Ирвин Ялом - Палач любви и другие психотерапевтические истории
– Здесь много страха смерти, Марвин, – в этом сне и во всех остальных кошмарах. Каждый человек боится смерти. Я не встречал никого, кто не боялся бы. Но большинство людей размышляют о нем годами, снова и снова. В вашем случае он появился внезапно. У меня сильное чувство, что именно мысли о пенсии стимулировали его.
Марвин упомянул, что самое сильное впечатление произвел на него первый сон, приснившийся шесть месяцев назад, о двух мрачных мужчинах, белой трости и младенце. Эти образы продолжали возвращаться в его сознание – особенно образ мрачного викторианского могильщика или поборника трезвости. Возможно, сказал он, это символ его самого: он всю жизнь был трезвым, слишком трезвым. Он понял пару лет назад, что всю свою жизнь себя хоронил.
Марвин начинал меня изумлять. Он рискнул спуститься в такие глубины, что я с трудом мог поверить, что беседую с тем же самым человеком. Когда я спросил его, что произошло пару лет назад, он описал случай, который ни разу никому не рассказывал, даже Филлис. Листая номер Psychology Today (журнал «Психология сегодня». – Прим. ред.) в приемной дантиста, он заинтересовался статьей, где предлагалось попытаться представить себе последний, самый главный разговор со всеми важными людьми, которые исчезли из вашей жизни.
Однажды, когда был один, Марвин попробовал это сделать. Он представил, что говорит с отцом о том, как скучает по нему и как бы ему хотелось узнать его поближе. Отец не ответил. Марвин представил, что говорит последнее «Прощай!» своей матери, сидящей напротив в своем обычном кресле-качалке в стиле тонет. Он говорил слова, но никаких чувств не испытывал. Он стиснул зубы и попытался вызвать чувства силой.
Но они не появлялись. Он сконцентрировался на значении слова «никогда» — что он никогда, никогда больше ее не увидит. Но ничего не получалось. Он помнил, как он стучал кулаком по столу, пытаясь вспомнить прохладу материнского лба, когда он в последний раз поцеловал ее, лежащую в гробу. Но ничего не случилось. Он закричал вслух: «Я никогда не увижу тебя снова!» Опять ничего. И тогда он понял, что сам себя умертвил.
В тот день он плакал в моем кабинете. Он плакал обо всем, что упустил, об убитых годах своей жизни. Как это печально, сказал Марвин, что он ждал до сих пор, чтобы попытаться стать живым. Впервые я почувствовал близость к Марвину. Когда он плакал, я обнял его за плечи.
К концу этого сеанса я чувствовал себя измотанным, но был очень тронут. Я подумал о том, что наконец мы преодолели непроходимый барьер: в конце концов Марвин и сновидец слились и говорили одним голосом.
Марвин почувствовал себя лучше после нашего сеанса и был полон оптимизма, пока через несколько дней не произошло любопытное событие. Они с Филлис только что начали сексуальный акт, когда он неожиданно сказал: «Возможно, доктор прав, возможно, моя тревога насчет секса – это на самом деле страх смерти!» Как только он проговорил это, как сразу же – фьюить! – произошла внезапная и безрадостная преждевременная эякуляция. Филлис была, понятным образом, раздражена его выбором темы для сексуального разговора. Марвин сразу же начал ругать себя за бестактность по отношению к ней и за свою сексуальную неудачу и впал в глубокую депрессию. Вскоре я получил тревожное, умоляющее послание от сновидца:
Я внес в дом новую мебель, но никак не могу закрыть входную дверь. Кто-то установил там устройство, чтобы дверь оставалась открытой. Затем я вижу десять или двенадцать человек с вещами за дверью. Это ужасные, злые люди, особенно одна беззубая сгорбленная старуха, лицо которой напоминает мне лицо Сьюзен Дженнингс. Она также напоминает мне Мадам Дефарж из фильма «Повесть о двух городах» – ту, которая вязала рядом с гильотиной, когда с нее скатывались головы.
Послание:
«Марвин очень напуган. Он слишком многое и слишком быстро осознал. Он знает теперь, что его ждет смерть. Он открыл дверь осознанию; но теперь он боится, что слишком многое выйдет наружу, что дверь заело и он не сможет больше ее закрыть».
Затем последовали пугающие сны с похожими посланиями:
Ночь, я облокотился на перила балкона какого-то здания. Я слышу, как внизу, в темноте, маленький ребенок плачет и зовет на помощь. Я говорю, что иду к нему, потому что я единственный, кто может ему помочь. Но когда я начинаю спускаться во тьму, лестница становится все уже и уже, и хлипкие перила ломаются у меня в руках. Я боюсь идти дальше.
