Честер Старр - Флот Римской империи. Роль военно-морских сил в поддержании обороноспособности и сохранении античного государства со времен Октавиана Августа и до Константина Великого
«Жизнь римского народа всечасно зависит от превратностей моря и бурь… Вот какая забота, отцы сенаторы, неизменно отягощает принцепса, и, если она будет оставлена, ничто не сможет спасти государство».[541]
Охрана морских путей была, соответственно, весьма важной заботой государства, духовно связанного с Римом. Об опасениях в 49 году до н. э. блокады, наряду с последствиями давления, оказанного Секстом Помпеем, уже шла речь. Упор на подобное давление играл важную роль в походах Веспасиана и Константина, которые будут далее обсуждаться. То, что больше не предпринималось попыток перекрыть протяженный путь из Египта в Рим, видимо, следует считать заслугой флотов, базирующихся как на Александрии, так и на Мизенуме. Однако весьма маловероятно, что эскадры в Мизенуме или Александрии конвоировали транспортные суда с зерном, которые обычно выходили караваном из Александрии в июне и возвращались из Путеол и Остии с попутными ветрами в августе.[542] Что касается угрозы перекрытия пути, то военно-морской флот считал своим долгом нести непрерывную сторожевую вахту в Средиземноморье перед выходом зерновозов. Однако легкие боевые галеры не могли оказать какую-либо помощь более солидным naves onerariae (транспортным судам) во время шторма. Всего лишь несколько судов могло быть выделено сопровождать караваны и поддерживать связь между ними.
Источники не подтверждают того, что такие военные корабли широко использовались для доставки донесений или приказов. В одном случае Нерон посылал своих курьеров на триремах с подобранными экипажами. К нему также приезжал с одного острова курьер на либурне из состава флота. У Августа же были специальные курьерские судна, когда он проводил зимний период на острове Самос в 21 и 20 годах до н. э. Надпись фиксирует прокуратора с подобного судна в правление Адриана.[543] Однако могло быть так, что эти корабли были выделены из состава флота, поскольку моряки образовывали, несомненно, последнее звено в цепи морских коммуникаций, выступая курьерами между итальянскими портами и императором в Риме или, во время правления Антонина Пия, в Лориуме. В частности, вести с восточных войн, возможно, привозили из Селевкии на кораблях Мизенского флота. Надо помнить, что отряд Мизенского флота дислоцировался там в 166 году. Потенциальный довод для использования таких военных кораблей вытекал из того факта, что они были под рукой, а иногда простаивающие, в то время как передвижение по суше было как дорогостоящим, так и опасным.[544]
Помимо передачи приказов и вестей, итальянские флоты могли заниматься транспортировкой официальных лиц, а в условиях мира им предоставлялась честь принимать на своем борту императора и его свиту. Вслед за Августом, любившим побережье Кампании и обычно путешествовавшим по возможности морем, все императоры династии Юлиев – Клавдиев проводили много свободного времени вместе с придворными в круизах вдоль побережья Кампании. Отпрыски императорской семьи совершали свои поездки на Восток на борту галер итальянских флотов.[545] Путешествие на борту триремы вдоль итальянского побережья было удовольствием, столь привычным для Агриппины, матери Нерона,[546] что первая попытка ее сына убить мать заключалась в сооружении обреченной на гибель галеры. Она чуть не утопила Агриппину.[547] Хотя императоры династий Флавиев и Антонинов меньше путешествовали морем, феноменальные поездки Адриана во все уголки империи то и дело совершались на кораблях.[548] Фронтон ярко живописует Марку Аврелию выход в развлекательное морское путешествие из Альсия: «Ut aethere tranquillo in altum [provectus] portisculorum et remigum visu audituque te oblectares» («Если фантазия привела тебя на борт корабля, выходящего в море в хорошую погоду, ты насладишься видами и услышишь равномерный плеск весел гребцов под стук дубинки ритмоводителя»).[549]
Роль флотов в перевозке знати провинций особенно наглядна на примере старого республиканского пути на Восток, который проходил через Брундизий, Диррахий (Дуррес) и Эгнатиеву дорогу через Балканы. В 24 году н. э. биремы регулярно переправляли официальных лиц в обе стороны моря из Брундизия в Диррахий и в обратном направлении. Некоторые лица могли пользоваться военными кораблями для поездки из Пирея в Азию и Сирию.[550] Другие, однако, целиком пользовались морским путем из Италии в провинции. Сочетание сухопутного и морского маршрутов пользовалось меньшей популярностью, чем прямой путь от западного побережья Италии в Александрию, а оттуда в Сирию.[551] Из этого следует, что официальные лица, ехавшие на Восток или в Африку морем, совсем не обязательно пользовались кораблями военного флота, ибо имеются примеры, когда даже императоры путешествовали на торговых судах. Веспасиан и Тит прибыли с Востока в Рим в 70 году на купеческих кораблях, а Адриан дважды совершал вояжи в Эгейском море на корабле жителя Эфеса.[552] Военные корабли отличались быстроходностью, но купеческое судно было более просторным, а временами, видимо, только такие корабли и были доступны. Иногда военными кораблями официальные лица предпочитали пользоваться из-за нехватки времени, или море было небезопасно, как в 69 году.
