Самуил Лурье - Муравейник (Фельетоны в прежнем смысле слова)
Н. В. Гоголь писал для образованных читателей. Ему и в голову не приходило, что полтора века спустя малышам станут внушать в классе, будто надо "делать жизнь", руководствуясь примером кровожадного дикаря. Такое возможно лишь в обществе, созданном гражданской войной.
... Мифологическая картина: старый Тарас дремлет на берегу Днепра, опершись на саблю, а Павлик Морозов читает ему "Донские рассказы" Шолохова; к стволу ближайшего дуба прислонен гранатомет.
Июнь 1995
ТЕМА ЛИШНЕГО ЧЕЛОВЕКА
Тридцатого июля 1937 г. наркомвнудел Ежов издал оперативный приказ № 00447: начать 5 августа во всех республиках, краях и областях операцию по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников. В приказе были даны ориентировочные цифры: например, в Ленинградской области следовало изъять из обращения 14 тыс. человек: 4 тысячи расстрелять, а 10 тысяч - в концлагеря. Планы составлялись, естественно, по заявкам с мест.
1 августа Совнарком постановил выделить на проведение этой операции 75 млн рублей (в том числе 25 млн - на оплату железнодорожного тарифа) - и еще 10 млн на организацию лагерей.
Госплану, ГУЛАГу и Наркомлесу предлагалось определить программу лесозаготовительных работ на 1938 год - и учесть, "что в III и IV кварталах 1937 года осужденные будут использованы для производства подготовительных работ к освоению программы 1938 года".
"Операцию закончить в четырехмесячный срок", - говорилось в приказе Ежова.
Но исполнители отнеслись к делу горячо - и, например, в Ленинграде план по убитым был выполнен к концу сентября - и тогда органами на местах был выдвинут встречный план - и тоже перевыполнен. Операцию продлили до ноября 1938, остановились на 43-й тысяче трупов - а сколько десятков или сотен тысяч пошли в ГУЛАГ - никому не известно.
Теперь семеро сотрудников Большого Дома составили список убитых. Первые четыре тысячи фамилий опубликованы в книге, только что вышедшей: "Ленинградский Мартиролог. 1937-1938. Том 1. Август-сентябрь 1937 года". Санкт-Петербург, 1995.
Надо иметь в виду, что это крайне неполный отчет о проделанной учреждением работе. В списке - только расстрелянные, причем расстрелянные по ходу одной-единственной специальной операции (и, насколько я понимаю, лишь те из них, кто впоследствии реабилитирован). В том же 1937 году, кроме Двойки и Особой Тройки, заседали суды и трибуналы - и тоже каждый день по той же 58-й статье ковали приговоры - кому 9 граммов свинца в затылок, а кого на каторгу. Но - "к сожалению, - сообщают составители тома, - как раз сведения о тех, кто был приговорен к расстрелу после открытых либо закрытых заседаний трибуналов и других судебных органов, представлены в архиве Управления МБ РФ неполно", - и поэтому в Мартиролог, представьте, вообще не вошли.
И сведения об уничтоженных за предыдущие 20 лет - например, в ходе "красного террора" - или в 1935-1936, после убийства Кирова - тоже, оказывается, не сохранились.
Но как бы там ни было - часть списка казненных опубликована. К упало, Г пропало, но буква, оставшаяся на трубе, согласилась наконец признать решения XX съезда КПСС, - и сорока лет не прошло! Полный словарь арестованных ленинградцев занял бы, вероятно, томов сто - Мартиролог рассчитан на десять, первый из них - перед нами.
Он мог бы выйти не таким увесистым - и составители сэкономили бы несколько миллионов рублей из денег мэрии, если бы некая формула не повторялась полностью четыре тысячи раз.
"ИВАНОВ Иван Иванович, 1885 г. р., уроженец д. Яблоново Поддорского р-на Ленинградской обл., беспартийный, русский, член колхоза "1 Мая". Арестован 8 марта 1937 года. Особой Тройкой УНКВД ЛО 11 августа 1937 года приговорен по ст. 58-10-11 УК РСФСР к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение 11 августа 1937 года".
Если текст не предназначен для исполнения по радио голосом Левитана даты можно указать цифрами, к Тройке и Двойке - раз объяснив содержание терминов - не прибавлять ничего, УК РСФСР не поминать всуе. И неизбежный трехчастный рефрен в конце - слишком торжественными, слишком почтительными словами рассказывает о подлой расправе над безвинными жертвами. Схвачен тогда-то, приговорен по такой-то статье такого-то числа, расстрелян такого-то - слишком грубо, что ли, звучит? Скажите, какая стыдливость. Чем тратить столько бумаги на повторение священных букв УНКВД ЛО - не полезней ли было сообщить факты, известные только сослуживцам составителей? Вот один из составителей недавно заявил: на палачах крови нет. Что ж, допустим. Но куда она девалась? Можно ли подтвердить или опровергнуть, например, слух об исполинской электромясорубке в подвале Большого Дома - и о подземной трубе для стока крови в Неву?