Послание:
«Существуют жизненно важные части меня, которые были похоронены всю мою жизнь – маленький мальчик, женщина, художник, искатель смысла. Я знаю, что похоронил себя заживо и оставил большую часть своей жизни непрожитой. Но сейчас я не могу опускаться в эти области. Я не могу справиться со страхом и сожалением».
И еще один сон:
У меня экзамен. Я держу в руках тетрадь с заданием и вспоминаю, что не ответил на последний вопрос. Я в панике. Я пытаюсь вернуть тетрадь, но время уже истекло. Я договариваюсь встретиться со своим сыном после экзамена.
Послание:
«Теперь я понимаю, что не сделал того, что мог бы сделать в жизни. И курс, и экзамен окончены. Мне хотелось бы сделать все по-другому. Тот последний вопрос на экзамене, какой он был? Возможно, если бы я выбрал другой путь, сделал что-то другое, стал бы кем-то другим – не школьным учителем, не состоятельным бухгалтером… Но уже слишком поздно, слишком поздно менять какие-либо из моих ответов. Время вышло. Если бы только у меня был сын, я бы через него проник в будущее, перешагнув смертельную черту».
Позже, той же ночью:
Я карабкаюсь по горной тропе. Я вижу несколько человек, пытающихся среди ночи перестроить дом. Я знаю, что этого нельзя сделать, и пытаюсь сказать им об этом, но они не слышат меня. Затем я слышу, как сзади кто-то зовет меня по имени. Это моя мать пытается догнать меня. Она говорит, что у нее для меня послание. Оно о том, что кто-то умирает. Я знаю, что это я умираю. Я просыпаюсь в холодном поту.
Послание:
«Слишком поздно. Невозможно перестроить твой дом среди ночи – изменить курс, который ты избрал, в тот момент, когда ты готовишься вступить в океан смерти. Сейчас я в том возрасте, в каком умерла моя мать. Я догнал ее и понял, что смерть неизбежна. Я не могу изменить будущее, потому что прошлое догоняет меня».
Эти послания сновидца звучали все громче и громче. Я должен был прислушаться к ним. Они требовали, чтобы я сориентировался и подвел итог тому, что произошло в процессе терапии.
Марвин двигался быстро, возможно, слишком быстро. Вначале он был человеком, неспособным проникать в суть: он не мог и не хотел обратить свой взгляд внутрь. За относительно короткий период в шесть месяцев он сделал потрясающие открытия. Он узнал, что у него, как у новорожденного котенка, были закрыты глаза. Он узнал, что глубоко внутри есть богатый, густо населенный мир, который вызывает ужасный страх, но и несет освобождение через понимание.
Поверхность вещей больше не привлекала его: он был меньше увлечен своими коллекциями марок и «Ридерс Дайджест». У него теперь открылись глаза на экзистенциальные факты жизни, он столкнулся с неизбежностью смерти и невозможностью спасти себя.
Марвин пробудился быстрее, чем я ожидал; в конце концов, он, вероятно, тоже слушал голос своего сновидца. Вначале он жаждал понять, но вскоре энтузиазм уступил место сильному чувству сожаления. Он сожалел о своем прошлом и безвозвратных потерях. Больше всего он сожалел о пустотах в своей жизни: о своем неиспользованном потенциале, о детях, которых у него не было, об отце, которого он не знал, о доме, который никогда не наполнялся родственниками и друзьями, о деле его жизни, которое могло бы иметь больше смысла, чем накопление большой суммы денег. Наконец, он жалел самого себя, пленного сновидца, маленького мальчика, зовущего на помощь из темноты.
Он знал, что не прожил той жизни, какую действительно хотел прожить. Возможно, еще можно это сделать. Возможно, еще есть время написать свою жизнь заново на большом чистом холсте. Он начал поворачивать ручки потайных дверей, перешептываться с неизвестной дочерью, спрашивать, куда уходят исчезнувшие отцы.
Но он обогнал сам себя. Он отважился отойти слишком далеко от линии снабжения и его атаковали со всех сторон: прошлое было темным и невосполнимым, будущее закрыто. Было слишком поздно: его дом был построен, последний экзамен сдан. Он открыл шлюз осознания только для того, чтобы его затопило страхом смерти.
Иногда страх смерти рассматривается как нечто тривиальное в своей универсальности. Кто, в конце концов, не знает о собственной смерти и не боится ее? Но одно дело – знать о смерти вообще, скрипнуть зубами и пару раз вздрогнуть, и совсем другое – предчувствовать смерть и ощущать ее каждой клеточкой своего тела. Такое осознание смерти ужасно и возникает редко, иногда только один или два раза в жизни, а Марвин испытывал этот ужас ночь за ночью.
