Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– Отлично! Вместе придумываете и рисуете смешные комиксы про школу и нерадивого ученика Петю.
– И девочку еще, отличницу, и ихнюю собаку, – добавляет Женя. – И кота с помойки.
– Да-да, – киваю я. Мне уже хочется посмотреть получившуюся историю.
– А уроки-то? – тянет шею бабушка. – Уроки?!
– Уроки тяп-ляп делает сам Женя. Что непонятно, спрашивает. Вы всегда на его стороне. Помогаете вовсю. Что-то – механическое – можно даже сделать за него. У него дефицит и истощаемость внимания. Не боритесь, например, за заполнение дневника или аккуратное оформление чего-то, сделайте это сами.
– На шею сядет…
– Не сядет. Зачем? Вы же будете вместе, а не против него. Он сейчас еще не понимает, зачем учиться тому, что неинтересно. Но он готов помочь вам в домашних занятиях и так же охотно разделит школьные, если вы признаете, что это ваше общее дело и вам оно сейчас нужно даже больше, чем ему. В дальнейшем, если все пойдет хорошо, ситуация изменится на противоположную.
– Ох и ни черта же себе! – вздохнула мать.
– А что же вы думали!
Учительница, которой нужно было учить тридцать детей, охотно загрузила Женю «общественными» делами. Он носил пособия, переставлял все те же стулья, строил класс перед входом в столовую и даже, как я посоветовала матери, обучился подавать учительнице пальто, когда они с классом ездили на экскурсии. Приключения хулигана Пети и отличницы Маши (и их собаки!) получали почти ежедневное продолжение. Женины друзья принимали участие в сочинении комиксов и с нетерпением ждали очередного выезда «на сосиски». Кухню и санузел покрасили, разрисовали звездочками и планетами потолок. Попутно Женя заинтересовался астрономией. Устроили «сосисочной» компанией ночной выезд с картой и лазерной указкой – искать созвездия. Те из приятелей, кого не взяли, плакали от рассказов. Уговорили учительницу, сходили классом в планетарий. Женя пришел в восторг и прямо там записался в кружок «Увлекательная наука».
Борьба за уроки прекратилась совсем. В Жениных тетрадках по-прежнему грязь и ужас, но задания он выполняет. Учительница иногда ставит ему даже четверки. По физкультуре, труду и рисованию у Жени твердые пятерки. Летом он очень хочет побывать в родной деревне бабушки. Обещали свозить – там осталась младшая бабушкина сестра и ее семья.
«И повесь костюм!»
Наши дети приходят в мир, не зная, как он устроен. Их нужно так многому научить! И иногда очень сложно отделить важное от неважного…
С Левушкой и его семьей мы жили и росли в одном дворе. По современной классификации Левушка был типичным «ботаником» – играл на скрипке, много читал и даже играл с нами в девчоночьи игры – классики, резиночку, «десяты» с мячом.
В отличие от большинства детей, Левушку не надо было заставлять заниматься музыкой – упражнялся он много, упорно и охотно. Был очень одарен: лет с двенадцати выступал с концертами, с тринадцати пытался сам сочинять музыку.
При всем этом Левушка был патологическим неряхой-растеряхой. Забыть портфель, уходя в школу, и куртку на скамейке во дворе, вложить остатки пирожка в тетрадку по русскому языку, а грязные кеды после урока физкультуры завернуть в белую, тщательно выглаженную футболку – все это было для Левушки обычным делом. Теперешние эскулапы любят списывать подобные штуки на синдром дефицита внимания и чуть ли не лечить таблетками, но во времена нашего детства о таких диагнозах слыхом не слыхали.
Мама Левушки, тетя Циля, честно и упорно пыталась бороться с рассеянностью сына: проверяла наличие портфеля и его содержимое, требовала аккуратно заправлять кровать, выносить мусор (для развития чувства ответственности) и стояла над сыном во время ежеутренней чистки зубов (отправившись в ванную, Левушка мог позабыть, зачем он туда пришел, и выйти сухим и неумытым, зато с новой трактовкой трудного этюда Шопена). Но особенным пунктом программы тети Цили всегда оставался Левушкин концертный костюм (может быть, это был даже фрак, но я по малолетству не очень в этом разбиралась)…
Когда бы я ни зашла к Левушке в гости (а заходила я часто, ибо была страстным книгочеем, а Левушкины родные разрешали мне пользоваться их богатой семейной библиотекой), я слышала пронзительный голос тети Цили (и сейчас, набирая на компьютере эти слова, я слышу его как наяву): «Лева, повесь костюм!» Вариаций было немного, и, думаю, большинство читателей слышали их в детстве и легко вспомнят: «Человек, который не умеет следить за своими вещами, ничего не добьется в жизни!», «Приучаться к порядку надо с молодости!», «Неужели ты не понимаешь, что я старалась, гладила его, отпаривала… Ты не ценишь труд матери!», «Сначала нужно сделать то, что нужно, а потом уже…» Когда мы немного повзрослели: «Лева, к тебе пришла девушка, а твоя одежда валяется… Что она подумает?» И над всем этим – трагическим рефреном, с заламыванием рук: «Лева, повесь костюм!!!»
