Эдуард Днепров - Женское образование в России
Иными словами, среднее женское образование в своей основе создавалось и выстраивалось как негосударственный сектор отечественной школы, точнее – как ее первый негосударственный сектор. Позднее учреждения начального народного, профессионального, внешне-школьного, дошкольного образования, высшие женские курсы, отчасти и сама высшая школа (в конце XIX – начале XX столетия) будут создаваться как неправительственные и общественно-государственные секторы российской образовательной системы. Такое двоякое выстраивание пореформенной образовательной системы России – с помощью и общества, и правительства – отчетливо придает этой системе характер государственно-общественного феномена, в котором противоборствовали его государственная и общественная составляющие.
Трехлетний срок действия утвержденного 10 мая 1860 г. Положения о женских училищах Министерства народного просвещения, позже высочайшим повелением продленный еще на три года, истекал 10 мая 1866 г. В связи с этим министерство приступило к разработке нового проекта Положения о женских гимназиях и прогимназиях и в марте 1865 г. внесло новый проект на рассмотрение Государственного совета. Одновременно, поддерживая рождавшиеся традиции гласности, оно опубликовало проект в «Журнале Министерства народного просвещения».
Этот проект выпал из поля зрения историков педагогики. Между тем он сыграл исключительно важную роль в развитии женского образования. Новый проект Положения о женских гимназиях и прогимназиях в значительной мере опирался на мнения и предложения, высказанные в ходе предшествовавшего широкого обсуждения законодательной базы и состояния женского образования. И в этом смысле он, во-первых, был плодом коллективной мысли педагогического сообщества и, во-вторых, представлял собой существенное теоретическое развитие законодательства о женском образовании.
Вместе с тем время отчетливо наложило на проект свой отпечаток. Начавшийся спад общественного движения и ужесточение правительственной политики сделали проект менее гибким и усилили в нем правительственное влияние на среднюю женскую школу. Однако масштабы того и другого еще не давали оснований рассматривать проект как контрреформаторский. Напротив, это было дальнейшее развитие реформы женского образования, но развитие, где приобретения переплетались уже с очевидными потерями.
Главное, что было зафиксировано в проекте закона, и причем зафиксировано впервые, – что «женские гимназии и прогимназии составляют открытые учебные заведения, назначенные для детей всех сословий» [Л. 17 об.; выделено нами. – Авт.]. Эту ключевую позицию закона его автор А. С. Воронов обосновывал следующим образом: «Женские училища Министерства народного просвещения с самого учреждения их были открытыми учебными заведениями, предназначенными для всех сословий; этот характер они должны удерживать за собой и на будущее время… Учреждение женских учебных заведений, которые бы, не разлучая детей с родителями, давали детям образование основательное и не превышающее их средств, является мерою первой необходимости… В женские гимназии принимаются дети всех сословий на том же основании, как и в мужские гимназии. Но кроме того, здесь есть на то еще особенные причины. Мужские гимназии содержатся исключительно правительством; содержание же гимназий и прогимназий женских падает преимущественно на общие средства местных жителей, а потому на ученье в них имеют одинаковое право дети всех сословий» [Л. 17 об.—18; выделено нами. – Авт.].
Таким образом, здесь заявлялась и закреплялась вторая основная идея предшествующих положений о женских училищах, особенно поддерживаемая прогрессивным министром народного просвещения А. В. Головниным, а именно – необходимость «оставить за женскими училищами преимущественно характер общественных учебных заведений, содержимых на счет пожертвований и взносов местных сословий, обществ и частных лиц, вместе с тем самою организациею их управления соединить все сословия и общества к учреждению, поддержанию и развитию сих заведений» [153, с. 456—457; Д. 40в, л. 5; выделено нами. – Авт.].
Подчеркивая общественный характер новой женской средней школы, проект 1865 г. тем не менее впервые решительно ставил вопрос о необходимости ее финансовой поддержки со стороны правительства. При этом в проекте содержались ссылки как на результаты общественного обсуждения, так и на зарубежный опыт, в частности Германии и Швейцарии. В объяснительной записке к проекту давался даже примерный расчет требуемых средств: для гимназий – 2000 руб., для прогимназий – 1000 руб. Ежегодные расходы на 50 женских гимназий и 50 прогимназий должны были составлять 150 тыс. руб. «Сумма эта, – как отмечалось в объяснительной записке, – слишком незначительна в сравнении с теми плодотворными результатами, которые явились бы для общества от распространения основательного женского образования» [Л. 20 об.].
