Кен Уилбер - Бумерит
Она подождала, пока на нас подействует сила притяжения её слов.
– Простой тест, да?
Она снова оглядела зал.
– Кант напоминает нам, что быть автономным не значит вести себя так, будто других людей не существует. Это значит, что я должен вести себя так, чтобы моё поведение могло служить образцом для всех остальных людей. Я не могу быть счастливым, независимым и свободным человеком, пока не будут свободны все остальные. Иными словами, быть автономным не значит всегда поступать, как захочется, и уж точно не значит «Не указывайте, что мне делать!» Это значит, что я не смогу быть счастливым, пока все остальные люди не смогут разделить свободу со мной. Человека можно считать автономным, если его мысли и действия определяются и формируются более высоким уровнем сознания, более высокой моралью, более высоким призванием, которое не позволит этому человеку спокойно спать до тех пор, пока все люди не окунутся в океан свободы вместе с ним. Автономность – это внутреннее требование, а не выполнение внешних правил, и всё же это требование. Автономный человек не свободен делать всё, что ему подсказывают эгоцентрические и этноцентрические побуждения, – он по-настоящему свободен, только если действует в соответствие с глобальными мироцентрическими представлениями о честности, справедливости, беспристрастности и заботе. Эта система взглядов, связывающая индивидуальные и культурные контексты с универсальным стремлением к справедливости и заботе, как бы вы её ни называли – автономной, интегральной, динамически-диалектической, постконвенциональной или мироцентрической – действительно является интегральной.
– В общем, автономная самость – это глобальная самость, крепко держащаяся за принципы универсальной справедливости, беспристрастности, заботы и сострадания и не способная на поведение, не соответствующее этим требованиям. Это практически полная противоположность принципу «Не указывайте, что мне делать!»
Фуэнтес посмотрела прямо перед собой, улыбнулась, слегка поклонилась и ушла со сцены.
Доктор Морин медленно поднялся на сцену, и на экране загорелся слайд № 5: «Хорошие новости и плохие новости».
Голая Хлоя, повиснув вниз головой, раскачивается на люстре.
– Кен, а ты знал, что среднего двадцатилетнего мужчину откровенные сексуальные фантазии посещают раз в десять минут?
– Вообще-то нет, Хлоя, не знал.
– Но Кен, тебе же самому двадцать с чем-то?
– Ну да, Хлоя, мне двадцать с чем-то, но я почему-то никогда за собой такого не замечал.
– Но это правда! Учёные провели множество исследований, которые показали, что средний двадцатилетний мужчина фантазирует на взрослые темы раз в десять минут.
– Это при патриархате или матриархате?
– Дурачок.
– А что там с двадцатилетними женщинами? Сколько у них сексуальных фантазий?
– Одна в час или два часа, но они не сексуальные, то есть не порнографические: женщины видят романтические образы, вроде ужина при свечах. Ты это знал, Кен?
– Конечно нет, Хлоя, не знал.
Хлоя всё так же висит вниз головой, её сладкая попка и обнажённая грудь с твёрдыми сосочками раскачиваются, раскачиваются, раскачиваются…
– А ты знал, что у молодого активного гея в среднем сто партнёров в год, а у лесбиянки – одна партнёрша в семь лет?
– Нет, Хлоя, этого я не знал.
– И что из этого, по-твоему, следует?
– По-моему, из этого следует, что я хочу в следующей жизни быть активным геем.
– Да нет же, дурачок. Из этого следует, что женщин интересуют серьёзные отношения, а мужчин – бессмысленные оргазмы.
– Я как раз собирался это сказать.
– И знаешь, почему это так, Кен?
– Мне кажется, это уже объяснил Вуди Аллен: Бог дал мужчине мозг и пенис, но недостаточно крови, чтобы они работали одновременно.
– Это не смешно, Кен. Это отвратительно. Ты это знал, Кен?
– Разумеется, не знал, Хлоя.
– Тогда что в вас вообще хорошего?
– Прекрасный вопрос, Хлоя, просто прекрасный.
Морин всё ещё говорит.
– Мы рассмотрели удивительную, я хочу это подчеркнуть, удивительную эволюцию от оранжевого уровня к зелёному, а затем – к интегральному. Мой тезис прост, дамы и господа, и он заключается в том, что у нас есть плохие и хорошие новости о бумерах. Сначала я объясню всё неудобоваримым научным языком, а в конце сделаю краткое резюме для тех, кто ничего не понял.