Прошло много лет. Сейчас Левушка – довольно известный, востребованный музыкант и композитор (больше, правда, в Америке). Живет он на две страны, много гастролирует по миру. Вполне счастлив в своей самореализации. Мы с ним общаемся эпизодически, в основном по электронной почте. Несколько лет назад он пожаловался мне, что в квартирах у него по-прежнему бардак, он теряет вещи, по утрам не может найти носки, стыдится принимать гостей (школа тети Цили!), но не может нанять прислугу, так как имеет привычку записывать свои творения на самых непотребных клочках бумаги, которые прислуга однозначно воспринимает как мусор… Попросил совета специалиста. Я предложила ему придумать собственную систему организации пространства. Например, кидать все в одну половину комнаты или квартиры, а вторую оставлять пустой для хранения особо важных бумажек и приема гостей. Спустя какое-то время Левушка ликующе сообщил мне, что думал в указанном мною направлении и решил проблему носков. Он вешает их на люстру и по утрам легко находит…
– С вечера вешаешь? – уточнила я. – Не забываешь?
– Нет! – темпераментно воскликнул Левушка. – Разом всю пачку! У меня люстра большая! Хватает больше чем на неделю!
Вздохнув, я проглотила все комментарии…
Недавно я была в своем старом дворе, в центре города. Увидев, что в квартире тети Цили горит свет, я решила заглянуть на огонек. Вдруг Левушка в России и гостит у матери?
Левушки не оказалось. Постаревшая тетя Циля суетливо обрадовалась мне и усадила пить чай. Из общих тем для разговора были лишь нынешние успехи Левушки и наше общее детство. Я с улыбкой вспомнила про костюм.
Тетя Циля тяжело вздохнула:
– Ах, Катенька! Какой же я была дурой!
– ?
– Я так редко вижу его теперь. А в детстве он был со мной каждый день… И как я тратила это время? Ведь с ним всегда можно было интересно поговорить – о музыке, о книгах, об отношениях людей… Ты же помнишь, – я энергично кивнула. – Вот видишь, ты, девочка, понимала, а я… Ведь Лева так и остался несобранным! Кто это мне сказал, что я могу его изменить? Где я прочитала или услышала эту глупость? Ведь я иногда по полдня ходила за ним с этим костюмом! Что бы мне самой не взять его и повесить! И сколько было бы свободного времени для общения с моим дорогим мальчиком…
Теперь я довольно часто рассказываю эту историю моим клиентам из числа тех, кто долго и безуспешно пытается изменить своих детей в соответствии с некими жесткими, иногда даже вычитанными откуда-то правилами. Накаляются и рвутся отношения, ходят постоянно раздраженными все участники событий… «Но ведь он же должен…», «Но ведь я же должна его приучить…»
«На столе должен быть порядок», «Встал – застели за собой постель», «Палочки должны быть попендикулярны» (последнее – кто не помнит – цитата из «Двух капитанов» Каверина).
Действительно должны? Действительно это то, без чего нельзя обойтись?
Или перед нами «Левушкин костюм», которым вполне можно пожертвовать ради доверительных и плодотворных отношений с ребенком?
Спасатель миров
– Я про вас узнал, потому что в газете писали!
– О господи… – я даже не стала спрашивать, в связи с чем обо мне писали в газете, но мальчишка счел нужным пояснить:
– Там было о том, что всякие начальники собрались в Смольном и решали про компьютерные клубы: то ли нужно, то ли не нужно их закрывать…
Я моментально вспомнила и сразу заинтересовалась. Дело в том, что эта тусовка в Мариинском дворце, на которую меня как-то случайно (как практического психолога) позвали, состоялась лет пять – семь назад. Обычная говорильня ни о чем, единственная запомнившаяся мне деталь: у всех собравшихся мужчин-депутатов на руках был маникюр. Я сидела молча, в голове вертелась строчка из Пушкина с отчетливым вопросительным знаком в конце… Но сколько же тогда было лет мальчишке?! Семь, восемь? И в этом возрасте он уже читал газеты, интересовался судьбой компьютерных клубов и запоминал на всякий случай фамилии участников совещания?!
