Майкл Газзанига - Кто за главного? Свобода воли с точки зрения нейробиологии
Не верю глазам своим!
В своей ежеминутной деятельности интерпретатор всегда имеет дело с меняющимися сигналами, поступающими от разных активных частей мозга. Исаак Ньютон, сидя под яблоней и предаваясь занятию, к которому склонно большинство людей, — постоянно искать объяснения и причины событий, — задавал себе вопрос: “Почему яблоко упало вниз? Гм... Его же ничто не толкало. Почему оно не поднимается вверх?” Ньютон занимался двумя разными видами обработки информации, связанными с причинностью. И мы выяснили, что один из них происходит в правом полушарии, а другой — в левом. Альберт Мишотт, бельгийский специалист по экспериментальной психологии, придумал самый известный пример, демонстрирующий перцептивную причинность, — так называемые шары Мишотта. Если на экране зеленый шар двигается в сторону красного, останавливается в момент касания с ним, а затем красный шар немедленно отодвигается от зеленого, то большинство людей скажет, что зеленый шар стал причиной движения красного. Это перцептивная причинность — непосредственное восприятие (в данном случае наблюдение) того, что некоторое действие произошло в результате физического контакта. Однако, если между столкновением шаров и движением красного будет пауза или если шары вообще не соприкоснутся, а красный все равно откатится, большинство наблюдателей скажут, что никакой причинно-следственной связи здесь нет. Эту разницу замечает правое полушарие22. На левое же ни временной интервал, ни отсутствие контакта не оказывают влияния: оно в любом из трех случаев заявит, что зеленый шар был причиной движения красного. Перцептивная причинность находится в юрисдикции правого полушария. Таким образом, когда Ньютон увидел, что яблоко упало, но не заметил никакого наблюдаемого взаимодействия, которое бы вызвало падение, он пользовался правым полушарием. Для других животных на этом бы все и закончилось. Но не для Ньютона. Он продолжил применять причинные умозаключения, правила логики и концептуальное знание для интерпретации событий, что, как вы уже могли догадаться, лежит в сфере компетенции левого полушария. Об этом свидетельствуют результаты следующего эксперимента. Две маленькие коробки, красную и зеленую, подвешивают над коробкой побольше. Когда одна из верхних коробок (или обе) падает и касается большой, та мигает, но только если ее коснулась зеленая коробка. Левое полушарие сразу же может сделать причинным вывод, что именно маленькая зеленая коробка должна коснуться большой, чтобы та зажглась. Однако правое полушарие просто не в состоянии это заключить. Идя по жизни, мы с вами переходим от одной задачи к другой, и в действие включаются разные области, распределенные по всему мозгу, результаты работы которых гармонично сочетаются и ежемоментно управляют нашим сознанием.
Работа интерпретатора изнутри
Мы увидели такое сопряжение в действии, когда неожиданно самый первый, а потом и еще несколько пациентов с расщепленным мозгом начали говорить некоторое количество слов с помощью правого полушария. Мы были потрясены, когда адресовали слово “ключ” правому полушарию, а “вилка” — левому, а пациентка, вместо того чтобы сказать только слово “вилка”, произнесла его, а затем и слово “ключ”. Что происходит? Мы вновь захотели понять, обменялись ли половины мозга информацией, внутри тела либо вовне, или оба полушария разговаривали. Чтобы это выяснить, мы показали пациентке еще два изображения, но на этот раз попросили ее сказать не что это за картинки, а одинаковые они или нет. Она не смогла справиться с заданием. После ряда дополнительных экспериментов стало очевидно, что правое полушарие выговаривает слова, а передачи информации не происходит. Мы начали проводить исследования, которые показали, насколько быстро человек адаптируется — его интерпретатор буквально хватает любую информацию, какую только может. Мы показали пациенту PS серию из пяти слайдов, содержащих каждый по два слова (Mary + Ann; may + come; visit + into; the + town; ship + today). Каждое слово слева видело правое полушарие, а слово справа — левое. Пять слов, которые видело каждое полушарие, имели смысл как сюжет. Правое полушарие увидело: Mary may visit the ship (“Мэри, возможно, посетит этот корабль”). Левое увидело: Ann come into town today (“Энн сегодня приедет в город”). Прочитанная обычным образом, слева направо, как вы или я это сделали бы, последовательность слайдов составляет следующую историю: Mary Ann may come visit into the township today (“Мэри-Энн, возможно, сегодня посетит это местечко”). Что же скажет пациент с расщепленным мозгом об увиденном?
PS. Энн сегодня приедет в город. (Отвечает левое полушарие.)