Однако и эта «слишком незначительная сумма» не была тогда предоставлена правительством. Лишь спустя пять лет, вторично «пробивая» через Государственный совет Положение о женских гимназиях и прогимназиях, новый министр Д. А. Толстой добился выделения названной суммы, аргументируя ее необходимость уже сугубо охранительными соображениями: частичная финансовая поддержка женских училищ давала правительству возможность существенно влиять на их деятельность.
В проекте 1865 г. отражена также идея, высказанная в ходе общественного обсуждения, о создании в губерниях особых временных комитетов для изыскания средств к открытию новых женских гимназий и прогимназий. При почти дословном повторе аргументации в пользу этих комитетов, высказанной ранее Попечительским советом Московского учебного округа [8, ч. 1], в объяснительной записке к проекту 1865 г. отмечалось: «Общее число женских училищ I и II разряда у нас еще весьма незначительно сравнительно с числом городов… Объяснять этот факт исключительно недостатком сознания потребности в женских училищах было бы несправедливо; главная причина тому – отсутствие инициативы в нашем обществе, разделение членов его, неуменье начать, обсудить и довести до конца… общеполезное дело. А потому, без всякого сомнения, было бы полезно учредить в каждой губернии временные комитеты, которые имели бы исключительною обязанностью приискание средств для открытия новых женских гимназий и прогимназий» [Л. 20 об.—21].
Малозаметна, но весьма характерна одна деталь, касающаяся названных временных комитетов: в проекте их назначение ограничивалось только «изысканием средств» для женских учебных заведений. При этом в ходе предшествовавшего обсуждения Попечительский совет Московского учебного округа ставил вопрос о последующей трансформации этих комитетов в попечительные советы женских училищ, тем самым делая их работу не абстрактной, а осмысленной и заинтересованной, более того, ответственной, поскольку попечительные советы играли решающую роль в жизнедеятельности женских учебных заведений. Такая, казалось бы, незначительная модификация шла в общем русле ущемления роли попечительных советов женских училищ в проекте 1865 г.
По новому проекту существенно сужались права общественности – в лице попечительного совета и права педагогического персонала женских учебных заведений – в лице их педагогических советов. Первые лишались права выбора учителей и учительниц, которое передавалось исключительно директору училищ, и права наблюдения за умственным и нравственным образованием учащихся, которое отходило к педагогическому совету. В свою очередь, и педагогический совет существенно ограничивался в правах: он уже не мог самостоятельно составлять программы преподавания и выбирать руководство, распределять предметы преподавания по классам и т. д. Все это отходило теперь к компетенции «высшего учебного начальства» в лице директора училищ, попечителя учебного округа и министерства.
Проект Положения 1865 г. концентрировал всю учебно-воспитательную часть женских гимназий и прогимназий в руках губернского директора училищ, а там, где его не было, – в руках штатного смотрителя училищ. На них возлагались функции председателя педагогического совета. В прямом подчинении у директора или смотрителя находилась и начальница женского училища, которая непосредственно заведовала училищем. Проект повышал требования к образовательному цензу начальниц. Они могли выбираться только из числа лиц, имеющих «звание, по крайней мере, домашней учительницы». Это требование распространялось и на воспитательниц [Л. 22 об.—23].
Министерское влияние на управление женскими учебными заведениями закреплялось тем, что они передавались «исключительно главному ведению попечителей учебных округов с освобождением начальников губерний от обязанности участвовать в управлении сими учебными заведениями» [Л. 21]. Тем самым на верхнем уровне снималось то «многоначалие» над женскими училищами, которое подвергалось резкой критике практически всех участников предшествовавшего общественного обсуждения. Проект подчеркивал, что этот шаг не стремится ущемить губернаторов, его цель – освободить их от излишней нагрузки, поскольку прежняя система была «слишком обременительна для начальников губерний» [Л. 21].
