Харриет Лернер - Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии
Сколько следует рассказывать?
Моя подруга Дженнифер Берман однажды нарисовала карикатуру, на которой женщина подходит к мужчине на вечеринке. Она говорит: «Привет! Меня зовут Глория. Можно я расскажу вам все душераздирающие подробности о своем трагическом детстве?» В отчаянном порыве сблизиться мы способны рассказать слишком много и слишком быстро. Делиться своими слабостями – один из способов почувствовать себя ближе друг к другу, но если делиться всем подряд или преждевременно, эффект будет противоположным. Если вы на вечеринке знакомитесь с кем-то, кто рассказывает вам о самом наболевшем за блюдом с нарезанной печенью, вы, скорее всего, усомнитесь в его адекватности и зрелости, а не будете восхищаться его открытостью.
Мы создаем вокруг себя разумные границы, контролируя, что скрывать от посторонних, а что открывать им. Если встает вопрос, раскрывать ли свои уязвимые стороны, имеет смысл не спешить и сначала проверить, достоин ли человек того, чтобы услышать наши истории, и оценить степень собственной безопасности и комфорта в случае, если вы сообщите ему щекотливую информацию. Мы хотим верить, что человек не будет отрицать и преуменьшать нашу боль или, наоборот, придавать нашей проблеме слишком большое значение, что никак нам не поможет. Мы не хотим, чтобы нас унижали, жалели или сплетничали о нас, но и не желаем, чтобы щекотливая информация была использована против нас.
Не каждый находит утешение, рассказав о сокровенном. У людей разные способы преодоления стресса, и одни из нас более скрытные, чем другие. Несмотря на то что откровенность – один из способов обретения душевной близости, социальный психолог Кэрол Таврис говорит нам, что он не единственный. Она пишет:
«Много лет назад моему мужу пришлось пройти кое-какие медицинские обследования, и вечером перед походом в больницу мы пошли в ресторан с одним из наших ближайших друзей, приехавшим погостить из Англии. Я завороженно наблюдала, как мужской стоицизм и английская сдержанность образуют решительно неженское сочетание. Они смеялись, травили анекдоты, спорили о кино, предавались воспоминаниям. Никто не упоминал о больнице, своих тревогах или о привязанности друг к другу. Им этого и не требовалось».
Таврис напоминает, что любовь можно проявлять по-разному, а отношения принимают самые различные формы. Сохранение конфиденциальности – не просто средство спрятаться; иногда это просто наш предпочтительный способ бытия.
Открыты мы или скрытны, все мы стремимся контролировать личную информацию о себе. Моя подруга Элис больше года страдала от хронических болей в спине, пока ей не сделали операцию. Она сказала мне, что люди постоянно спрашивали, как она себя чувствует, независимо от того, рада она их вопросам или нет. Элис понимала, что они действуют из благих побуждений, но чаще всего предпочитала не говорить и даже не думать о своей проблеме. Та часть ее жизни, которую она хотела скрыть от посторонних, вышла на передний план, и каждый вопрос напоминал, что ее боль постоянно видна окружающим. Конечно, Элис контролировала свою реакцию на нежелательные вопросы и количество информации, которую раскрывала в ответ. Но она ощущала, что лишилась частного пространства, которое многие из нас воспринимают как нечто само собой разумеющееся, то есть у нее больше не было возможности защитить себя от нежелательного внимания и посягательств, подкрепляемой буфером эмоционального пространства, воспринимаемого нами как «свое».
Как хорошо, что у нас есть эта замечательная способность – показывать ложное и скрывать истинное. Мы говорим «хорошо» в ответ на вопрос: «Как ты?», когда не желаем говорить, что наш дом только что сгорел, а сын прошел курс лечения от наркозависимости. Даже с интимными партнерами нам иногда хочется оставить свои чувства при себе или во время ужина делать вид, что у нас хорошее настроение, когда это не так.
Всякий раз, когда мы ощущаем свою крайнюю уязвимость, первое, что мы делаем, – принимаем все меры к тому, чтобы почувствовать себя хоть чуточку лучше. Иногда для этого мы изливаем душу тому, кому доверяем, кто способен сопереживать и внимательно слушать нас. Это может означать беседу с человеком, который поможет нам составить план действий или даже возьмет временно на себя часть нашей ноши. Или это могут быть походы в кино, чтение, садоводство или прогулка наедине с собой по лесу.
