Мирей Матье - Моя судьба. История Любви
Патрик Сабатье спросил, считаю ли я, что «можно говорить обо всем».
— Запретить касаться каких-либо тем — значит посягнуть на свободу печати.
— Разве свобода не требует ограничений?
— Думаю, что нет.
Моя полная откровенность во время передачи «Час истины» поразила многих. Я была этим очень довольна. Самое удивительное, что многие считают, будто я «запрограммирована» раз и навсегда. Могу согласиться лишь с тем, что я «запрограммирована» на овладение секретами своей профессии. Ведь искусство тоже вид ремесла. А я хороший ремесленник. И ни на что большее не претендую. Как всякий мастеровой, я делаю все возможное, чтобы показать товар лицом. А мой «товар» — это мой голос. Я не считаю себя творцом. Я просто исполнитель. Я назвала свое выступление во Дворце конгрессов словами из песни, которую написал для меня Пьер Деланоэ, «Сделано во Франции». Перед премьерой концерта он опубликовал статью в газете «Фигаро»; вот несколько строк из нее, которые доставили мне большое удовольствие: «Слушая Мирей, автор песни испытывает огромное удовлетворение, так как она великолепно доносит до публики то, что он хотел сказать».
Верно. Именно к этому я и стремлюсь. Меня переполняет гордостью и следующая его фраза: «Она — единственная французская певица, чье имя что-то говорит среднему американцу: она достойно представляет нашу страну всюду — от Германии, где ее считают звездой первой величины, до Японии, от Советского Союза до Мексики и стран Латинской Америки». Свою статью он заканчивает вопросом: «Чем объяснить такое? Во Франции, как известно, в эфире звучат, главным образом, песни на английском языке; мнением публики интересуются редко, но когда это происходит, то — как показал недавний опрос, проведенный еженедельником „Телевидение за неделю“, — больше всего голосов собрали Мирей Матье и Мишель Сарду, певцы поистине французские. Чем вы можете объяснить такое?!»
С четвероногим другом
Есть у меня еще одно, без сомнения, самое удивителъное воспоминание: я сидела верхом на… тигре!
Мое выступление открывают песни «Орлеанская дева» и «Сделано во Франции», что задает тон всему концерту. Этому способствуют и афиши, они — трехцветные, как наш французский флаг. Моя надежная опора — 60 музыкантов, из них 36 играют на струнных инструментах. И никакой электроники. В руках у Николя д'Анжели гитара, за дирижерским пультом — Жан Клодрик.
Стоит упомянуть о моих туалетах — они от Пьера Кардена. Этого я добилась не без труда. Сначала он передал мне через общую знакомую, что у него нет ни малейшего желания шить платья для сцены: он и так перегружен работой, ему приходится все время готовить новые коллекции одежды, словом, забот хватает, и думать о театральных костюмах ему некогда. Я понимала, что дерзко обращаться к нему со своей просьбой. Но в моих глазах Пьер Карден — гений. Я стремилась выступить перед публикой во всеоружии, а в арсенале певицы платье играет не последнюю роль.
Помог мне, как часто бывает, случай. Встретившись с Карденом, я спела ему несколько моих последних песен, которые нигде еще не исполняла. Оказывается, он запомнил меня как «маленькую Пиаф».
— Хорошо, я готов вас одевать, но вам придется покорно соглашаться со всеми моими замыслами. Я в своем деле тиран!
Через два дня я уже была у него в ателье. Зная, что мне приходится часто уезжать из Парижа и много репетировать, он собственноручно изготовил манекен, убедил меня, что мне незачем прятать свои ноги, тут же набросал несколько фасонов длинных и коротких платьев… Словом, так же «раскрепостил» мою фигуру, как Жанина Рейс «раскрепостила» мой голос.
С тех пор и днем, и вечером, во все времена года я ношу одежду, сшитую только у него. В ней я чувствую себя свободно, двигаюсь, как хочу. Я всегда говорю, что своим вторым рождением обязана Джонни, а третьим — Пьеру Кардену.
И вот наконец премьера. Первая встреча с публикой — «момент истины» для артиста. Кто-то из театральных служащих сказал мне, что пришлось открыть три билетные кассы — такая выстроилась очередь. Перед одним из концертов Жанина Рейс пришла в мою артистическую уборную: «Если бы мне сказали, что в один прекрасный день я буду проводить репетицию с Мирей Матье… я была бы просто поражена!»
Выходя на сцену в начале концерта, я пою без музыкального сопровождения. мне самой это нравится. Но это связано с известным риском: от волнения можно нарушить ритм, и оркестру будет непросто вовремя вступить в конце песни. После репетиции Жанина говорит: «Превосходно… вы справитесь с любыми трудностями».