Четыре тысячи окровавленных теней... Почти половина - инородцы: поляки, немцы, финны, карелы, эстонцы, латыши, евреи. Этнической чисткой занималась главным образом Двойка ("Комиссия НКВД и Прокуратуры СССР") - ну а Тройка освобождала город и область от лишних людей. Начали с пожилых, разных там бывших единоличников, монахинь, горничных. В точности по роману Платонова "Чевенгур" (1928-1929):
"Ты давай мне резолюцию о ликвидации класса остаточной сволочи... Выйди на улицу: либо вдова, либо приказчик, либо сокращенный начальник пролетариата... Как же быть, скажи, пожалуйста!.."
И у него же в "Котловане" маленькая девочка выговаривает заветную мечту реального социализма:
"... убить всех плохих, а то хороших слишком мало..."
Эта мысль и сейчас горит в умах. И цела машина террора. Госбезопасность и атомная бомба - более надежных средств самоубийства народы не изобрели. Так вот, машина цела, и, конечно, есть кому переключить ее на прежнюю программу.
Нынешнее поколение советских людей не сумело вообразить жизнь без ГБ... Не завидую я тому, кто, случайно уцелев до глубокой старости, развернет через сколько-то лет первый том новой серии Мартиролога - не разорвет ли ему сердце усмешка горькая расстрелянного сына над струсившим отцом?
Июль 1995
МЕЛАНХОЛИК В СТОЛИЧНОЙ СУЕТЕ
Москва утопает в деньгах. Ну, не утопает, но волны денежных знаков доходят ей до колен. Деньги делаются - должно быть, из московского воздуха, - в бесчисленных особнячках, сверкающих свежими белилами и позолотой (а давно ли казалось, что они доживают последние дни; словно неутомимый стоматолог надел фарфоровые коронки на тысячу и один фундамент). Там под усиленной охраной дистрибьюторы играют на компьютерах, или брокеры превращают факсы в баксы - короче, совершаются непонятные чудеса... Где декламировали Шиллера, теперь обслуживают дилера... ждут киллера... листают Веллера... Тучи загадочных слов слетаются на запах свежих денег. В свою очередь, доллары превращаются в храм Христа Спасителя и другие добрые дела. Только ленивый рэкетир не рвется в спонсоры. Кстати, в журнале "Огонек" будто бы платят автору по доллару за строчку - и в журнале "Русская провинция" чуть ли не по двести за печатный лист - в общем, вдесятеро больше, чем в петербургских изданиях. И литературная жизнь, можно сказать, кипит.
В понедельник - обед на полтораста персон в Доме архитектора по случаю вручения премии Букера. На этот раз - впервые, по-моему, - знатную сумму вручили автору произведения действительно незаурядного - Георгию Владимову за роман "Генерал и его армия". Правда, это не совсем роман - скорее длинный рассказ, - но хорошо написанный, притом на тему, не всем безразличную... Ну, а еда была бесплатная, публика - избранная, речи - умеренно неуместные. Например, Станислав Рассадин с жаром уверял, что просто не представляет себе, кто и какими средствами мог бы повлиять на решения возглавляемого им жюри. А герой торжества заметил, что его соперники тоже недурно владеют пером, но у них еще все впереди: ведь они такие молодые (между тем в так называемом шорт-листе рядом с Владимовым значился Евгений Федоров - человек с опытом еще сталинских лагерей). Ну и так далее. Разошлись поздно.
А во вторник вручали Анти-Букеровскую премию Алексею Варламову за роман "Рождение". Жюри еще независимей букеровского (там и петербургские критики: Виктор Топоров и Михаил Золотоносов, и даже Мария Васильевна Розанова из Парижа), и премия больше - ровно на доллар, - а какой был обед и чьи это деньги - точно не скажу.
Во вторник же наиболее православные писатели угощались на приеме у Патриарха Всея Руси в Свято-Даниловом монастыре и вроде бы - по слухам остались довольны. А кого туда не позвали (академик Лихачев и разные другие) - собрались на форум деятелей культуры, и к ним приехал премьер-министр, - и помечтали вслух, как Чичиков с Маниловым: дескать, до чего было бы славно, ежели бы молодых музыкантов не забривали бы в солдаты, да ежели бы меценатам за их пожертвования в пользу искусства давать какую-нибудь скидку с налоговых выплат - "как в цивилизованных странах"... В кулуарах говорили о вечном и высоком: обязан ли интеллигент жить бедней всех? И отчего, интересно, культуре никак не удается смягчить нравы? Фазиль Искандер на последний вопрос ответил так: откуда мы знаем, что не удается? Вполне можно представить, что без, допустим, литературы или музыки мир выглядел бы еще ужасней... Обеда, кажется, не было.
