Кен Уилбер - Бумерит
За день до этого я ужинал с родителями. Яростный революционер до сих пор в ужасе от отвратительного состояния нашего мира; с лица счастливого глобалиста до сих пор не сходит улыбка безмятежной уверенности. Но я, кажется, очень люблю их обоих, хотя и ненавижу это признавать. Я чувствую, что в моих венах течёт кровь этих людей.
– Но их вторая половина жизни только начинается! – воодушевляющее улыбается Джоан, – тебе рано списывать их со счетов.
– Наверное, действительно рано. Я, вообще-то, и не собирался их списывать.
Я поворачиваю ручку, открываю дверь и вхожу в большую, пустую комнату. В дальнем конце комнаты кто-то сидит на стуле… кажется, какой-то мужчина. Я иду к нему.
Начинается второй акт выступления Стюарта, и он возвращается на сцену. Я больше не могу выносить напряжение.
– Джоан, зачем ты держишь меня за руку?
– Скоро узнаешь.
Я подхожу к сидящему мужчине. На вид ему около пятидесяти, он высокий, почти два метра, и лысый или, может быть, бритый наголо.
– Подойди, – говорит голос в моей голове, – подойди сюда, Кен.
– Думаешь, ты в меня влюблён, да? – спрашивает Джоан.
– Я в этом уверен, – твёрдо отвечаю я.
– Ты думаешь, сущность по имени «Кен» любит сущность по имени «Джоан», да?
– Наверно. Что-то вроде того. Да. И что?
Я иду к мужчине. Я уже в трёх метрах от него, в полутора, в метре… я наклоняюсь, чтобы лучше разглядеть его. Сначала я ничего не понимаю… а потом вдруг узнаю его и резко отпрыгиваю назад.
– И что же ты чувствуешь, Кен, когда по-настоящему влюблён?
Джоан не сводит с меня взгляда своих небесных глаз, держит меня за руку, а я сбит с толку и хочу защитить себя, потому что не знаю, как ответить на этот вопрос.
– Ну, ты знаешь, любовь – это приятно.
– Кен.
– Ладно, это такое безмерное чувство, сознавание, которое расширяет твои границы, позволяет выйти из своих рамок, выйти за пределы себя.
Мужчина, который сидит передо мной на стуле это… я сам. Мой пятидесятилетний двойник. Или я сам в 50 лет. Или…
– Подойдёт любой вариант, – говорит голос, всё ещё звучащий в моей голове, хотя мужчина сидит прямо передо мной. Я начинаю нервно смеяться.
– Значит, ты Большой Кен?
– Любовь позволяет тебе выйти за пределы себя, – повторяет Джоан. – И ты думаешь, что это имеет какое-то отношение к тебе? или ко мне?
– Реальность – забавная вещь, – говорит голос большого Кена. – Когда начинаешь всматриваться в точки Омега, реальность действительно их тебе показывает.
– А ты кто такой? Я из будущего? Или моя личная Омега?
– Что-то в этом роде. Я твой путь к окончательной Омеге. Я здесь, чтобы ответить на любые вопросы, которые ты захочешь задать, прежде чем встретишься Лицом к Лицу с самим собой.
– Серьёзно? Ты это серьёзно?
– Поверь, я совершенно серьёзен.
– Да, Джоан, но если это не имеет отношения к тебе лично, в чём тогда смысл?
– Ладно, если это действительно серьёзно, и ты знаешь ответы на все самые главные вопросы нашего времени, тогда скажи вот что: мне лучше заказать пиццу пепперони или фетучини альфредо? Я просто умираю от голода.
К моему удивлению, большой Кен заливается смехом.
– Мы всегда были страшными умниками, правда?
Это полностью сбивает меня с толку.
– Ты ведь по-настоящему настоящий, да? И это по-настоящему серьёзно, да?
– По-настоящему, но не серьёзно.
– Джоан?
– Да, Кен?
– Происходит что-то очень, очень странное.
– Я знаю, милый, я знаю.
– Ну ладно, хорошо, ладно, если ты действительно знаешь все ответы, я задам тебе настоящий вопрос. Кто первым достигнет точки Омега: люди или искусственные интеллекты?
– Ни те, ни другие. Точки Омега невозможно достичь, потому что ты уже находишься в ней: прямо здесь, прямо сейчас. Невозможно достичь того, что у тебя уже есть.
