Майкл Шермер - Скептик: Рациональный взгляд на мир
В книге «Наука добра и зла» (The Science of Good and Evil, 2004) я высказал мысль о том, что у нас есть моральные эмоции, аналогичные обычным, таким как голод или сексуальное влечение. Если смотреть на эти эмоции как на представителей высокоэффективных вычислительных программ, мы сможем лучше разобраться, что происходит. Когда нам требуется энергия, мы не вычисляем относительную энергетическую ценность блюд, а просто хотим определенную еду, съедаем ее и получаем чувство удовлетворения. Похожим образом при выборе полового партнера мозг задействует вычислительную программу, которая делает привлекательными людей с хорошими генами, на что указывают такие признаки, как пропорциональное сложение, цвет лица, индекс «талия-бедра» 0,7 у женщин и фигура в виде перевернутой пирамиды у мужчин. Так и в случае морального выбора – быть альтруистом или эгоистом – мы чувствуем вину или гордость за дурное или хорошее поведение, но моральный расчет, что лучше для личности и социальной группы, сделали еще наши предки в палеолите. Эмоции вроде голода, вожделения или гордости являются проявлением этих расчетов.
Можно ли обратить эту теорию выбора себе на пользу? Монтегю с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии обнаружил, что определенные бренды, например Coke, «меняют доставку дофамина в различные зоны мозга в результате воздействия на цепочку ожидания поощрения». У бренда Coke есть «вкус» в вентромедиальной префронтальной коре – зоне, принципиально важной для принятия решений. Если Coke – это представитель вкуса, голод – представитель потребности в калориях, физическое влечение – представитель потребности размножаться, а вина и радость – представители аморального и морального поведения, то можем ли мы рекламировать моральные бренды, чтобы запрограммировать мозг на выбор хороших идей?
В честь покойного экономиста Милтона Фридмана, автора фундаментального труда «Свобода выбора» (Free to Choose), я предлагаю начать с рекламы «принципа свободы»: «Все люди могут свободно думать, верить и действовать по собственному выбору, пока они не ущемляют свободу других».
56. Ошибка Буша и оплошность Кеннеди
Самообман сильнее обмана
Война в Ираке идет уже четыре года. При стоимости $200 млн в день, $73 млрд в год и около $300 млрд с ее начала плюс более 3000 жизней американцев – это немалое вложение. Неудивительно, что большинство членов Конгресса независимо от партийной принадлежности и сам президент Буш считают, что мы должны «держать курс» и не можем просто «бросить все и удрать». Как заявил Буш в речи 4 июля 2006 г. на военной базе Форт-Брэгг, Северная Каролина: «Я не позволю, чтобы гибель 2527 солдат в Ираке оказалась напрасной, – мы не уйдем оттуда, пока не доведем дело до конца». (Эта статья впервые вышла в мае 2007 г. Цифры, приведенные выше, существенно выросли с тех пор.)
Мы все прибегаем к подобным иррациональным аргументам, принимая решения, когда цепляемся за падающие акции, невыгодные вложения, прогорающие компании и неудачные отношения. Будь мы рациональными, то рассчитали бы шансы на продвижение из этой точки вперед и только потом решали бы, оправдывает ли вложение возможную выгоду. Но мы не рациональны – ни в любви, ни в войне, ни в бизнесе. Эта разновидность иррациональности в экономике называется «ошибкой невозвратных затрат».
Психология этой и других ошибок мышления блестяще освещена в книге психологов Кэрол Теврис и Эллиота Аронсона «Ошибки, которые были допущены (но не мной)» (Mistakes Were Made (but Not by Me), 2007). Они концентрируют внимание на самооправдании, которое «позволяет людям убедить себя, что они сделали лучшее из возможного». Пассивный залог в прошедшем времени в красноречивой фразе «ошибки, которые были допущены» показывает процесс рационализации в действии. «Вполне возможно, ошибки были допущены администрацией, в которой я работал», – признался Генри Киссинджер, рассказывая про Вьетнам, Камбоджу и Южную Америку. «Если, оглядываясь назад, мы обнаружим, что были допущены ошибки… мне будет очень неприятно», – признал кардинал Нью-Йорка Эдвард Иган, говоря о том, как католической церкви не удалось разобраться со священниками-педофилами.
Двигатель самооправдания – когнитивный диссонанс, «состояние напряжения, когда у человека есть две мысли, два убеждения или мнения, которые не согласуются друг с другом психологически, – объясняют Теврис и Аронсон. – Диссонанс создает психологический дискомфорт – от небольших неудобств до глубоких мук. Люди не могут вздохнуть с облегчением, пока не найдут способ снять его». Именно в процессе снятия когнитивного диссонанса запускается двигатель самооправдания.
