Дмитрий Соколов - Любовные реки, семейные берега (Архетипические сюжеты семьи и рода)
Потом Фэнт был долго помолвлен на чахоточной деве, к которой ездил раз в месяц, и как-то не получал от этого удовольствия.
Удовольствие вроде бы получала мама. Потом девица как-то совсем стухла, и с нею, слава Богу, и свадебные планы.
В 35 лет Фэнт был красивым мужчиной, романтика, длинные волосы, изысканная речь. Спросите – какие в его жизни тогда были проблемы? А никаких особо не было.
Так вот, Фэнт стал Странствующим Рыцарем совсем не в каких-то фантазиях и книгах. Он стал им на самом деле, как доблестный Дон Кихот. Это случилось через три месяца после того, как умерла его мама. Когда он отплакал и повзрослел, все стало на свои места, он понял, что он любил всю жизнь, и что по-настоящему важно, а что – так.
Он сел на коня и выехал за ворота своего поместья. Многие считали его безумцем, многие завидовали, многие любили. Он не очень хорошо вначале держался на коне, но его современники вообще этого не умели. Он пытался спасать несчастных и выступать на турнирах. Он жил в ладу с самим собой. В дом его переселилась кузина со своими детьми, и его это совершенно устраивало и означало, помимо прочего, какой-то порядок и обед, который он ел обычно ночью.
Для подвигов и турниров он выбирал почему-то страны севера.
У него действительно было больное сердце, и он умер значительно раньше старости.
5. Супружеские войны Война вообще
Кто в семье может воевать друг с другом? «Американские ученые доказали»: любой с любым. Муж и жена; два брата; дочь с матерью, сын с отцом; теща с зятем. Короче: возможны практически любые парные варианты. «Стенка на стенку», конечно, тоже практикуется: «клан отца» и «клан мамы», мама с ребенком против папы с любовницей, подросток против родителей и так далее, в любых возрастных и весовых категориях.
Таким образом, расписывать все варианты этих войн мне совершенно не хочется: как-то слишком много. И может быть, все одни – про одно и то же. Плюс, в общем-то, большая их часть является частью нормальной жизни, на семейную структуру особо не влияя. «Бьет, да любит», как говорится: война идет, но все равно все родные, за стол садятся вместе, на фотографиях рядом, «а что там происходит у танцоров в голове, нам не важно – мы смотрим на ноги».
До каких-то пределов (кажется, обычно заранее неизвестных), когда война действительно вмешивается и в структуру, и в динамику.
Сюжетика войны обычно я бы не сказал, что интересная: ну, как бы ходит народ в одном хороводе и друг друга попами выпихивает, держась при этом за руки. Или ногами по коленкам лупят, или просто съедают друг друга ненавидящими глазами. Ну, время от времени, скажем, кто-нибудь победит, Авель какой-нибудь вылетит из круга, а какого-нибудь Каина папа накажет. А что дальше за войной? Да обычно та же война; как вариант – мирный договор, либо победа одного и поражение другого, либо развод, либо полное взаимное разрушение.
Но война нам может быть крайне интересна как симптоматика. Можно сказать вот так: большинство семейных войн настолько глупы и разрушительны, что они не могут вызываться теми поводами, которыми их привыкли объяснять участники. В случае таких сильных эмоций, которые начисто перекрывают любое трезвое осознавание, что (обычно) победить-то невозможно и что плохо будет всем, должны быть какие-то сильные подспудные причины. То есть на семейную войну часто можно смотреть как на один эпизод какой-то гораздо дольшей и большей войны. По принципу: «паны дерутся, у холопьев чубы летят», то есть те летящие чубы, которые мы можем наблюдать в семейных войнах (если семья дала нам наблюдать за таким интимным занятием), могут быть скорее всего следствием деятельности каких-то не видимых «панов».
Давайте попробуем разобраться по-простому. В принципе, война между людьми обычно возникает, когда делят ресурсы. Семейные войны тут не исключение. Ресурсы времени («кто будет сидеть с ребенком»), денег («ты на родителей тратишь больше, чем на нас»), жилплощади («я с тобой под одной крышей не могу жить!»), здоровья («ты хочешь, чтобы это делал я, инвалид.»), внимания («папа ее любит больше») – всё это ресурсы, за которые люди друг с другом конкурируют, и у нас нет альтернативной модели распределения, по большому счету, кроме как всегда такие вопросы немножечко выяснять. Можно попытаться обойти такую модель, создав жесткую систему вроде «Всё решает отец», но она обладает рядом недостатков – например, ригидностью; кроме того, в определенном смысле это просто переносит ту же проблематику с внешнего ряда во внутреннее пространство одной головы. Что я хочу сказать: дележка ресурсов – очень нормальный сюжет, последите за игровой площадкой любого детского садика.
