Николай Непомнящий - Антология Непознанного. Неведомое, необъяснимое, невероятное. Книга 2
Сначала в себя пришёл Витька. Он в несколько прыжков достиг забора, перелетел через него и понёсся в сторону села, а за ним — и я. Я почему-то побежал на автобусную остановку, где и просидел до самого рассвета, ни о чём не думая и ничего не соображая. Самое же страшное произошло утром, когда я узнал, что Витьку нашли повешенным во дворе собственного дома. Я в тот же день уехал в город и в том селе больше не появлялся. С той самой ночи до сегодняшнего дня вот уже на протяжении нескольких лет я пытаюсь понять, что же или кто же был в ту ночь на кладбище. Рассказывать об этом я, сам понимаешь, почему, боюсь, но иногда думаю, не померещилось ли мне это? Но ведь, судя по Витькиной (царствие ему небесное) реакции, он видел то же самое, что и я…
ДОМОВОЙ АТАКУЕТ НОЧЬЮ
Рассказывает Юрий Ланчинский, Москва:
«…Тогда я только что пришёл из армии. В воздушно- десантных войсках нас так хорошо натаскали, что мне море было по колено: я не боялся ни Бога, ни чёрта, не говоря уже о каких-то там, как я считал, бабьих байках. А тут такое дело… Но обо всём по порядку.
От бабки нам достался в дальнем Подмосковье старый деревянный дом, который я с благословения отца должен был почти полностью перестроить: обложить кирпичом, покрыть черепицей, перестелить полы, вырыть новый глубокий погреб и т. п. «Надумаешь жениться — будет тебе с женой хата», — заявил старик. И я поехал.
«Хата» произвела на меня, не бывавшего в тех краях много лет, удручающее впечатление: внутри, правда, всё оказалось чисто и опрятно, но покосившиеся стены, обвалившаяся труба, кое-где прогнившие доски… Первое время приходилось больше ломать, чем строить. Шум, треск, тучи пыли — грохот стоял до небес. К вечеру я так уставал, что оставался спать тут же, в большом коридоре-веранде, служившем нам летом комнатой, а зимой — прихожей, где ещё кто-то из предков поставил старый топчан. Там-то всё и началось.
Уже с самого начала, выламывая старые доски и брёвна, я иногда чувствовал у себя на спине чей-то злобный взгляд, порой даже слышал какое-то лёгкое шуршание. Инстинктивно оборачивался, но никого не обнаруживал.
В тот день спать я лёг рано — неожиданно сломалась казавшаяся крепкой лопата, которой я долбил подвал. Проснулся я внезапно. В большом окне веранды блистала огромная серебряная луна, высвечивавшая каждый уголок. Я лежал спиной к окну, а прямо передо мной у стены сидело странное существо, похожее на большого тушканчика, но с каким-то непропорционально длинным хвостом, оканчивающимся ворсистой кисточкой. Его ярко-красные глаза казались необычайно разумными и недружелюбными. Заметив, что я не сплю, оно прыгнуло — я рефлекторно перевернулся на спину — и «приземлилось» прямо на моей груди.
Я попытался вскочить, стряхнув с себя этот живой кошмар, и обнаружил, что не в состоянии пошевелить даже пальцем. Хотел крикнуть — авось убежит — и не смог пикнуть. Сказать, что я испугался, значит ничего не сказать — меня охватил какой-то неведомый ранее ужас, который только возрос, когда я почувствовал, что стало трудно дышать, я начал задыхаться, что-то нехорошее происходило и с сердцем.
«Что делать?» — инстинктивно спросил я себя, как нас учили поступать в критических ситуациях на тренировках по выживанию.
Ответ пришёл немедленно и был из тех, которые мне самому и в голову бы не пришли (от религии я тогда был далёк): МОЛИТЬСЯ!
«Да я и молитвы-то ни одной не знаю», — мелькнула мысль. Но слова пришли так же странно — ниоткуда и как бы сами собой: «ГОСПОДИ, СПАСИ И СОХРАНИ! ГОСПОДИ, ПОМОГИ!..»
И Он помог: странное существо злобно зашипело, его светящиеся как угли глаза вспыхнули и оно метнулось куда-то в сторону, сгинув среди строительного хлама в конце коридора…
Весь в холодном поту, с гулко стучащим в груди сердцем я зажёг настольную лампу, оставив её гореть до утра. Больше домовой (если это был он) в ту ночь не появлялся.
Но появился в последующие! Он сидел у меня в ногах, нападал, пытался залезть на меня. Так продолжалось без малого ДВЕ НЕДЕЛИ. Однако я быстро научился тому, что мне делать. Кроме уже испытанного средства (молитвы) хорошо помогали купленный в ближайшем храме нательный крест, быстро выученный «Отче наш…» и сон при свете небольшого ночника. Домовой вообще не появлялся, если горела электрическая лампочка, даже такая небольшая, как в настольной лампе.
Выяснилась ещё одна деталь — это существо очень не любило свидетелей. Если я оставлял у себя на ночь подружку, оно также никогда не появлялось.
