Сюзанн Моррисон - Йога-клуб. Жизнь ниже шеи
Я вообще-то не очень люблю крепкий алкоголь, но сегодня пила сладкие ликеры со своими друзьями с таким упоением, будто пыталась осушить океан рюмками с наперсток. Мы пили за все, что только можно, но главным образом выпивка была нужна, чтобы подпитывать наши разговоры. К середине вечера мы начали обращаться друг к другу «брат Джейсон» и «сестра Джессика», и звучало это примерно так: «Брат Джейсон, не подожжешь ли мою самбуку?» Или: «Сестра Марси, изложи-ка нам свою теорию насчет того, что Индра слышит язык кристаллов и те говорят ей, будто она просветленная».
Джейсон пожаловался, что ему очень трудно сосредоточиться на лекциях по анатомии, когда Сью-Дзен использует Индру в качестве экспоната и велит той раздеться. Мы выпили самбуки, чтобы ему не было так больно, потом еще самбуки, посплетничав насчет того, как Индра пыталась заставить Джессику заплатить за лекции по анатомии, а потом еще, и пустились в разговор о том, что лекции Сью-Дзен просто ужасны. Потом кто-то заметил, что Индра всегда говорит, будто в позе голубя бедренные кости должны смотреть строго вперед, как фары, и ругает нас за то, что они не смотрят строго вперед, хотя у самой у нее они тоже не смотрят. Значит, она лицемерка, а это ужасно раздражает и бесит…
Короче, мы рассплетничались.
Зато потом сделали одно открытие. Лара принесла с собой статуэтку Индры и всем ее показала.
— Ничего не замечаете странного в этих статуэтках? — спросила она, порылась в полотняной сумке с изображением Ганеши и достала свою фигурку, по-прежнему завернутую в газету. Она протянула ее мне: — Не видишь ничего странного?
Я взглянула на фигурку, повертела ее в руках. Точная копия той, что Индра показывала нам в вантилане, — деревянная скульптура самой Индры с вытянутыми руками в позе воина.
— Да, фигурка совсем на нее не похожа, — ответила я.
Джейсон с Ларой прыснули со смеху.
— Получше присмотрись, дорогая, — проговорил Джейсон. — Повнимательнее.
Я провела рукой по грубо обработанному дереву. И тут заметила. Крошечные дырочки. Вся фигурка была испещрена крохотными отверстиями, словно кто-то просверлил их сверлом размером с булавочную головку с промежутком в дюйм.
— Ой, — выпалила я, — это же…
— Термиты! — воскликнул Джейсон. — Все фигурки, которые она нам продала, заражены термитами! Маленькую копию Индры жрут насекомые изнутри.
Барбель рассмеялась, ударив рукой об стол:
— К нашему приезду домой от вдохновляющих скульптур останутся лишь вдохновляющие кучки опилок.
— Термиты, подумать только, — проговорила Лара. — Неужели нельзя было проверить?
— Знаете, а я свою, пожалуй, оставлю, — сказала Барбель, откинулась на спинку кресла и сложила руки на животе. Она явно наслаждалась происходящим. — Меня в следующем месяце пригласили на свадьбу, а невесту я не перевариваю. Вот и будет ей подарок. Скажу, что эта фигурка будет прекрасно смотреться на крышке ее рояля! — Она окинула всех нас счастливым взглядом.
— Здорово, Барбель, — кивнула я. — Очень по-йоговски.
— Но что нам теперь делать? — тихо проговорила Джессика и растерянно взглянула на всех нас. — Я совсем не понимаю, что стряслось с Индрой. Я думала, она просветленная.
Мы замолчали. Я не знала, что ей ответить. Джейсон с Ларой переглянулись. Барбель пожала плечами. Марси начала было говорить что-то о том, что нельзя во всем винить Индру, ведь это Лу бросил свою жену, и валить все на «другую женщину» — сексизм чистой воды. Но к тому времени это было уже неважно. Ресторан закрывался, а нам нужно было попасть домой прежде, чем начнется «день тишины».
Мы опаздывали. На улицах уже не осталось ни людей, ни мотоциклов. Ветер трепал полоски разноцветной гофрированной бумаги, загоняя их в канавы и стоки по обе стороны улицы. Эти же полоски застряли в лианах, растущих на улицах Кампухана. Такое впечатление, что только что здесь закончилась безумная вечеринка, участники которой просто растворились после последнего танца. На улицах по-прежнему царила атмосфера праздника, но при этом стояла гробовая тишина. Мы уходили последними. А ведь это был даже не наш праздник.
Мы шли посреди улицы — небольшая процессия пьяных, несущих всякую ерунду будущих учителей йоги. Мы были отщепенцами, бредущими по улицам: взбудораженные самбукой, мы пели мантры, хотя язык заплетался, и перепрыгивали через бамбуковые шесты, оставшиеся от платформ, на которых восседали уга-уги. Джейсон заметил двенадцатифутовую полуразрушенную бамбуковую платформу в павильоне, перед самым поворотом к лестнице из девяноста шести ступеней. Он присвистнул:
— Монстры на свободе!
