Мэри Гулдинг - Психотерапия нового решения. Теория и практика
Мы безрезультатно работаем 20 минут. Эйприл не знает, что хочет изменить в себе, не понимает, как доводит себя до такого недовольства собой, и вся ее энергия направлена в первую очередь на самоупреки.
Мэри: А давайте попробуем что-нибудь другое? Представьте, что вы -самый счастливый на свете человек. И расскажите про свое воскресенье снова… в настоящем времени… и с позиции счастливейшего человека. Делающего ровно то, что вы делали.
Эйприл: (Упирается немного, просит повторить инструкции, затем начинает). Ладно. Так, хорошо… я беру книжку по гештальт-терапии, начинаю читать, читаю… потом понимаю, что совершенно не хочу ее читать… (Хихикает). Такая скукотища не для воскресенья… Я вскакиваю и иду гулять. Встречаю кого-то, и мы славно болтаем. А потом я вижу, что все в бассейне, и вдруг понимаю, какая жара, поэтому прыгаю в бассейн и ощущаю полный кайф! (Смеется). В общем, я плаваю, а затем говорю себе, что, пожалуй, кое-что должна сделать. Так много дел. Но здесь так приятно, все разошлись, и осталось совсем немного народу. Поэтому все, чем мы занимаемся — совсем неплохо. И… я забыла о пленках… и это ужасно…
Боб: Как здорово, что я забыл свои пленки и не испортил ими такой чудный день.
Эйприл: Вы правы! Если б я засела в своей комнате, в полном одиночестве, не с кем было бы поговорить… делала бы все эти проклятые дела, которые должна делать. Вместо этого я провела великолепный день с удивительно приятными людьми.
Члены группы: (Смеются и аплодируют).
Эйприл: Я просто невозможна… Абсолютно невозможна. Чудесно проводила время, а чувствовала себя ужасно почти весь день. Я чудесно провела время. На этом и остановлюсь. (Смеется, качает головой в недоумении).
Мы очень рады, что она получила послание. К следующим выходным она перестала доставать себя упреками и начала наслаждаться происходящим. Ее походка стала упругой, молодой, разговор — оживленным.
Наша терапевтическая цель заключается в том, чтобы клиенты ощутили давно похороненные чувства, а затем использовали их для решений и поступков. Мы считаем, что клиенты хотят быть счастливыми, и поэтому желают свести к минимуму время, когда чувствуют себя неблагополучно. Чтобы этого добиться, они должны выбросить на помойку свои хронические, стереотипные ощущения несчастья, которые мы зовем шантажом.
Гнев
Мы с большим удовольствием вспоминаем одного умного, гневного человека, посещавшего наши семинары в Нью-Йорке. Билл верит в праведность своего гнева и готов с пеной у рта защищать свою позицию. Он зол на правительство, на бывшую жену и в данный момент он особенно зол на нашу теорию об ответственности людей за свои чувства. Когда Билл говорит это, Мэри падает на пол, притворяясь рыдающей: «О, Боже, вы правы. Посмотрите, что вы со мной сделали!» Он смеется, но остаток дня он более молчалив, чем обычно.
На следующий день он объяснил, что злился всегда, и мы соглашаемся с тем, чтобы он видел себя таким. Билл находится в тупике третьей степени, потому что ощущает злость как врожденную и неотъемлемую часть себя. Мы говорим: «Где вы жили, когда были маленьким?» «В Бруклине». «Хорошо, подойдите к двери и посмотрите на улицу. На что вы злитесь?» Он обнаруживает, что не злился тогда так, как сейчас, но пугался гнева, проявляемого родителями и родственниками. «Они невозможные… ужасные, ужасные люди. Бросались кастрюлями друг в друга, матерились, были постоянно злы как черти…» Билл работает, находясь в сценах своего детства, и отделяет себя от семейного гнева.
На третье утро Билл докладывает: «По дороге сюда со мной случилась сумасшедшая штука. Я ехал, как всегда, по той же самой дороге, и движение было, как и всегда, отвратительное. И я сказал себе: я не должен злиться на это чертово движение. А потом увидел этого полицейского и сказал себе: я не должен злиться на этого чертового полицейского. И почти сразу же случилась эта безумная штука. Я увидел на зеленом холме красивую белую лошадь. Я видел этот холм тысячу раз… но ни разу не видел его до сегодняшнего утра. Внезапно мне стало так хорошо оттого, что я вижу все эти чудесные веши, которые раньше не замечал». Он далеко продвинулся в работе над новым решением жить счастливой жизнью и любить себя.
Он мужественный человек, с поэтической душой, и мы от всей души желаем ему долгих лет радости от себя и от белых лошадей на зеленых холмах.
