Альберто Анджела - Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы
Мы знаем, что многие приходят сюда каждый день. Но некоторые и вправду перебарщивают и проходят цикл процедур по два-три раза подряд… Были такие и среди исторических личностей: рассказывают, что император Гордиан принимал ванны пять раз в день, а император Коммод, сын Марка Аврелия, тот и вовсе делал это по семь-восемь раз…
К инфарктам прибавьте сотрясения мозга и кости, переломанные при падении на мраморных полах, угрожающе скользких из-за разносимой повсюду тысячами ног воды.
Кроме того, термы со временем могут повредить слух. Это, возможно, и произошло с тем мужчиной, что играет с друзьями в мяч вон в том бассейне с ледяной водой: он уже немолод, но и не стар, однако всем приходится говорить с ним громким голосом, чуть ли не крича. Сначала он жаловался на ухудшение слуха в одном из ушей, через какое-то время стал глуховат и на другое ухо. Теперь же он на пути к почти полной глухоте. Ее причину раскроют в наше время антропологи, исследуя кости почти девятнадцативековой давности…
Его назовут «синдромом виндсерфера» (или яхтсмена). Он поражает тех, кто привык подолгу проводить время во влажной и холодной среде. На костной перегородке слухового прохода образуется нарост, который постепенно полностью перекрывает его. Выглядит это так, будто ухо защищает внутренний микроклимат, создавая преграду от постоянно идущих извне холода и влаги. Этот процесс, известный как «гиперостоз слухового прохода», и сегодня знаком рыбакам и любителям моря.
В античном Риме он чаще поражал мужчин, нежели женщин. Почему? Причина, как мы видели, кроется в различном составе термальных процедур. Женщины почти никогда не входят во фригидарий, избегая таким образом воздействия холода и влаги. И уберегая себя от «термальной глухоты»…
Массаж по-римски
После леденящего фригидария почти все спешат окунуться в большой бассейн, тот самый громадный natatio, который мы видели при входе, – теперь вода в нем покажется очень горячей. Это поистине момент безмятежной релаксации и наслаждения. Мы же пропустим это общее купание в бассейне и отправимся прямиком туда, где проходят последний элемент термальных процедур – массаж.
Нашему взору открывается помещение, уставленное мраморными столами, на которых делают массаж одновременно большому числу людей, другие ожидают своей очереди, прислонившись к колоннам или стенам. На гладкой поверхности мрамора некоторые рыхлые тела выглядят неуклюже, как тюлени на полярном льду.
Что поражает в массажном зале, так это изменение звукового фона. Кажется, словно вход сюда отделен «звуковым барьером»: во фригидарии мы были погружены в смутный гул голосов, то и дело оживляемый криками и смехом. Здесь же слышится только постукивание подушечками пальцев по телу, звонкие хлопки, от которых на коже клиентов разбегаются волны, бульканье масла, которым массажисты натирают руки.
На всех лицах застыло задумчивое выражение. Мы знаем, что использование масел рекомендуется не только ради красоты и здоровья тела, но и затем, что, как считается, они защищают от простуды, поэтому массаж с маслом всегда советуют делать перед выходом из терм, особенно зимой.
Массажисты – государственные рабы самого разного происхождения. Работают они в тишине. Однако не все они принадлежат императорским термам. Богачи зачастую приводят сюда рабов из дома. В глубине зала мы видим одного такого человека в окружении рабов: один делает ему массаж, другой держит сосуды с умащениями, третий подает полотенца и так далее. Случается даже видеть, как этих состоятельных римлян по окончании процедур рабы несут на руках к носилкам, чтобы они не «перенапряглись», преодолевая этот путь пешком…
Пузырьки с маслом бывают стеклянные или бронзовые. Один из них выполнен в форме торса раба с отверстием на макушке – волнистые, почти курчавые волосы и миндалевидные глаза выдают его азиатское происхождение. Капля масла причудливым зигзагом стекает по его лицу. Есть что-то загадочное в его физиономии: щеки прочерчивают странные «усы», такие же линии мы видим и по бокам рта, сверху и снизу. Если приглядеться, становится ясно, что это не усы, а скорее шрамы, опознавательные знаки некой азиатской народности. Кто знает, о каком народе идет речь (к слову, у гуннов был как раз обычай полосовать себе лицо ножом, чтобы на нем навсегда запечатлелись рубцы, подобные этим, но гораздо менее изящные, да что там, просто уродливые). Мы знаем, что этот сосуд однажды займет место на музейной полке, храня в себе сведения о давно исчезнувших народностях… Чьи-то пальцы сжимают ручку, нимбом обрамляющую голову этого бронзового раба, и уносят флакон прочь. Массаж окончен.