У меня есть коллега, которая заставляет себя улыбаться даже тогда, когда чувствует себя подавленной, и это один из приемов ее духовной практики. Она цитирует Тхить Нят Ханя, всемирно известного духовного лидера и активиста-пацифиста, который рекомендует нам улыбаться чаще. Он считает, что улыбка расслабляет мышцы лица, и ее польза огромна.
Однако вряд ли разумно делать счастливое лицо, если мы привыкли скрывать истинные чувства, которые следует признать, проверить, понять и которыми нужно делиться. И как бы мы ни старались показать, что все в порядке, мы не заменим этим близость с теми, кому мы небезразличны, с кем мы действительно можем оставаться собой. Но если разговор о нашей боли заставляет нас ощутить ее еще острее, а притворное счастье в конкретной ситуации помогает почувствовать себя лучше и действовать так, как мы сами хотим, тогда притворство становится главной линией поведения или как минимум разумным первым шагом.
Когда встает вопрос о раскрытии какой-то из наших слабостей, мы часто полны противоречий: в одних отношениях мы открыты, в других закрыты. Например, одна моя знакомая – наиболее ярко выраженная представительница сексуальных меньшинств из всех, кого я знаю. Она никогда, ни разу в жизни не пыталась выдать себя за «традиционную» женщину независимо от обстоятельств. Если попутчица, сидящая рядом с ней в автобусе, спрашивает: «Вы замужем?» – она отвечает: «Э-э, мой партнер Синтия – женщина, и мы с ней считаем себя женатыми». Она терпеть не может что-то скрывать, даже то, кто она такая и кого любит. Она энергично противится несправедливости и смело отстаивает свою позицию, отказываясь скрывать свои чувства. Ее голос в этом важном плане, как и по любым политическим вопросам, всегда абсолютно честен и смел.
Но той же самой женщине ужасно трудно делиться своими чувствами с теми, кто рядом с ней. Самостоятельная и умеющая делать все сама, она редко признает потребность в помощи и поддержке. Умом понимая целительную силу доверия к людям, она плохо это использует по отношению к себе. Будучи старшим ребенком родителей-алкоголиков, она не имела никакого опыта выражения своих эмоциональных потребностей и их удовлетворения близкими. Став взрослой, она получает глубокое удовлетворение от своей способности щедро раздавать душевное тепло и заботиться о других, но боится позволить кому-то отплатить ей тем же. Когда она все-таки делится серьезной проблемой, это выглядит так, будто она яростно подметает пол перед собой, чтобы собеседник не подошел к ней слишком близко или у него не возникло эмоционального сопереживания ее боли.
Со временем наше самоуважение и способность к откровенности страдают, когда мы не можем сбалансировать проявления своих сильных сторон и слабости. Молчание может защитить нас от страха здесь и сейчас, но способно и усугубить наше чувство стыда, изолированность и одиночество в будущем без необходимой эмоциональной и практической поддержки, которая нам нужна и которой мы заслуживаем. Чем ближе и прочнее отношения, тем сильнее желание найти способ поделиться своими истинными мыслями и чувствами и тем серьезнее последствия молчания, отказа быть самим собой. Когда случается кризис, нам особенно тяжело в том случае, если мы не умеем дать понять близким, насколько они нужны нам, и принять помощь и комфорт, который они могут нам предложить.
Стыдно ли болеть?
Давайте поговорим о Памеле, пришедшей на прием к психотерапевту через два года после того, как ей диагностировали прогрессирующее хроническое заболевание. Когда я впервые увидела ее, ей нравилось выглядеть смелой и оптимистичной, и не только из-за убежденности, что «негативные эмоции» вредят ее и без того ослабленной иммунной системе, но и потому, что ее страшила перспектива отпугнуть от себя людей, особенно ее партнера, горем и болью. Она сказала мне, что самым ужасающим для нее было бы потерять контроль и стать зависимой, а из-за болезни ее ждал, скорее всего, именно этот путь.
Очевидно, что тонуть в отчаянии вредно. Любой из нас может настолько сосредоточиться на негативе, что забудет о своих сильных сторонах, в том числе о способности справляться с трудностями и верить в лучшее, надеяться и радоваться жизни. Но убежденность Памелы в том, что она всегда должна быть бодра и весела, изматывала ее. Для того чтобы скрывать и отрицать истинные эмоции и делать вид перед друзьями и семьей, что она всегда может забыть о своем страхе, требовалось много сил. Блокировались каналы общения, и она лишалась возможности установить более тесную близость со своим партнером.
