Валерий Кукушкин - Химеры урочища Икс
- А наблюдались ли еще какие-нибудь странности в этих местах? - спросил кто-то, желая замять чужое нерасположение и подбодрить старика.
- Были. Много. - Чувствовалось, что продолжение рассказа стоило Александру Петровичу определенных усилий - Да вот хотя бы в 46-м году пришел из армии Гусев Григорий (в деревне-то нас, Гусевых, много жило) и решил перед селянами вроде бы похвастаться тем, как точно он по компасу ориентироваться может; а в войну он в связи служил, по азимутам провода телефонные прокладывал. Ну вот, стал он компас устанавливать, и вдруг, у всех на глазах, стрелка отклонилась влево. Было это в пятницу, в восемь часов вечера.
Сначала подумали - случайность. Мало ли что? Но стрелка вела себя так каждую пятницу, в одно и то же время: в 20 часов отклонялась в сторону осарков и примерно в 21.30 возвращалась на место.
После войны, опять же, купил кто-то радиоприемник "Родина" - были такие, - и вот, стали замечать, что по пятницам в одно и то же время на коротких волнах, то есть от 16 до 40 метров, всегда идет помеха.
Или вот, скажем, в 45-м году, в марте, фотографировал я часовню - очень уж красивая она была, - и вдруг началась вибрация, в ушах - словно писк комариный. Пленку я проявил потом, а она вся как "расстреляна" - сплошь в точках.
- Ну а что ж "зеленые человечки"?
- Видели их часто, и дела свои они продолжали делать, - ответил Александр Петрович. - Вот хотя бы с теткой Валдонихой однажды случай был. Месила она как-то рано утром квашню и через окно видит - в огороде у нее зеленый человек мак режет, а трое таких же на дороге сидят. Она хотела на улицу бежать, да не одета как следует.. Пока собралась, на улицу вышла, а те уж все четверо не спеша так уходят. Тогда многие в деревне отмечали, что пропадал мак молочной спелости.
Вообще человечки эти вели себя странно. Известно стало, что в 38-м году почтальона Яшу, который нам в деревню газеты и письма носил, человечки эти постоянно на дороге у озера, где "барашек ходит", встречали, ничего плохого ему не делали, но брали газеты, тут же их читали и возвращали ему.
Году в 45-м беседовал я с Павлом Гусевым. Это - муж Ули Ивановой. Рассказал он мне про тестя своего, Ивана Иванова, такую историю. Случилось это году в 37-38-м. Пошел он на одно из озер, где лежит неисправными корабль (это оттуда рыбу-то есть нельзя).
Пришел, а там "зеленые". Они-то вот ему и рассказали, что в одном из отсеков корабля возник пожар, отсек затопили, ну а сам корабль затонул. Говорили с ним вежливо. Упросили его, чтоб покупал и передавал им бумагу и чернила, и денег дали. Тот несколько лет тайно ото всех делал это. Потом, не знаю, вследствие ли встреч с "зелеными" или по какой другой причине, но он ослеп...
А однажды слышал я историю страшную. Уж не знаю, правда ли...
- Расскажите, Александр Петрович!
- Говорил мне об этом дядя Андрей, живший также в нашей деревне. Звали его все Гепеуха, поскольку, будучи в армии, он служил в ГПУ. Было это не так давно. В избушке совершенно один жил лесник. Раз в несколько дней приходил в село за хлебом. Пришел однажды, заходит к своему начальнику, говорит: "Мне эти зеленые надоели - сил нет: каждый вечер таскаются. Сделайте что-нибудь, или я ружье со стены сниму и убью кого-нибудь из них..." Ну, начальник смеется: "Пить меньше надо, тогда и чертики зеленые чудиться не будут". Проходит какое-то время - перестал лесник ходить за хлебом. Что такое? То ли заболел, то ли зверь задрал...
Пошли к нему. Дверь в избушку раскрыта, сам он лежит мертвый на полу, глаза выдавлены, на лице - выражение ужаса... Ружье на стене висит. А вокруг дома - следы "зеленых"...
А еще в то время, когда я в деревне жил, случилась такая история. Было это году в 37-м. На хутор Филиппов, к бабушке Анне, пришли "зеленые". Сам-то хутор состоял из одного дома - его построил Ефимов Филипп Александрович. Если напрямую, так от нас до хутора километров шесть будет... Так вот, зашли эти люди, весьма вежливо попросили у нее йоду - у нас, мол, на соседнем озере корабль, так вот, одному из наших люком руку придавило. Один из них был с треногой, и на ней сверху что-то вроде фотоаппарата, какие, знаете, раньше были: большой ящичек с объективом. Пока говорили, бабушка им молока налила, они попили. Та пузырек с йодом нашла, подает им. А пузырек-то был закрыт деревянной затычкой через тряпочку. Затычку эту вместе с тряпочкой они выбросили с отвращением. На горлышко пузырька натянули что-то по виду резиновое Затем установили треногу, направили аппарат на пузырек.