Любопытные фактыКак родились самые большие термы империиКоренной переворот в классической концепции терм совершил все тот же Аполлодор Дамасский, архитектор, которого мы повстречали на форуме Траяна. Эта его постройка послужит моделью для всех крупных императорских терм, которые только будут воздвигнуты в Риме и по всей империи, включая и знаменитые термы Каракаллы. Для сооружения этого гигантского комплекса требовалось расчистить значительную территорию в самом сердце Рима. Но как? Помощь ему в этом оказал жестокий пожар, серьезно повредивший «Золотой дом» (Domus Aurea), легендарное жилище Нерона. Аполлодор велел снести все, что оставалось от верхних этажей, оставив лишь сводчатые залы первого этажа, который использовал как «основание» для будущих терм. Но этого было недостаточно, требовались еще бо́льшие площади. Тогда он приказал снести и засыпать землей целые здания (как общественные, так и частные), находившиеся поблизости, «отсекая» все, что было выше заданной планки (47 метров над уровнем моря). Так он получил гигантскую площадку 315 на 330 метров, на которой и возвел термы для своего императора. Суметь высвободить 10 гектаров земли в сердце города, где живет более миллиона жителей, было задачей не из легких, в успехе этого предприятия есть поистине доля чуда…
В каком-то смысле мы благодарны Аполлодору, поскольку, сам не желая того, он сделал нам бесценный подарок: все, что он засыпал землей («Золотой дом», соседние здания и так далее), сохранилось нетронутым до нашего времени. Археологи смогли раскопать часть Неронова дома, включая знаменитый «восьмиугольный зал», где он давал пиры и где из-под потолка, как рассказывают, сыпались розовые лепестки. В ходе недавних раскопок были открыты новые помещения с фресками, изображающими города империи и сцены сбора урожая (древнейшие в Риме цветные мозаики), изучение и реставрация которых все еще продолжаются.
15:00. Идем в Колизей
Начало второй половины дня. Многие римляне считают, что это лучшее время для похода в Колизей. В самом деле, после утренней травли и публичных казней в обеденный час приходит черед самых популярных спектаклей в «программе» – munera, гладиаторских поединков.
Трудно описать ощущения, которые испытываешь, оказываясь перед внушительным силуэтом Колизея. Сегодня туристы и обитатели Рима привычны к его «руинным» очертаниям. Но в действительности речь идет о развалинах, обломках, «урезанной» версии того, чем он был когда-то: снаружи не хватает почти половины внешнего кольца, а внутри остались только кирпичные ребра. Нам не дано лицезреть его трибуны из белоснежного травертина, арену, статуи между арками, последний ряд галерки на самом верху. Не говоря уже об атмосфере, создаваемой знаменами, пестротой толпы, зрительскими криками… Сегодня мы взираем лишь на скелет этого громадного амфитеатра. И все же каждый год почти четыре миллиона туристов приезжают посмотреть на него и входят внутрь, возможно жертвуя другими памятниками и музеями: это место продолжает окружать ореол мрачной славы. Но как выглядел Колизей в то время? Попробуем разобраться.
Дорогу нам объяснил булочник. «Пойдете по взвозу Пуллия. После перекрестка продолжайте путь по Урбию (Clivus Orbius), а как будет попина на углу, поворачивайте налево на улицу Сапожников – она приведет вас прямиком к Колизею. Мимо не пройдете…» Весь белый от муки, он обтер руки влажной тряпкой и вернулся в лавку печь свои хлеба…
Указания были верными. Мы вышли на улицу Сапожников (Vicus Sandaliarius) – узкий переулок, стиснутый между двумя рядами высоких зданий. После яркого света царящая здесь густая тень затрудняет обзор, но открывающееся впереди зрелище ошеломляет. В конце этого городского «каньона» в подчеркнутом контрасте с темными зданиями сияет позолотой в солнечных лучах монументальное сооружение.
По мере того как мы приближаемся, черные стены зданий по бокам расступаются, словно раздвигается театральный занавес. Сияющее сооружение оказывается украшающей площадь громадной статуей: это статуя Нерона из позолоченной бронзы, Colossus Neronis. За нею горой высится Колизей. Естественно, в разрезе «каньона» мы видим лишь его кусок, но и это нечто неописуемое. Он как будто сливается с горизонтом, вознесшись выше всех близлежащих зданий.