Наконец, императоры могли использовать корабли своих флотов так, как им вздумается. Клавдий поручил префекту Мизенского флота, Тиберию Юлию Оптату, разводить устриц вдоль побережья Кампании, чтобы увеличить их поставки. Вителлий посылал даже целые эскадры трирем под командованием навархов добывать деликатесы для своего стола от Малой Азии до Испании, если этот факт не выдумали позднее.[553] Об использовании моряков на работах по сооружению императорских naumachiae (искусственных озер) уже говорилось. Они принимали некоторое участие в почетных караулах, когда император приезжал на морской берег. Должно быть, возникала потребность в патрулировании военными кораблями островов со ссыльными, чтобы они не сбежали.[554] Другие способы использования флота императорами были менее безобидными, ибо они находили временами моряков-перегринов более податливыми, чем высокомерных преторианцев. Сообщение, что Тиберий ставил моряков у подножия утеса на Капри, чтобы добивать преступников, сбрасываемых сверху, является злонамеренным вымыслом, родившимся в результате его уединения на Капри. Но нет сомнений, что Нерон принуждал Аникета, префекта-вольноотпущенника Мизенского флота, чтобы тот помог умертвить Агриппину, сначала посредством постройки обреченного на гибель судна, что не удалось, а затем путем прямого убийства. В этом поступке триерарх и морской центурион стали подлинными злодеями.[555]
Миссии, которые поручали средиземноморским флотам из года в год, носили следующий характер: наблюдение за путями доставки зерна, патрулирование побережий, перевозка императоров, челночные поездки с вестями и приказами, а также многочисленные мелкие задания, которые обязано выполнять любое учреждение. Следует повторить, что они имели прикладное значение. Случалось, что империя переживала кризисы, связанные с внешними или гражданскими войнами. Они возвращали флот к выполнению его основной задачи – использованию своего реального потенциала для военных целей.[556] Даже войны на сухопутных границах требовали операций флота, ибо Средиземноморье было центром имперской экономики.[557] Каждая большая война вела к перемещению войск через просторы Внутреннего (Средиземного) моря к угрожающему сектору. Пока флот доминировал во внутриконтинентальном море, империя пользовалась громадным преимуществом внутренних линий коммуникаций. Заранее подготовленное наступление блеммиев в Египте или германцев на Рейне было попросту невозможно. Посредством переброски войск с одной границы на другую империя долго экономила на военных усилиях.
Само единство империи опиралось на господство в Средиземноморье, которое позволяло императорам править на всем побережье, локализовать любые разрозненные мятежи и сохранять пути отхода при временных неудачах. Лояльность флота являлась важным фактором во время любого сколько-нибудь продолжительного кризиса первых двух столетий новой эры. Однако имперский флот лишь однажды выдвинул независимого кандидата на трон, и пример Караузия уникален во многих отношениях. Внутри Средиземноморья у моряков не было никаких прямых контактов с сенатом, почвой для возвышения императоров, поскольку их командующие происходили из сословия equites (всадников), а морские базы располагались на некотором расстоянии от Рима. Кроме того, согласованной морской операции и даже достижению взаимопонимания препятствовали как географические разделения двух итальянских флотов, так и этническое различие внутри каждого из них. Роль флотов в политической истории империи была побочной, но и важной в то же время.