Сижу, слушаю фейерверки и лай собак и пытаюсь переварить все съеденное и выпитое. Чувствую себя отвратительно, будто только что съела целый магазин с вредной едой. Не могу не задаваться вопросом: что же произошло с моим йога-семинаром? Или это неизбежная, нормальная реакция отторжения на прошедшие семь недель пуританства?
Разговоры про духов напомнили тот вечер, когда мы изгоняли призрака из блендера. Все время вспоминаю Индру, как она тогда обнимала Лу. И историю, которую она поведала мне: о том, как ехала через всю страну, оставляя свою прошлую жизнь позади. Ведь я, в сущности, сделала то же самое. Но теперь моя жизнь снова мчится мне навстречу на всех парах. Семь дней осталось. Семь дней до отъезда.
Был ли вообще какой-то смысл в этом семинаре? Нет, безусловно, теперь у меня будет сертификат, и я смогу преподавать йогу, но, честно говоря, мне с самого начала было плевать на этот сертификат. Гораздо важнее понимать, что этот опыт действительно что-то значил, чем иметь листок бумажки, уверяющий меня в этом.
30 апреляДень тишины.
Приснилось, что одна моя знакомая хочет покончить с собой. Я выкрала пузырек с ядом, чтобы ничего у нее не вышло, но кто-то должен был умереть, поэтому взяла и выпила его сама. Без всяких мыслей — вот так взяла и опрокинула одним глотком. И тут вдруг — бац! — реинкарнировалась. Я была в другом доме, только пока не поняла еще, что у меня другое тело. Вскоре я выяснила, что Джона, моя сестра и остальные узнали о моей смерти. Сначала я запаниковала и думала даже послать Джоне письмо по электронной почте и сказать, что все у меня в порядке, но только вот пока до меня еще не доперло, кто я — призрак или новый человек. Короче, я пыталась звонить им, писать, а также пробиться к ним с помощью телепатии. И вот мне удалось телепатически связаться с сестрой, и та, конечно, обрадовалась, что я жива, но мне так и не удалось поговорить с Джоной, а так хотелось.
В этом сне я была жутко расстроена тем, что натворила. Своей ужасной ошибкой.
Тут я вдруг оказалась на лекции по литературе в колледже, а рядом сидела сестра Моряка. За дверью класса я увидела маму. Пошла за ней и очутилась в ванной нашего старого дома. Дома, где я выросла. Мама подрезала большой фикус. Я пыталась сказать ей, что я — это я, но она лишь плакала и повторяла, что, должно быть, сходит с ума. Потом я вспомнила, что совершила самоубийство. И следующий кадр: я вхожу в океан, держа в руках два целлофановых пакетика с ядом, выпиваю из каждого, а вокруг бушуют волны.
Самым важным в этом сне было найти моих любимых и объяснить им, что я поступила так вовсе не из-за них. Если бы они приняли меня в новом обличье, мы все смогли бы вернуться к нормальной жизни. Я сотни раз отрепетировала эту речь во сне, сообщая Джоне и своим родным, что все будет в точности, как раньше, не так уж я и изменилась, пусть даже выгляжу иначе. Я рассказала Джоне то, что могли знать только мы двое, чтобы он мне поверил. Я по-прежнему была его Сюзанн. И все это время меня преследовала одна мысль: боже, что я наделала?
Проснулась и посмотрела на себя голую в зеркале шкафа. Какая-то я другая. Похудела, и тело стало более рельефным, как будто меня вылепили заново. Если тело изменилось, то как же ум? Сердце? Стали ли они другими?
7
Моя любовь продолжает жить
Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.
Анна Ахматова, «Лотова жена»Мне всегда хотелось пережить опыт вроде тех, что описаны в духовных мемуарах. Все духовные мемуары строятся по одной схеме: герой блуждает в потемках, а потом обретает себя. Неудачи приводят к поискам души, страданиям, новым неудачам, однако к концу истории всегда что-то происходит: озарение, катарсис, околосмертельный опыт, встреча с мудрым индейцем или бездомным. Детали неважны. Главное — что в конце пути из кокона всегда вылупляется бабочка, и я хотела именно этого. Просветлиться, как святой Августин в саду, пережить чудеса и превращения. Но у меня все сложилось иначе.
Я уезжала с Бали, совершенно четко осознавая, что я не бабочка. Я не чувствовала себя ни сильно изменившейся, ни просветленной. Нет, я ощущала усталость и разочарование. Однако теперь, восемь лет спустя, понимаю, что действительно изменилась тогда. Достаточно лишь признать, что изменения возможны, — и ты уже меняешься. Разумеется, я не превратилась сразу в бабочку, упорхнувшую домой, — была простой девчонкой, но тем не менее посадила семена, которым в свое время предстояло прорасти, хотела я этого или нет.