А вечером встреча лицом к лицу с привередливыми парижанами!
В конце первого отделения какой-то неуемный поклонник песни вскакивает и кричит: «Гип! Гип! Гип! Ура!» Зал подхватывает. Когда во втором отделении я исполняю песню «Акцент мой сохранился», меня подстерегает сюрприз: кто-то из зрителей, следуя новой моде, бросает на пол дымовые шашки. Для меня это полная неожиданность. Перестаю петь и заявляю: «Прошу меня извинить, но я не курю и к дыму не привыкла!» В зале вспыхивает смех. Когда дым рассеялся, я запеваю песню «Браво! Ты победила!». По-моему, она пришлась кстати. На «бис» я исполняю песню «Нет, не жалею ни о чем.».
В полночь мама позвонила мне в артистическую.
— Алло, это ты, мама? Слышишь, все идет очень хорошо! Произошла просто невероятная вещь: один из моих почитателей был настолько возбужден, что даже укусил билетера!. Нет, я не шучу. Разве такое выдумаешь?!
Каждый вечер, пока продолжались мои выступления, я после концерта раздавала автографы, а потом незаметно уходила из зала через служебный вход. По окончании гала-концерта мои новые авторы — Лемель, Барбеливьен, Мари-Поль Белль — ликовали. Были довольны и мои постоянные авторы: Эдди Марией, Пьер Деланоэ, Луи Амад… За ужином в ресторане «Максим» собрались все наши друзья, среди них — Ален Делон, Далида, Жак Шазо, Манюэль, Ле Люрон, Анри Верней. За столом Пьер Карден сказал мне:
— Больше всего меня удивляет, что после столь трудного испытания вы выглядите такой свежей, будто можете заново повторить концерт.
Я и в самом деле могла бы это сделать. И вот почему: отец ни на миг не покидал меня. И в этом я черпала силы.
Мой заветный сад
Мой маленькими музей
Мое отношение к миру «образов» — кинематографу и телевидению — самое пылкое. Ведь именно на телевидении 21 ноября 1965 года я родилась (в тот же день, что и Мишель Друкер); не будь телевидения, не было бы и меня. И если бы мое лицо не появлялось постоянно на голубом экране, я перестала бы существовать. Вот почему телевизор — желанный гость в моем доме (я по-прежнему живу в Нейи, но теперь уже в трехэтажном доме, который стоит в небольшом саду, здесь чувствуешь себя почти как в деревне): его можно увидеть везде — в гостиной, в комнате, где я работаю, в спальне и даже на кухне, где мы едим в непринужденной обстановке (за исключением тех дней, когда там стряпает Бубуч, то есть дядя Джо. Я стала называть его так, после того как на экраны вышел фильм «Буч Кэссиди»). Сама я в жизни не сварила даже яйца. Варит яйца, как и все остальное, Матита. Умение готовить она унаследовала от тети Ирен. Она такая же искусная повариха и хорошая хозяйка. Время от времени Бубуч, который водит дружбу с такими мастерами кулинарного дела, как Бокюз, появляется у нас с рецептом нового блюда. И тогда мы превращаемся в подопытных кроликов. К примеру, мы два месяца подряд ели безе, пока он осваивал секрет их изготовления. Сколько цыплят не появилось на свет из-за того, что он пустил в дело уйму яиц! Но зато его пирожные теперь так хороши, что, уходя из нашего дома, друзья уносят их целыми пакетами.
Когда же он угощает раками (а готовить их надо два дня!) или пирожными, мы не смотрим телевизионных передач. Зато до ужина и после ужина нас от голубого экрана не оторвешь.
Его высочество Телевидение дало мне так много, что и мне, естественно, захотелось привезти для него подарок из Нью-Йорка. Нет, это была не песня и не музыкальная комедия, это были… куклы, которых в Париже прежде никто еще не видал. Да, куклы «собственной персоной», если так можно выразиться, говоря о марионетках. Они стали главной сенсацией моего телешоу 1977 года. Косоглазый простофиля Эрни, живущий в мусорном ящике Оскар, болтун Берт с грушевидной головой и взъерошенный грубиян «Big Bird»[37](только очень высокий человек, подняв руку над головой, может дотронуться до кончика его клюва, который торчит вверх на 2 метра 35 сантиметров!).
По крайней мере, я могу быть спокойна: ни за кого из них меня не просватают!
Многому учишься, приглядываясь к выступлениям других. Я критически отношусь к собственным программам, записанным на видеомагнитофон, отыскиваю в них ошибки. И никогда не бываю довольна собой. Настанет ли день, когда я буду довольна?!