Леон Фестингер впервые открыл когнитивный диссонанс, исследуя культ НЛО, последователи которого верили, что корабль с планеты Кларион прилетит 20 декабря 1954 г. и унесет их в безопасное место, а на следующий день наступит конец света. Когда судный день настал и прошел без происшествий (и без корабля), предсказание Фестингера сбылось: те последователи культа, которые пожертвовали больше всего – уволились с работы, ушли из семей, раздали все вещи, – меньше всего были способны признать ошибку. Более того, когда ничего не случилось, эти истинно верующие объявили, что именно их непоколебимая вера спасла мир. Диссонанс устранен!
Ошибочное осуждение и смертный приговор – предельный пример когнитивного диссонанса. С 1992 г. организация Innocent Project спасла от смертного приговора 188 человек. «Если бы мы рассматривали приговоры о тюремном заключении с тем же вниманием, какое посвящаем приговорам смертным, – говорит Сэмюел Гросс, профессор права Мичиганского университета, – то в последние 15 лет были бы отменены не 255 несмертных приговоров, а более 28 500». Что же приводится в качестве самооправдания для снятия такого диссонанса? «Вы оказываетесь в системе и становитесь очень циничными, – объясняет Роб Уорден, профессор права Северо-Западного университета. – Люди лгут вам на каждом шагу. Потом вы разрабатываете теорию преступления, и она приводит к так называемому туннельному зрению. Спустя много лет появляются неопровержимые доказательства, что этот парень был невиновен. И вы сидите и думаете: "Минутку. Либо эти неопровержимые доказательства ошибочны, либо неправ я – а я не могу быть неправ, я же хороший парень". Я наблюдал этот психологический феномен не раз».
Что происходит в тех редких случаях, когда кто-то говорит: «Я был неправ»? Как ни странно, его прощают, и уважение к нему возрастает. Представьте, что было бы, если бы президент Джордж Буш публично сказал следующее:
Администрация намерена честно признать свои промахи. Потому что, как сказал мудрец, «оплошность не становится ошибкой, пока вы не отказываетесь ее исправить». Мы намерены принять на себя всю ответственность за наши промахи. Мы не будем искать, на кого свалить вину… Окончательная ответственность за все неудачи лежит на мне, и только на мне.
Популярность Буша взлетела бы до небес, как и уважение к его таланту глубоко мыслящего руководителя, готового изменить мнение, столкнувшись с новыми обстоятельствами. У нас есть пример – именно это случилось с президентом Джоном Кеннеди после провала вторжения на Кубу в заливе Кочинос, когда он публично произнес приведенные выше слова.
Дополнение: к окончанию войн в Ираке и Афганистане погибли 5281 американский солдат и 1432 других сотрудника, общее число жертв составило 6717. По отчету Школы государственного управления Джона Кеннеди при Гарвардском университете 2013 г., общие затраты на обе войны составили от $4 до $5 трлн. Из 1,6 млн военнослужащих, участвовавших в конфликтах на протяжении десятилетия, более чем половине пришлось оказывать медицинскую помощь и предоставить право на получение пенсии до конца жизни, что добавит в счет за войны, по оценкам отчета, еще $836 млрд. При такой цене ошибка невозвратных затрат не будет устранена еще долгие десятилетия.
VIII. Человеческая природа
57. Сексуальные свирепые люди
Недавняя перебранка из серии «антропологических войн» раскрывает глубокие изъяны в понимании науки и в ее пропаганде
Столетняя история «антропологических войн» вокруг истинной природы человека ознаменовалась очередным сражением. Журналист Патрик Тирни в получившей широкий резонанс книге с драматичным названием «Тьма в Эльдорадо: Как ученые и журналисты разорили Амазонию» (Darkness in El Dorado: How Scientists and Journalists Devastated the Amazon) якобы раскрыл «лицемерие, извращения и гуманитарные преступления, совершенные во имя науки, и показал, что междоусобные войны племен яномамо были на самом деле спровоцированы визитами чужаков, которые искали „свирепый“ народ, существующий в основном в воображении Запада».
Объект нападок Тирни – Наполеон Шаньон, чье этнографическое исследование «Яномамо: свирепый народ» стало самой продаваемой книгой по антропологии. Для подкрепления своей концепции Тирни не жалеет слов, представляя Шаньона как свирепого антрополога, который видит в яномамо лишь отражение самого себя. Социобиологические теории Шаньона о том, что самые агрессивные и жестокие мужчины имеют больше всего сексуальных контактов, а значит, передают гены «свирепости», по словам Тирни, не более чем окно в сладострастные позывы самого Шаньона.