Экспериментатор. Что-нибудь еще?
PS. На корабле. (А вот и правое полушарие.)
Экспериментатор. Кто?
PS. Мэ.
Экспериментатор. Что-то еще?
PS. Посетить.
Экспериментатор. Что еще?
PS. Увидеть Мэри-Энн.
Экспериментатор. А теперь повторите историю целиком.
PS. Мэ должна прибыть в город сегодня, чтобы посетить Мэри-Энн на судне23.
PS связывал между собой слова после их произнесения. Интерпретатор получал информацию от правой половины мозга внешним образом. У него не было доступа ко второй части истории до тех пор, пока ее не выразило словами правое полушарие, а левое не услышало, после чего интерпретатору пришлось разбираться в этой ситуации. В очередной раз мы видим, как разрозненные действия объединяются в связную структуру. Из хаоса рождается порядок. При этом действия, исходящие от правого полушария, встраиваются в поток сознания левого, и мы могли видеть/слышать, как это происходит прямо на наших глазах.
В другом эксперименте мы предъявили правому полушарию пациента изображение детской тележки Radio Flyer. Правая половина мозга выдала слово “игрушка”. Левому полушарию, не видевшему картинку, но пытающемуся объяснить, почему пациент сказал “игрушка”, пришлось туго.
Экспериментатор. Почему вам пришло на ум слово “игрушка”?
Пациент. Не знаю. Это единственное, что приходит в голову. Самое первое, что всплывает у меня в голове.
Экспериментатор. Это похоже на игрушку?
Пациент. Да, вызывает такие же чувства. Как будто внутренний голос подсказывает.
Экспериментатор. Как часто вы прислушиваетесь к внутреннему голосу и как часто доверяете тому, на что похожи вещи?
Пациент. Когда я не могу сказать, на что вещь похожа, а надо объяснить, что она такое, я просто соглашаюсь с тем... что первым приходит на ум.
Эти достаточно показательные примеры демонстрируют, что наша когнитивная система не есть единая сеть с одной целью и единственным ходом мыслей.
Что все это значит для общей картины?
С точки зрения современной нейробиологии сознание не представляет собой единый, общий процесс. Становится все очевиднее, что оно включает в себя огромное количество широко рассредоточенных по мозгу специализированных систем и разобщенных процессов24, результаты которых динамично интегрируются модулем интерпретации. Сознание есть эмерджентное свойство. Разные модули и системы непрерывно соперничают за внимание, и победитель оказывается той нейрональной системой, которая обусловливает сознательный опыт текущего момента. Наши осознанные переживания собираются на ходу — по мере того, как мозг реагирует на постоянно меняющиеся стимулы, просчитывает возможные планы действий и принимает ответные меры, как ушлый ребенок.
Итак, мы вернулись к провокационному вопросу этой главы: как так вышло, что у нас есть мощное и почти самоочевидное чувство своей цельности, хотя мы состоим из несметного количества модулей? Мы не слышим тысячи гомонящих голосов, а переживаем единый опыт. Сознание течет легко и естественно от одного момента к другому в соответствии с единой, цельной и связной “сюжетной линией”. Психологическим единством, которое чувствуем, мы обязаны специализированной системе под названием “интерпретатор”, генерирующей объяснения наших ощущений, воспоминаний, действий и взаимоотношений между ними25. Так создается личный нарратив, история, которая связывает вместе все разрозненные аспекты нашего сознательного опыта в единое целое — порядок из хаоса. По всей видимости, модуль интерпретации есть только у человека, и помещается он в левом полушарии. Его стремление строить гипотезы — основная причина существования человеческих представлений, которые, в свою очередь, накладывают ограничения на мозг.
Конструктивная природа нашего сознания для нас неочевидна. Работа интерпретирующего модуля становится заметной, только когда его обманывают, вынуждают сделать явные ошибки, заставив работать со скудным набором данных. Лучше всего это видно у пациентов с расщепленным мозгом или с неврологическими нарушениями, но также и у других пациентов, которым подали ложную информацию. Тем не менее даже при поврежденном мозге эта система все еще позволяет нам чувствовать свое “я”. Благодаря пациентам с расщепленным мозгом мы поняли, что, даже когда левое полушарие потеряло все осознание психических процессов, управляемых правым, и наоборот, пациент не ощущает, что одной половине мозга недостает другой. Получается, мы лишаемся знания о том, к чему утрачиваем доступ. Эмерджентное состояние сознания проистекает из отдельных психических систем, причем если они разъединены или повреждены, то исчезает основообразующая схема, которая порождает эмерджентное свойство.