– Итак, хорошие новости: при бумерах основные проявления постмодернизма достигли своего расцвета и вступили в героическую схватку с неравенством и маргинализацией, порождёнными мифическим абсолютизмом (синий мем) и формальной рациональностью (оранжевый мем). Постмодернизм, проповедовавший важность контекстуальности, плюрализма и множественности точек зрения, способствовал росту и эволюции сознания до первого постформального уровня (зелёный мем), а также помог обнаружить, и в некоторых случаях даже развенчать феодальные мифы и рациональность Просвещения. Интеллектуалы поколения бумеров подробно описали многие тёмные стороны действительности: расизм, сексизм, колониализм, евроцентризм, патриархальность, жестокое обращение с животными, фаллоцентризм, логоцентризм и фаллологоцентризм. Позже вы увидите, что мы здесь в Интегральном центре во многом согласны с постмодернистской критикой – это полезная и положительная сторона постмодернизма.
Я посмотрел на Ким: она широко улыбалась. Глядя на неё, я представил себе, что Морин тоже на неё смотрит, и это одностороннее, монологическое наблюдение включило в себя всю излагавшуюся теорию. Боже, боже.
– А теперь плохие новости: психологическое развитие бумеров, больных эмоциональным нарциссизмом в последней стадии, остановилось на зелёном меме, на уровне плюралистического релятивизма и крайнего индивидуализма. Благодаря своим особенностям, плюрализм как магнит притягивал к себе эмоциональный нарциссизм, кричащий: «Не указывайте, что мне делать!» Если любая истина относительна, зависит от культуры и равноценна другим истинам, тогда фактически никто не вправе указывать, что мне делать, потому что ни одна истина не может меня ограничивать, ни одна истина не имеет власти надо мной.
– По иронии судьбы, очень высокий зелёный уровень развития предоставил пространство для размножения красных и пурпурных теневых импульсов, которые уже готовы были по собственному согласию кануть в Лету. Но под крылом постконвенциональных, постструктуралистских и постмодернистских теорий все доконвенциональные, нарциссические и эгоцентрические импульсы вновь расцвели. И именно эта жалкая смесь постконвенциональных идей с доконвенциональными импульсами и есть бумерит.
Атмосфера в зале начала накаляться. Температурный максимум был достигнут, когда Морин, как в горячечном бреду, декламировал:
– Бумерит – это дитя странной любви до– и пост-убеждений. Бумерит питал энергией протесты в Беркли. Он превратил деконструкцию в кровную месть. Уверовав в радикальный плюрализм, он начал уничтожать все ценности, не совпадающие с его собственными. История в его прочтении – это хроника злодейств, противная его идеальному, сияющему эго. Он выбросил на помойку не только отрицательные, но и положительные результаты современного Просвещения. Он возвёл в абсолют социальный конструктивизм, сделав возможным игнорировать любую точку зрения, кроме точки зрения социального конструктивизма. Он превратил духовность в нью-эйдж, подыскавший для бумеритского божественного эго тёплое местечко в центре космоса. Он объявил, что нашёл потрясающую новую парадигму, которая изменит мир до неузнаваемости. Он приписал исторически беспрецедентное моральное превосходство своей тошнотворной, омерзительной, гнилой болтовне.
Некоторые иксеры и игрики начали аплодировать ещё в середине устроенной Морином словесной порки и продолжали аплодировать до тех пор, пока их аплодисменты не слились с голосом Морина в крещендо.
– Эта гремучая смесь высокого плюрализма и низкого нарциссизма, жалкая патология, достигшая эпических масштабов, и есть бумерит. И этот бумерит на свой постмодернистский лад стал не менее разрушительным, чем те болезни современности, которые он так безжалостно осуждал. Из-за него на бумеров был повешен ярлык самого одиозного поколения в истории Америки.
В нестройном рёве зала смешались аплодисменты, улюлюканье, выкрики и насмешки. Одни хлопали стоя, другие от злости не находили себе места. Джонатан с энтузиазмом аплодировал, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Скотт казался потерянным. Кэролин до сих пор злилась – может, даже больше чем раньше. Ким радостно улыбалась Морину.