Но каким-то образом в нормальной среде (в том же нормальном детском садике) эта самая дележка ресурсов страшных войн не вызывает. Даже в среде существ, не связанных узами любви. Ресурсы так или иначе делятся, и никто не умирает от голода даже в диких джунглях. Любовь и родственность вроде бы тем более должны гасить агрессию конкуренции за ресурсы внутри семей. А вот и нет, почти во всех или просто во всех известных мне семьях – нет. Везде есть сильные линии напряжения, везде есть ощутимые линии войны.
Похоже, что дело, как правило, не только в «примитивном» дележе.
Супружеские войны
У меня есть любимая книга Р. Доукинза «Эгоистичный ген» (мне кажется, она прекрасно объясняет все самое ценное, чему я научился на биофаке), и там есть отдельная глава про то, почему супруги обязательно и всегда будут ссориться. Биологическая логика не обязательно верна психологически, но в вопросах Рода генетика – вещь очень и очень значимая. Сейчас я кратко объясню его логику. В генетическом смысле человек (как и животное) эгоистичен не сам по себе, а как вместилище определенных генов, которые хотят себя по максимуму сохранить и размножить (и то, что мы сейчас существуем – свидетельство того, что наши гены достаточно хорошо это умеют). Очень грубо можно сказать, что это та генетическая причина, почему мы любим своих детей (больше всех), родителей (поменьше), родных братьев и сестер (на том же уровне или чуть меньше) – все эти персонажи обладают общими с нами генами на 50% (не всех генов, а тех, которые изменчивы в человеческой популяции). Бабушки- дедушки, внуки-внучки и дети наших родных братьев/сестер – это 25% наших генов, и так далее. Так вот, именно в детях, конечно, наша главная надежда на распространение наших генов (поэтому они ценнее родителей, которые уже сделали что могли). Но: мы не однозначно моногамные животные, у нас часто присутствует рождение детей от разных партнеров. «Полигамные» гены чисто количественно, получается, лучше распространяются. Но – о детях надо заботиться, и это входит в нашу стратегию размножения (если б не заботились, были бы полигамными, и не знали бы этого слова, поскольку не было бы альтернативы). А теперь – внимание – главный вопрос – до какой степени заботиться о детях? Не выгодно ли, например, заботиться до трех лет, а потом уйти рожать с другим партнером, если есть хорошие шансы, что другой родитель уже «дотянет» ребенка до половозрелости? Понимаете, да? – это не мораль, это генетика, она внеморальна, она про выживание и размножение генов. Ответ напрашивается, что да, одна из возможных выгодных стратегий – это оставить ребенка, не вкладывать в него больше, но пользоваться вкладом другого партнера (в генетическом смысле пользоваться, опять же!) И так могут поступать оба родителя, при том, что оба совершенно чистосердечно и генетически заинтересованы в выживании и процветании ребенка. Здесь их интересы – разные, в смысле в одном ребенке они слиты, а в еще нерожденных, возможно, различны, а значит, супруги вполне могут ссориться и даже расходиться, следуя таким вот своим низменным интересам к размножению.
Я прошу отнестись к этому как к сказке, без особых научных споров; мне достаточно того, что такая сказка генетически не противоречива. И в этой сказке партнеры всегда, пока не угас продуктивный возраст, будут иметь несколько разные интересы, а значит, глубинную почву для ссор. Относитесь к биологии и генетике как хотите, но факт, что человек не целиком инстинктивно моногамен – и отсюда пошли-поехали все основные супружеские проблемы.
Но если отложить в сторону биологию, а взять Родовую логику, то мы можем увидеть, что супруги – это единственный формат не кровного близкого родства. Это то место, где дерево Рода одной из своих веточек прикоснулось к веточке другого дерева. К рожденным детям каждый Род может отнестись как к продолжению себя; а к месту сращения – как угодно. Срослось – хорошо, оно и детям лучше, а значит, и всем. Не срослось – тоже не беда, деревьев-то вокруг – целый лес.
К факту супружеской измены «своего» из двух партнеров Род может быть крайне снисходителен, а может и (в нашей культуре тайно) благосклонен. К измене «не своего» – крайне жесток. Понимаете такую расстановку сил: за каждым из супругов стоит свой Род, который хочет оберечь своего, но из его партнера «выжать» по максимуму. В этом – еще один практически обязательный источник давления на супружеское согласие.