Бабушку после этого на улицу выпроводили. Там еще один "зеленый" стоял. Кончили они свое дело, вышли из избы, бабушку за угощение и за йод поблагодарили - и ушли...
- Значит, с ними можно было и ладить все-таки?
- Можно, - ответил Гусев. - Только ведь как к ним подладиться что им нужно? Люди говорили, частенько они со скотиной и птицей что-то делали...
- Со скотиной?..
- Да. Был, говорят, такой случай, еще до революции, году гдето в 1910-13-м. Пропала вдруг у крестьянина лошадь. Он туда, сюда - нет ее! Потом и у другого мужика опять же лошадь пропала, а там и третья... Подумали перво-наперво на цыган. А те говорят: "Не брали!" Клянутся - видно, что не лгут. А пастух пошел как-то в лес лыко драть. Глядь - а лошади-то все три стоят, к дереву привязаны; трава вокруг объедена, в чем у них и душа держится... Он - к мужикам: так, мол, и так. Те засаду устроили, смотрят, идут к лошадям двое - из нашей деревни, отец и сын. Тут-то их и схватили.
Устроили дознание, а те говорят: "Простите, черти попутали, деньги большие обещали за лошадей этих". - "Какие черти?" - "А такие: зеленые и на копытах". Не поверили им. Собрали сход всей волости и порешили: сына помиловать по молодости лет, а отца - убить.
- Как так убить? Возможно ли было такое?
- А вот слушайте. Собрался сход, кричали много, и все-таки так решили, поскольку эти двое своими действиями три семейства, своих же селян, под голод подводили. Священник несколько раз слово брал и все просил о помиловании. Да ведь виданное ли дело: у своих, у крестьян, воровать! На том и порешили. Составили бумагу. А в деревне жил один пьяница - совсем пропащий мужик. Говорит: "Дайте я убью". И вот, что же вы думаете - собрали всю деревню, ребят отвели подальше, осужденного того к дереву привязали - и он, и священник до последнего о помиловании просили, - и пьяница тот прямо ему из ружья... Такие, говорят, порядки были... В народе про вора этого так потом говорили: "Продал душу дьяволу". А цыгане с той поры через деревню в кибитках своих - с гиканьем, и уж чтоб остановиться - упаси Боже!
...За окнами шумели редкие машины. Осенний день клонился к закату. Мы находились в планетарии, в центре города. Сидевший перед нами человек говорил о давно прошедших временах, людях, событиях. О странных, невероятно странных событиях! И я вдруг ощутил то, что впоследствии ощущал не раз: время, в котором я существовал, перестало иметь лишь сиюсекундную значимость; оно вдруг дало трещину; затаив дыхание, я погрузился в нее и обнаружил, что движение времени, протекавшего над моей головой и уносившего к старости и разрушению весь этот город, всех людей, весь мир, - это течение лишь вовне; в глубине же его плотная граница была лишь спереди, в настоящем. Я обернулся назад и увидел огромное мутное пространство: давно ушедший мир, сохранившийся здесь в неприкосновенности - в него можно было войти; этот человек говорил о нем, и он стоял рядом - нас было двое. Испугавшись новизны ощущений, я вынырнул наверх. Ярко горел электрический свет.
- А было, говорят, и такое, - продолжал свой рассказ Гусев. - Стали в одной из деревень дохнуть куры. Тоже беда. Оказалось, что пастуху зеленые человечки дали мешок "муки", так как корм у него кончился. И попросили "муку" эту рассыпать по деревне. После чего куры-то и стали дохнуть.
Или вот какой случай произошел летом 40-го года у Прасковьи Гусевой. Звали ее все Лешиха, поскольку отца ее, лесника, прозвали в народе Лешим за то, что он знался с "зелеными"... Пошла она на двор, а там рядом с коровой стоит этот. Корова ведет себя спокойно. На боку у нее - белое пятно, а из середины его кровь идет. Лешиха на того "зеленого" кричать стала, ругать его - а он и внимания не обращает. Пошел не спеша на задворки. Там его еще трое ждали. Она и их отругала. А они все четверо так потихоньку и пошли...
Моя бабушка тоже мне рассказывала, что после войны решили как-то поросенка зарезать. Зарезали, стали в огороде шкуру палить, смотрят - а сзади, внизу, шов заросший, в виде креста, именно шов, какие при операциях делают. А поросенок-то незадолго перед этим вел себя странно: есть перестал, кричал, почему и заколоть его решили Да и сама бабушка говорила, что в это время дня три какой-то страх на нее нападал.
- А может, просто шрам был у животного, или, скажем, чемнибудь кожу он себе так сильно распорол, что действительно швы накладывать пришлось? - спросил кто-то.
- Нет. - Гусев уверенно помотал головой. - Уж бабушке ли не знать свою скотину!.. Не было ничего такого, да и, сами понимаете, когда крестьянин поросенка маленького покупает, так уж осмотрит как следует - не больной ли? Нет, никаких швов до этого не было.
