Александр Асмолов - Психология личности. Культурно-историческое понимание развития человека
Первый вопрос такой: а удалось ли А. Асмолову преодолеть подход, в соответствии с которым человек рассматривается «сам по себе», и объяснить, как происходит развитие психики? Обратим внимание, что в предложенной схеме человек «выбирает» виды деятельности, «овладевает» собственным поведением, решает задачу, «чему в нем быть» и т. п., то есть он уже сознателен и сформирован, но его личность была на заднем плане и до поры до времени не осознавалась. Однако что тогда объясняется, ведь главное – как раз понять, откуда эта личность взялась и как она сформировалась?
Подход, когда вводится предпосылка о предсуществовании личности , которая затем , в процессе развития , себя раскрывает (то есть полагание своеобразного гомункулуса), объясняет и важный тезис А. Асмолова о том, что личность в истории была всегда. «Итак, – пишет он, – на самых разных этапах человеческой истории в развитии культуры ведут между собой нескончаемый диалог социотипическое и индивидуальное поведения личности. Наличие этого диалога служит доказательством того, что в истории не было безличного периода существования общества» ( там же , с. 310). Но разве личность – это индивидуальность? Если ее понимать иначе, что я постараюсь сделать дальше, то можно показать, что личность – это довольно сложное культурно-историческое образование, которое в филогенезе складывается только в античной культуре, а в онтогенезе – не раньше подросткового периода.
Обращаясь к изучению личности, психологи надеются понять человека, с одной стороны, как целое, соединить, «конфигурировать» различные представления его, полученные в разных психологических теориях, с другой – как уникальное и индивидуальное субъектное образование. «Являясь объектом изучения, – пишут Л. Хьелл и Д. Зиглер, – личность, кроме того, представляет собой абстрактное понятие, которое объединяет многие аспекты, характеризующие человека: эмоции, мотивацию, мысли, переживания, восприятие и действия» ( Розин, 2001, с. 22). «С другой стороны, психология личности традиционно отделилась от остальных психологических дисциплин благодаря тому, что здесь делается акцент на индивидуальные различия между людьми. Хотя персонологи признают, что в способах поведения людей есть сходство, они прежде всего стремятся объяснить, как и почему люди отличаются друг от друга» ( там же ). Замечу, что у психологов это получается значительно сложнее, чем демонстрация сходства людей между собой.
А вот позиция А. Асмолова. С одной стороны, он утверждает, что психология личности призвана получить «целостную систему знаний» о человеке. «Историко-эволюционный подход в психологии личности позволяет выделить универсальные закономерности развития человека в биогенезе, социогенезе и персоногенезе и тем самым открывает возможность междисциплинарного и внутридисциплинарного синтеза представлений о психологии личности» ( Асмолов , 2001, с. 16). С другой – А. Асмолов подчеркивает, что «человек, будучи “мерой всех вещей”, сам не имеет меры ( тогда вряд ли можно говорить о выделении « универсальных закономерностей развития человека » . – В.Р. ), так как в принципе несводим к какому-либо из измерений, проявляющихся в эволюции природы, истории общества и развития его индивидуальной жизни» ( там же , с. 6).
Психология личности не может не реагировать на множественность психологического объяснения человека. Еще в 1927 г. в статье «Исторический смысл психологического кризиса» Л.С. Выготский считал такую множественность в соединении с абсолютизацией каждой психологической школой своего подхода свидетельством кризиса в психологии. Анализируя идеи психоанализа, рефлексологии, гештальтпсихологии и персонализма, Выготский пишет, что эти школы «оперируют не только разными понятиями, но и разными фактами. Так, несомненно, реальные общеизвестные факты, как эдипов комплекс психоаналитиков, просто не существуют для других психологов, для многих это самая дикая фантазия… Для Павлова утверждение, что собака вспомнила пищу при звонке, есть тоже не больше чем фантазия. Так же для интроспекциониста не существует факта мышечных движений в акте мышления, как то утверждает бихевиорист. Каждая из этих четырех идей на своем месте чрезвычайно содержательна, полна значения, смысла, полноценна и плодотворна. Но, возведенные в ранг мировых законов, они стоят друг друга, они абсолютно равны между собой как круглые и пустые нули; личность Штерна, по Бехтереву, есть комплекс рефлексов, по Вертгеймеру – гештальт, по Фрейду – сексуальность…» ( Асмолов, Леонтьев , 2001, с. 299–300, 308).