Исчез он так же внезапно и необъяснимо. Я уже закончил вместе с приглашёнными для этого дела ребятами замену брёвен в стенах, перестелил полы, соорудил новую крышу, подправил фундамент. И в один из этих дней как-то неожиданно для себя ощутил — нет «его» здесь больше. Пропало напряжение, ощущение чего-то неприязненного, враждебного. Всё. Нет его. Но что ЭТО было? Не знаю до сих пор…»
НОЧЁВКА У ВЕДЬМЫ
Рассказывает Дмитрий Любчёнко, Орёл:
«Дело было, как сейчас помню, зимой 1945 года, уже после окончания войны. Мы вдвоём с товарищем, задержавшись, возвращались из Германии, догоняя ушедшую вперёд часть. Не хотелось встречать Новый год в дороге. Гнали на трофейном «опеле», проезжали маленькие украинские деревушки, выгоревшие остовы домов, бесконечные линии траншей, окопов, дзотов. По полевой карте определили, что где-то должна была быть боковая дорога: свернули в сторону, жмём на газ. Вдруг мотор чихнул, кашлянул и заглох. Чудеса! Стрелка показывает почти полный бак, а горючего нет. Сломалась фашистская техника! Сидим, ругаемся на чём свет стоит. Время было позднее — около полуночи. Смотрю — впереди огонёк какой-то. Выходим из машины, присматриваемся — так и есть, вдали видна деревушка. Надо идти, хоть спать будем по-человечески, да и от мороза спасёмся.
Деревенька была ближе, чем казалось, и мы вскоре очутились на окраине, возле какой-то покосившейся избёнки. Колька, мой приятель, хотел сразу же стучаться, но я приметил домик получше: и больше, и стены прямее — и потащил его туда. Постучали, открыла баба, не старая, а средних лет, но, как говорится, ягодка в соку. Так, мол, и так, говорим, офицеры, едем из Германии, бензин кончился, нельзя ли переночевать до утра? Молча кивнула головой, махнула рукой, проходите, мол, к столу. Заходим. Большая комната, посредине стоит простой деревянный стол, за которым сидит высокий и седой, как лунь, старик. Сняли полушубки, остались в гимнастёрках, с наградами. Подсели к столу. Хозяйка суетится, ставит на стол бутыль самогона, закуску. Старик — хоть бы глазом моргнул, ноль эмоций. И мы тоже сидим смирно, помалкиваем. По сторонам глазеем, ждём, когда старик даст команду и можно будет выпить.
Поели, поблагодарили хозяйку и спать. Ночью просыпаемся от страшного грохота, как будто артналёт начался или танки по головам идут. Вскочили: бабы в избе нет, дед только на койке сидит. Глаза как у кошки горят. Раскачивается из стороны в сторону и бормочет нараспев.
Подхватили вещи и на улицу. Смотрим, а небо совершенно чистое, только над нами вьётся что-то чёрное, а кругом всё трясётся, дрожит, дом ходуном ходит, грохот стоит. И ощущение при этом такой страшной силы над головой, просто жуть!
Где стояли, там и попадали прямо на снег, прикрылись руками, дали по очереди вверх из автоматов. Грохот вверх ушёл, помелькало «чёрное одеяло» над нами на фоне луны и унеслось вдаль.
Мы с Николаем вскочили и бежать. Остановились только на противоположном конце деревни. Зашли в первую попавшуюся избу, рассказали, что видели. Хозяин с хозяйкой только головами покачали: ну, ребята, повезло вам — к ведьме на ночлег попросились. Про неё вся деревня знает. Как ночь, глядишь, пойдёт в огород, а оттуда уже бежит то чёрная кошка, то заяц, а то и пёс или волчица! И на метле её видели, в небе вокруг луны летала.
А как-то ещё до войны, рассказали нам, в той деревне некоторые коровы вдруг перестали давать молоко. Мычат только жалобно, но сколько ни суй им травы, не едят ничего и на пастбище не выгонишь — ноги у них подгибаются. Спасибо, одна старая женщина тогда помогла. Сказала: у вас в деревне ведьма завелась. И научила что делать. Надо было взять три медные иголки, положить их на сковородку и раскалить на огне, а затем особым образом колоть что-то от коровы (что именно, я за столько лет позабыл). Тогда ведьма сама придёт и будет проситься, чтобы отпустили.
Одна женщина, у которой корова сохнуть стала, сделала всё это, а ведьма стала выть у неё под дверью, умолять, чтобы перестали колоть. Вытребовали у неё обещание, чтобы порчу на скотину не наводила, и отпустили. Так она потом целый месяц болела, едва ходила, всё тело у неё было исколото.
Был у неё когда-то мужик, муж вроде, так стал чахнуть, худеть, кашлять — и вскоре похоронили; она его в могилу свела, высосала, только кожа да кости остались. Живёт с тех пор одна со своим стариком-отцом, тоже ведьмаком. Он её, говорят, всему и научил, когда ещё девочкой была. Сколько ему лет, никто не знает. Самые старые люди в деревне так и помнят его седым дедом. Раньше он иногда, два-три раза в год, выползал из избы по вечерам, при полной луне: сидит, глазами сверкает, молчит и всё как-то особенно, нехорошо смотрит. Все обходили его десятой дорогой. А как поймает взглядом глаза, так потом человек болеет неделями. Хорошо, есть в соседних деревнях бабки, снимают порчу, а то бы конец всем.