– Но тогда вся эволюция, всё движение вверх по спирали, всё…
– Всё это принадлежит миру времени. Но Дух вне времени. Твоё Изначальное Лицо вечно, оно не выходит из времени. Оно полностью присутствует в этом вневременном мгновении, можешь мне поверить.
– Но в таком случае, есть ли эволюция во времени?
– Конечно, есть. Но мир времени не что иное, как Дух, развёртывающий себя, величественно играющий в прятки. Ты – это Дух, притворяющийся Кеном, он притворяется всем, что тебя окружает, и вообще-то, очень скоро, уже вот-вот Кен пробудится и увидит своё истинное Я, своё Изначальное лицо, которое и есть сам сияющий Дух. И это кардинальное открытие может сделать любое сознающее существо, потому что любое сознающее существо в равной степени и полностью есть Дух.
– И даже боты?
– И даже боты. То есть, если они станут по-настоящему сознающими.
– Джоан! Джоан! – растеряно шепчу я.
Джоан касается моей руки.
– Я здесь.
– Я не знаю, что мне делать.
– Просто позволь этому случиться, милый, просто позволь этому случиться.
– Станут ли боты разумными?
– В обозримой перспективе – нет.
– Значит, в ближайшие пару десятилетий этого не произойдёт?
– Нет.
– Ладно, если ты – это на самом деле я через тридцать лет, то ты должен знать, что произошло за это время, и, похоже, этого ещё не случилось.
– Ты прав, не случилось.
– Из-за того что?…
– Из-за того, что буддисты называют «драгоценным человеческим телом». Из-за того, что христиане называют «мистическим телом Христа». Из-за того, что индусы называют… в общем,… так сказать, если бы мы могли так сказать и если бы сказали, а мы не сказали, но не потому что не могли, а потому что ты, наверное, уже это знаешь, или мог бы знать, если бы знал, но тогда… – и он смотрит на меня и начинает смеяться, – позволь мне подытожить.
– Ты надо мной смеёшься! Я всё понял! Я тебе не верю. Ты должен быть сверхмудрым человеком или чем-то в этом роде, а ты, блин, смеёшься надо мной!
– Ну что ты, я смеюсь только над собой. – И он смеётся ещё громче.
– Я совершенно запутался.
– Вот что я могу сказать об искусственных интеллектах. Дело в том, что проявление сознания зависит от миллиарда протекающих в организме процессов, до понимания которых людям ещё очень далеко. Абсолютно все вещи в Космосе по-своему разумны. У атомов, молекул, клеток и организмов есть свои способности восприятия, и это сознание становится тем мощнее, чем выше мы поднимаемся по эволюционной лестнице: корова более разумна, чем морковь, которая, в свою очередь, разумней камня. А человеческое сознание – это сумма способностей всех предшествующих ему уровней, потому что в человеческом организме есть новая кора головного мозга высших млекопитающих, есть лимбическая система, есть рептильный ствол мозга, есть клетки, молекулы, атомы и кварки, а значит, человеческое тело включает всё сознание, которым обладают эти части. И специалисты в области ИИ ещё не скоро поймут, как сознания всех этих сущностей складываются в человеческое сознание. Понимаешь?
– Кажется, да. Но, послушай, когда всё это будет изучено… А ведь когда-нибудь всё это будет изучено, да?
– Весьма вероятно.
– Когда всё это будет изучено, мы создадим по-настоящему сознательных ботов, да? И тогда боты достигнут Омеги?
– Это тоже весьма вероятно. Но для этого потребуются столетия, и, практически гарантированно, невероятно сложная гибридизация углеродных и кремниевых форм жизни, использующих энергию нулевых колебаний. Прежде чем создать разум, человеку придётся создать жизнь, и тогда оживлённые компьютеры сами создадут разум, который наощупь начнёт искать свой путь к Омеге. Но даже если это произойдёт, что из того? Позволь тебе напомнить – и, пожалуйста, послушай меня, Кен: Омега существует вне времени. Она не где-то в будущем. Она извечно здесь и сейчас, вне времени.
– И что толку тогда от эволюции, развития и всего остального? Ведь в ИЦ… Ты ведь знаешь про ИЦ?
– Да, я знаю про ИЦ.
– Они там продвигают идеи развития сознания, но если то, что ты говоришь, правда, то какой в этом смысл?
– У развития есть очень важные плюсы: например, оно может помочь людям не уничтожить самих себя. Кроме того, оно играет огромную роль в пробуждении космического сознания: чем выше ты поднимаешься в своём развитии, тем больше у тебя шансов прикоснуться к вечности.