Известно, что кризис в психологии Л.С. Выготский предлагал преодолевать на основе естественно-научного подхода. Для этого по образцу естественной науки нужно было построить «общую психологию», ориентированную на практику инженерного типа – «психотехнику», причем существующие психологические школы, по замыслу Выготского, должны быть сняты и перестроены после вхождения в общую психологию. Единство отдельных психологических предметов и дисциплин в общей психологии, пишет Выготский, «достигается путем подчинения, господства, путем отказа отдельных дисциплин от суверенитета в пользу общей науки. Внутри нового целого образуется не сосуществование отдельных дисциплин, но их иерархическая система, имеющая главный и вторичный центры, как Солнечная система. Итак, это единство определяет роль, смысл, значение каждой отдельной области, то есть определяет не только содержание, но и способ объяснения, главнейшее обобщение, которое в развитии науки станет со временем объяснительным принципом» ( Асмолов , 2001, с. 300).
Если бы замысел построения общей психологии был не только реализован (а такой реализацией можно считать «теорию деятельности» А.Н. Леонтьева и его последователей), но и принят психологическим сообществом, то число психологических школ и научных объяснений человека резко бы сократилось (в пределе до одной школы «общей психологии»). Но история показывает, что этот замысел многими психологами не был понят и принят, а число психологических школ и психологических научных объяснений человека не только не уменьшилось, но и возросло на порядок. Поэтому современные психологи или принимают множественность психологических школ и объяснений как естественное положение дел, или же, признавая этот факт, все же рассчитывают в отдаленной перспективе реализовать замысел Л.С. Выготского. А как иначе можно расценить установку А. Асмолова получить в рамках «историко-эволюционного подхода» «универсальные закономерности развития человека в биогенезе, социогенезе и персоногенезе»? Впрочем, эту установку отчасти можно понять, анализируя программу построения теории деятельности.
С одной стороны, представление о деятельности создавалось, чтобы реализовать марксистскую установку на изменение и преобразование мира и человека. Еще в 1922 г. Рубинштейн писал: «Итак, субъект в своих деяниях, в актах своей творческой самодеятельности не только обнаруживается и проявляется; он в них созидается и определяется. Поэтому тем, что он делает, можно определить, что он есть: направлением его деятельности можно определять и формировать его самого. На этом только зиждется возможность педагогики» (цит. по: Леонтьев , 1972, с. 106). С другой стороны, понятие деятельности вводилось, чтобы психологически обосновать марксистское мировоззрение. «Мы полагаем, – пишет В. Давыдов, – что именно понятие деятельности может быть той исходной абстракцией, конкретизация которой позволит создать общую теорию развития общественного бытия людей и различные частные теории его отдельных сфер. На этом пути стоят большие препятствия, одно из которых как раз и связано с трудностями дальнейшей разработки философско-логического понимания деятельности» (цит. по: Выготский , 1982, с. 14).
Здесь В. Давыдов идет всего лишь вслед за А.Н. Леонтьевым, который, полемизируя с психологами, предлагавшими ограничиться «психологией ради психологии», пишет, что основная проблема марксистской психологии в этом случае оказывается отодвинутой на второй план. «Общий тезис об историзме, – разъясняет Леонтьев, – об общественной сущности человека и его сознания сохранялся, но лишь декларативно и преимущественно по отношению к таким проблемам психологии, как проблема социальных черт личности, высших чувств, моральной воли и т. п…Действительная же задача, конечно, состоит, наоборот, в том, чтобы распространить единый подход на все проблемы психологии человека и таким образом включить их в систему единой науки» (цит. по: Давыдов, 1993, с. 354, 355).
Реализуя эти установки, советские психологи ориентировались одновременно и на задачу формирования (создания) нового социалистического человека. В уже цитированной работе 1927 г. Л.С. Выготский писал: «В этом смысле прав Павлов, называя нашу науку последней наукой о самом человеке. Она действительно будет последней в исторический период человечества наукой или в предыстории человечества. Новое общество создает нового человека. Когда говорят о переплавке человека как о несомненной черте нового человечества и об искусственном создании нового биологического типа, то это будет единственный и первый вид в биологии, который создаст сам себя… В будущем обществе психология действительно будет наукой о новом человеке. Без этого перспектива марксизма и истории науки была бы неполной» ( Асмолов, Леонтьев , 2001, с. 436).
