разрушительные поступки — это альтернатива капитуляции, которая значила бы для них депрессию и психоз. Такие клиенты должны знать и ценить спасительные аспекты своего раннего гнева, но одновременно понимать, что для разрешения сегодняшних проблем у них есть масса иных средств.
Подавленный гнев
Иногда гневные дети пугаются своего гнева, видя, что под его влиянием они сделали или могли сделать, и с этого момента загоняют гнев вглубь. Хенк, выросший в очень плохом детском доме, часто выплескивал свой гнев на окружающих, а затем внезапно, без помощи психотерапии, принял новое решение. Он закончил колледж, стал хорошим терапевтом… и все время пытался похоронить свой гнев.
Хенк: Вчера один мужчина здесь толкнул меня локтем в ребра. Что меня больше всего волнует… Я сказал ему: «Эй, прекрати, мне это неприятно!» — и отлично себя почувствовал. А вскоре я заметил, что опять веду какие-то идиотские споры с людьми. Я хочу прекратить эти отвратные ссоры.
Мэри: Но вы не ссорились и не хотите ссориться с толкнувшим вас мужчиной.
Хенк: Не с ним. Я с ним не ссорился. Я бы, конечно, хотел дать ему хорошенько. Но не сделал и никогда не сделаю этого. Но я не знаю, что делать с моими чувствами. (Говорит очень спокойным, деловым тоном.)
Боб: Что бы вы хотели сделать с ним?
Хенк: Я бы хотел просто сказать ему…
Боб: Вот и скажите ему.
Хенк: Мои слова были бы: «Убери свой дерьмовый локоть. Яне собираюсь быть объектом твоей ярости. Никогда больше не делай этого».
Боб: Вы же представляли, как поддадите ему.
Хенк: Не совсем.
Боб: Дать ему хорошенько?
Хенк: Да нет. Нет. Я просто хотел, чтобы он перестал пихать меня.
Боб: Представьте, как бы вы били его… пошумите.
Хенк: Я ужасно боюсь бить его.
Боб: В воображении.
Хенк: Я, правда, боюсь.
Мэри: Чего вы боитесь?
Хенк: (Очень напряженным голосом). Я боюсь, что, начав бить тебя, не смогу остановиться. (Начинает всхлипывать, останавливается). Я боюсь, что со мной что-то не в порядке… я вижу людей, таких, как ты, людей злых, как и я сам, мне хочется… научиться не злиться. Я не хочу иметь ничего общего со злостью.
Боб: Я чувствую, что вы отказываетесь даже представить себе ярость.
Хенк: Правильно. Отказываюсь.
Боб: Вы сказали: «Я не знаю, что делать с моей яростью», — и отказались представить, что с ней можно сделать. Может, продвинетесь немного и все-таки представите? (Мэри приносит тяжелые подушки.)
Хенк: Я не хочу… Я боюсь (Долгая пауза). Мне хочется, чтобы ты убрал локоть… Черт бы тебя побрал… (Он два раза легонько бьет подушку и останавливается.)
Мэри: Вот что происходит — вы злитесь и пытаетесь, запугивая себя, быстренько подавить гнев. Вы пугаете себя тем, что можете совершить в реальной жизни. Разрешите себе спустить тормоза в воображаемой жизни…
Боб: Отколошматьте подушку.
Хенк: (Качает головой).
Мэри: Начните с «Я не осмелюсь ударить подушку».
Хенк: Я не осмелюсь ударить подушку.
Мэри: Почему?
Хенк: Да-а, как-то меня не тянет. Глуповато как-то.
Боб: Ну и пусть глуповато. Все равно бейте.
Хенк: (Взрывается… бьет подушку, пинает, молотит ее кулаками.)
Мэри: Как ощущения?
Хенк: Устал. Руки затекли, мышцы все еще напряжены.
Мэри: Тогда еще немножечко поработайте.
Хенк: (Бьет, пинает, кричит "А-А " и «ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ». Он останавливается и садится.)
Мэри: Ну и как?
Хенк: Я расслаблен. Мой живот расслаблен. Я чувствую, как дышу. Я думаю, мне это требовалось.
Боб: О, да.
Хенк: Да. Когда я злюсь, я не знаю, что делать. Я сдерживаюсь. А чем больше сдерживаюсь, тем больше гадостей я говорю людям, просто для того, чтобы хоть немного спустить пары.
Боб: Потому-то мне и хотелось, чтобы вы физически сделали что-нибудь… в воображении.
Хенк: Да, теперь я понял.
Мэри: Не хотите ли сказать спасибо той части себя, что злится? До сего момента вы ее подавляли… А может, вы ей за что-нибудь благодарны?
