Алексей Капранов - За что мне такому хорошему такая хреновая жизнь? Креативный антивирус для мозга
Рационалы делятся на тех, кто лучше воспринимает материю, – ученые, и тех, кто лучше работает с энергией, – актеры. Среди иррационалов также есть те, кто лучше обходится с пространством, – верующие, и со временем – маги.
Здесь я не буду пересказывать чужую информацию и предлагаю обратиться к авторам. Главное для меня – показать, что все мы разные и каждый в этой системе необходим.
Рис. 16. Эниостили
Побеждаем слово «должен»
Еще один путь, который нам придется проделать, чтобы разобраться со своей хреновой жизнью и стать счастливее, это искоренить из своей жизни вирус «должен».
От «должен» к «хочу»
Итак, напомню. У нас есть то, что опасно, и то, что полезно. На языке тела первый сигнал опасности – боль, которая помогает нам выжить. Мы анализируем и прогнозируем опасность. Помимо боли тела существует еще боль души – это вина. Чувство вины ломает психику. Самое страшное – быть плохим. Потому что если мы плохие – мы отвергнуты, а значит, мы не выживем. И всю жизнь мы доказываем, что мы хорошие. Хорошо – это не то, что нравится маме и папе, а то, что положено в обществе. Хороший – это тот, кто делает, что должен. Плохой – тот, кто не хочет делать или хочет делать что-то другое. Чувство вины у нас появляется, когда затронута мотивационная сфера.
Если учесть, что «не хотеть ЭТО (ролевые ожидания)» подразумевает 50 % вины, а хотеть не ЭТО – 100 %, то дешевле вообще ничего не хотеть. Хотеть опаснее, чем не хотеть. Поэтому слово «должен» – это скрытый запрет. Но подсознание говорит, что мы должны ЭТО хотеть всегда, чтобы не быть виноватыми.
А вы знаете, насколько опасно для нас слово «должен»? Есть один показательный тест японского исследователя Шиаки Омура. Если соединить большой и указательный пальцы в кольцо и попытаться его разорвать, говоря «хочу», то это не получится сделать. Если в этот момент произносить «должен», то, как бы крепко пальцы ни были соединены, кольцо разорвется. Это значит, что если мы что-то должны, то организм просто теряет силы. Поскольку «должен» – это чужая воля. А на чужую волю наш организм силы не дает. А раз у нас не хватает сил, чтобы получить какой-то результат, приходится прилагать еще больше усилий. А это для нас уже подвиг, так как результат остается тем же. Подвиг никто не заметил и не ценит. Поэтому у нас возникает ощущение, что нам недодали. Хотел быть красивым, как Ален Делон, богатым, как Билл Гейтс – Бог не предоставил такой возможности! Родители – недолюбили, недозаботились. Государство точно недодало. А значит, мне все должны. Но, по «закону бумеранга», если мне должны, то я должен в 7 раз больше. И из таких долгов сложно когда-либо выбраться. «Должен» – это вирус, или информационная составляющая. Он не живой и сам не может размножаться. Но как только он попадает в клетку, он ее изменяет, и клетка с вирусом начинает размножаться, убивая весь организм.
Вирус «должен» – самый опасный вирус в жизни. Если он заражает хотя бы одну клетку, то дальше гибнет весь организм.
Как только мы впускаем слово «должен» глубоко в себя, оно начинает нас разрушать. Если человек виноват, значит, он должен. А если он должен, значит, он не может. А раз он не может, то он опять виноват. А если еще больше виноват, значит, еще больше должен, значит, еще больше не может. Получается воронка какая-то. Огромное чувство вины затягивает, не останавливаясь. В такой момент кто-то его заливает спиртным, кто-то начинает свинчивать со всех должностных обязанностей, уходит с работы, из семьи в бомжи, дети бегут из дому. Для мужчин чувство вины вообще смертельно. Женщина хотя бы имеет право обвинять только сама себя и неуязвима для наружного обвинения. А мужик, если он поверит, что виноватый, он даже драться не сможет.
Рис. 17. Вирус «должен»
Представьте себе, вы ведете двух хорошеньких маленьких девочек годика три, в гольфиках, с белыми бантиками. Подходите к парку и одной говорите:
– Ну, иди на качельке покачайся осторожненько, только не упади.
А второй:
– А ты здесь сядь ровненько и коленочки вместе. Потому что приличные девочки вот так сидят.
Она села и сидит. Смотрит на первую. И какие у нее чувства к ней? Потом одна накачалась, вторая насиделась. Вы ведете их дальше. Одна по бордюрчику прыгает, трещинки перепрыгивает. А второй вы говорите:
– Иди ровно и не балуйся.