Первый шаг в работе с гневным клиентом — помочь ему отделить чувство от поведения, для того чтобы, каким бы злым он ни решил быть, он не проявлял свой гнев в форме, наносящей вред ему или окружающим. «Я могу быть сколь угодно зол, но я контролирую свое поведение». Гневный, несдержанный человек может обрадоваться, найдя безболезненный способ выплескивать свою злость, например, рубить дрова или швыряться яйцами в дерево.
Следующий шаг — клиент должен понять, что может одновременно и думать и чувствовать, даже в припадке сильнейшего гнева.
Мэри: Хорошо, я понимаю, вы в ярости от начальника отдела… и вы считаете, что вам осталось только бушевать и безумствовать.
Джордж: Я вне себя, я не могу соображать.
Мэри: Э, нет. Вы очень умны и соображать можете всегда. Эксперимент. Разозлитесь как обычно, поставьте табурет перед собой… вот так… а сейчас кричите, пинайте его и одновременно дайте-ка быстро две идеи, как справиться с этой ситуацией.
После того, как он понял, что даже в припадке острого гнева может думать и не наносить вред окружающим, клиент получает разрешение скорее получать от гнева удовольствие, чем заводить им себя.
Боб: Итак, вы страшно злы на него. Представьте, что бы вы сделали с ним.
Мы хотим, чтобы клиенты поняли, что пока фантазии остаются в голове, в них нет ничего плохого. Боб рассказывал клиентам, как одно время он был ужасно зол на Эрика Берна. Он зашел к своему близкому другу Фрицу Перлзу, и у них состоялся следующий разговор:
Боб: Фриц, я вне себя от Эрика, и я с ним разделаюсь!
Фриц: Н-да. И что бы ты с ним сделал?
Боб: Я бы убил его!
Фриц: И каким способом? Поделись-ка своими мечтами.
Боб: О-о… Я бы схватил его за ноги и сунул в котел с кипятком.
Фриц: (Смеется). Замечательно. Ну-ка, еще раз.
Клиенты могут думать, что гнев им нужен, чтобы быть могущественными: «Если бы я не злился, я бы никогда не получал того, что хотел». Это утверждение верно для семей, где отклик можно получить, только доведя себя до определенного уровня гнева. Это убеждение может быть обнаружено в группе или во время семейной терапии, когда человек учится видеть разницу между утверждением и агрессией.
Уилл зол на свою дочь и убежден, что если разозлится еще больше, то приобретет на нее большее влияние.
Уилл: (Говорит с воображаемой Вики). Вики, я на тебя зол, потому что ты считаешь, что тебе все обязаны. Ты два года назад закончила колледж, а до сих пор валяешь дурака, катаешься на лыжах, то там поработаешь, то сям, теперь опять прикатила домой в поисках работы. А я тебя должен содержать…
Мэри: Итак, с одной стороны, вы говорите ей не расти… содержите ее… с другой стороны, вы злитесь, что она не растет.
Уилл: Совершено верно. Когда я жесток с тобой, я чувствую себя мерзавцем…
Боб: Будьте мерзавцем и скажите ей, что с вами. Решительней!
Уилл: Черт побери, Вики. Я хочу, чтобы ты жила самостоятельно.
Боб: Не говорите о ней. Скажите ей, что с вами.
Уилл: Со мной вот что… Я устал быть кормушкой. Я устал, что от меня ждут больше, чем я хочу дать. И…
Боб: От вас никто не ждет, вы сами от себя ждете.
Уилл: Да, верно. Я заставляю себя давать больше, чем хочу, а потом злюсь и на тебя, и на себя.
Мэри: Это как раз основная проблема с контрактами по гневу. Какая разница, будете вы злиться или нет… деньги-то вы все равно собираетесь ей совать, да? И, поскольку вы решаете помогать ей, пожалуй, имеет смысл найти в этом удовольствие. Я буду рада поработать с вами, чтобы вы были счастливы при любом решении: содержать ее до конца жизни или, наоборот, отказать ей в материальной поддержке. Как я поняла, вы завязли на решении чувствовать себя плохо в любом случае: злиться, если помогаете ей, винить себя, если нет.
Уилл: Хм-м. Да, я хочу перестать чувствовать себя виноватым, отказывая… или злясь…
Мэри: Итак, вы колеблетесь. Хорошо. Эксперимент. Мне хочется, чтобы вы вспомнили себя в возрасте Вики. Добро?
Уилл: Да. Я учился в мединституте.
Мэри: Замечательно. А ваш отец был жив?
Уилл: Да.
Мэри: Представьте себе отца и скажите ему: «Я решил повалять дурака пару лет; лыжи, прочая ерунда. Я знаю, ты меня будешь содержать».
Уилл: (Смеется).
Мэри: А почему вы смеетесь?
Уилл: Отец бы этого не потерпел. Он мне после моего шестнадцатилетия ни гроша не дал. (Пауза). Если бы я был похож на отца, моя дочь, вероятно, зарабатывала бы себе на жизнь сама. Или вышла бы замуж. Сейчас я не злюсь. И нет причины быть виноватым.