Одной покупаете мороженое, а второй говорите:
– Обойдешься!
Потом вы заводите их домой. Одной говорите:
– Ты иди платьице сними, поиграй сама, только маме не мешай.
А второй:
– Ты должна сейчас картошку почистить, приготовить ужин, помыть полы, постирать.
И какие чувства у нее будут по отношению к первой? Ну, явно не любовь.
Так вот, вторая девочка – это ваш «внутренний ребенок» или ваша Золушка. А первая – ваш реальный ребенок – ваша дочь. Когда «внутренняя мама» фиксирует нелюбовь к реальному ребенку (первой девочке), наказывает «внутреннего ребенка» (Золушку) за нелюбовь. Начинается замаливание перед ней грехов. И мама гробит своего реального ребенка гиперопекой, а потом злится, что дети неблагодарные твари. Таким образом, наша мотивационная сфера гробит и нашу жизнь, и жизнь наших детей.
Самое страшное – потеря возможностей
Возможность – это самый скоропортящийся продукт. Мы кладем его в дальний угол и никогда им не пользуемся. Но, тем не менее, нет ничего страшнее, чем потерять возможность. Мы боимся не смерти. Мы боимся потери возможности что-то изменить и что-то сделать.
Возможность – самый скоропортящийся продукт.
Когда-то мы с другом жили в одном дворе, у нас была возможность видеться. Мы виделись, играли, классно было. Потом, когда мы женились, я от страха быть плохим перед женой сделал выбор в ее пользу. Если я сделал бы выбор в его пользу, я явно стал бы плохим для жены. Поэтому мы договариваемся: «Ну, как-нибудь увидимся? Да, как-нибудь. И пивка попьем, конечно». Но не пользуемся этой возможностью. Мы думаем, что она будет всегда. А потом друг взял и переехал в другой конец города. Теоретически возможность есть, но практически я теперь точно возможностью не воспользуюсь. Почему? Если я полтора часа еду в одну сторону и полтора в другую, я что, поеду ради двадцати минут?? Конечно, нет. И мы теперь явно сядем часа на полтора, и явно жены будут недовольны. Риск еще больше. Поэтому мы только созваниваемся: «Да, как-нибудь». И мы за пять лет так и не воспользовались этой возможностью.
А потом мой друг умирает. И почему я выть начинаю? Я ж его и так семь лет не видел. На самом деле я не друга потерял, я утратил возможность его видеть. «Что имеем – не храним, потерявши плачем».
Беда человека в том, что он хочет иметь то, чем можно только пользоваться, и совершенно не пользуется тем, что имеет.
Откуда берется лень
Наше подсознание постоянно просчитывает, сколько сил и времени мы потратим на то или иное действие. И сколько удовольствия, именно удовольствия, от этого получим.
Что такое лень? Лень – это отсутствие стимула. Сейчас я потрачу уйму сил, а удовольствия от этого не получу. Поэтому внутренний ребенок говорит, и зачем мне это? Ему становится лень. Лень – это экономия энергии, сил, средств, времени.
Я коплю на новую машину. С каждой зарплаты я откладываю на первый взнос. И всякий раз радуюсь увеличению суммы. Я накопил на первый взнос, оформляю кредит, покупаю машину. И теперь каждый месяц у меня высчитывают из зарплаты почти ту же самую сумму. Я уже езжу на новенькой машине. Но так как удовольствия от вычитаемой суммы я не получаю, мне уже лень ходить на работу. При всей видимой одинаковости ситуации, в действительности она поменялась в корне.
Мне никто не должен!
Теперь для нашего «бортового компьютера» понадобится установить еще одну программу: «Мне никто ничего не должен. Люди иногда делают зло не специально».
Допустим, человек бежал на автобус, наступил в лужу и обрызгал вас. Он сделал это специально? Нет, конечно. Он не думает о вас и не преднамеренно сделал вам плохо. Никто не должен обо мне думать, как бы мне этого ни хотелось, норма это не то, что мы хотим, норма это 87 ± 3 %; для того чтобы установить норму, надо увидеть и верхнюю и нижнюю границу желаемого.
Каждый человек занят собой, прежде всего собой, и если я попал в его поле зрения и он меня заметил, это значит, что мне повезло. Главное, всегда помнить, что может быть хуже. Этому меня научил мой маленький сын. Когда-то мы вышли гулять всей семьей, и прямо на выходе из подъезда он упал. Когда я его поднял, он был счастлив. Он сказал: «Хорошо хоть не весь упал, только коленки замарал». Когда понимаешь, что могло быть еще хуже, не сетуешь на то, что есть.
Если человек, пробегая мимо меня, притормозил, то есть не сделал мне зла, это уже радует.
